Толик был безобразным, неуклюжим и грязным пионером. Однако добрее его не было во всем лагере. Но пионеры замечали только его внешность, на что Толик жутко обижался, ловил их и жестоко избивал ногами. Поэтому пионеры его не любили. Хотя он был очень добрым. И веселым. Он любил задорные шутки. За эти шутки пионеры его вскоре жутко возненавидели и избили.
Да, трудно быть на свете добрым и веселым.

Семён был злым и жестоким. И грязным. И еще он был трусливым. Гадостей Семён никому никогда не делал. Потому, что боялся. Но его все равно сильно били.
Потому, что зло всегда должно быть наказано.

И Электроник тоже был злым и жестоким. Он не бил пионеров, потому что у него не хватало смелости. Поэтому он вымещал свою злость на мешке сахара. Электроника не били. Потому что он быстро бегал. Однажды его нашли раздавленным мешком сахара. Поговаривали, что мешок отомстил. После этого пионеры целый месяц боялись мочиться в сахар. Они любили иногда помочится в сахар, это ведь так весело. Вместо этого они помочились на Семёна. Семён простудился и умер. Всем было ясно, что во всем виноват Электроник. И его избили. Даже мёртвого.
Зло не остается безнаказанным.

Шурик был слепым. Он не был злым. Он просто хорошо делал роботов. Это он скинул на Электроника мешок сахара. Потому что Электроник со своим мешком мешал ему делать роботов. Об этом никто не узнал, и поэтому его не избили. Его вообще били редко. Чаще пугали. Его было очень трудно испугать, потому что он был слепой и не видел, что его пугают. Когда не удавалось испугать Шурика, пионеры очень огорчались. И били Толика. Потому что им было очень обидно. Однажды Толик тоже захотел испугать Шурика. Но Шурик не испугался. Потому что Толик его убил. Нечаянно. Просто Толик был очень неуклюжим. И пионеры его очень сильно избили. Даже, несмотря на то, что Толик сказал, что пошутил.
Да, плохо, когда твои шутки никто не понимает.

Алиса была очень хитрой. Она могла запросто обхитрить кого угодно. Когда ей это удавалось, то ее не били. Но иногда ей не везло. И ее били. Били всем лагерем. И она уже не могла кого-нибудь обхитрить. Потому что очень трудно кого-нибудь обхитрить, когда тебя бьют. Однажды ее избили до смерти.
Да, жилда всегда на правду выйдет.

Славя была большой, сильной и страшной. Её все очень боялись. И поэтому её били только всем лагерем. Или просто кидали в неё камнями. Славя этого очень не любила. И однажды ночью она спрятала все камни в лагере. За это её сильно избили. Больше Славя никогда не прятала камни.
Воистину говорят – время собирать камни и время их не трогать никогда.

Ульяна не была ни злой, ни доброй. Он была просто шкодной. Она часто шкодила. И её не били. Потому что она была ещё маленькая. Но она своим шкодством всех достала, и тогда её избили до смерти. Потому что иначе она бы умерла от старости. Когда-нибудь. Когда Ульяна умерла, Толик сильно плакал. Потому что он втайне любил Ульяну.
Да, педобиры иногда остаются незамеченными.

Лена была тихой и скромной. Она ходила с ножиком. Она не была злой, она просто ходила с ножиком. Но пионеры всё равно её боялись. Из-за этого её били только по ночам, когда не было видно кто её бьёт. Лена этого очень не любила и стала ходить без ножика. И тогда её стали бить как всех. И днём и ночью.
Да, очень трудно быть не такой, как все.

Юля была почти как Семён. Только любила грибы. Она была очень жадной - она делала запасы. А ещё она была кошкодевочкой. Но от неё пахло как от скунса. Её били только в полиэтиленовом пакете. Тогда запах был не такой сильный. Однажды у Юли был день рождения. Она пригласила всех пионеров, потому что была жадной и думала, что пионеры подарят ей много грибов. Но пионеры подарили ей новый полиэтиленовый пакет. И сильно избили в этом пакете, до потери сознания. И Юля задохнулась в пакете. Так её и похоронили. В пакете. В очень дальнем лагере. Потому что мертвая Юля воняла еще сильнее. Потом пришли пионеры очень дальнего лагеря и всех сильно избили. Им не понравился запах мертвой Юли.
Да, с соседями надо жить в мире.

Женя работала в библиотеке. Она была тоже очень жадной. Если бы она выдавала книги из библиотеки, её бы били не так сильно. Но она была очень жадной. За это её били сильно. И ей все равно приходилось выдавать книги. И она горько плакала.
Да, иногда книги ни чему не учат.

Ольга Дмитриевна была пионервожатой. Она управляла лагерем. Пионервожатых бить не положено – это закон. Но пионеры давно забили на закон. Пионеры били и Ольгу Дмитриевну. Ни за что. Потому, что так уж здесь повелось.

Летаны, анон виз э проблем хире.
При запуске установке модпака получаю следующее:

<U+FEFF>I'm sorry, but an uncaught exception occurred.

Before loading the script.
UnicodeDecodeError: 'ascii' codec can't decode byte 0xdf in position 0: ordinal not i
n range(128)

-- Full Traceback ------------------------------------------------------------

Full traceback:
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/bootstrap.py", line 265, in bootstrap
 renpy.main.main()
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/main.py", line 200, in main
 renpy.loader.index_archives()
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/loader.py", line 80, in index_archives
 for dir, fn in listdirfiles(): #@ReservedAssignment
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/loader.py", line 193, in listdirfiles
 for j in walkdir(i):
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/loader.py", line 152, in walkdir
 for fn in walkdir(dir + "/" + i):
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/loader.py", line 151, in walkdir
 if os.path.isdir(dir + "/" + i):
UnicodeDecodeError: 'ascii' codec can't decode byte 0xdf in position 0: ordinal not in range(128)

<U+FEFF>I'm sorry, but an uncaught exception occurred.

Before loading the script.
UnicodeDecodeError: 'ascii' codec can't decode byte 0xdf in position 0: ordinal not i
n range(128)

-- Full Traceback ------------------------------------------------------------

Full traceback:
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/bootstrap.py", line 265, in bootstrap
 renpy.main.main()
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/main.py", line 200, in main
 renpy.loader.index_archives()
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/loader.py", line 80, in index_archives
 for dir, fn in listdirfiles(): #@ReservedAssignment
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/loader.py", line 193, in listdirfiles
 for j in walkdir(i):
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/loader.py", line 152, in walkdir
 for fn in walkdir(dir + "/" + i):
 File "/home/user/1st_level/Gamez/everlasting_summer-1.1-all/renpy/loader.py", line 151, in walkdir
 if os.path.isdir(dir + "/" + i):
UnicodeDecodeError: 'ascii' codec can't decode byte 0xdf in position 0: ordinal not in range(128)

Linux-2.6.32-5-amd64-x86_64-with-debian-6.0.5
Ren'Py 6.16.3.502

Система debian sqeezy, python 2.6.6
Кто виноват и что делать?

>>125060
А держи. Прямо сюда.

\section{День второй}
Я опять иду по дороге. Как же однако, болят ноги. Вполне обычная шоссейная дорога. А вокруг степь без единого холмика или балки. Желтая, высохшая трава до самого горизонта. Нещадно палит солнце. На высоком, пронзительно голубом небе ни облачка.

Пот градом катится по лбу и заливает глаза. Как же, однако, хочется пить. Но с собою не воды, не еды. Надо идти. Шаг, еще шаг/ldots

Все, что у меня есть -- хэбэшка не по размеру, сапожищи и портянки, да совершенно неуставный нож, что был при мне в день Ч, Его удалось сохранить, невзирая ни на что.

Что там -- далекий шум мотора? Поворачиваюсь и вглядываюсь вдаль. Погоня? Кто-то все-таки хватился и решил меня поискать? Возможно. Укрыться здесь негде -- многие километры плоской, как стол степи. Сколько километров пройдено за эти несколько дней? Остается только ждать.

Точка на горизонте все увеличивается и увеличивается, постепенно принимая очертания белой <<волги>>. Просевшая под грузом овощей на крыше, с ржавым днищем\ldots Машина замедляет ход, скрипит, видимо, совсем уставшими тормозными колодками.

-- Эй, солдатик! Далеко идешь? Садись, поехали!

Открываю переднюю пассажирскую дверь и плюхаюсь на сиденье. За рулем мужик лет пятидесяти. Смуглое, выгоревшее на солнце, лицо. Из-под когда-то белой кепки видно темные с проседью волосы, над верхней губой седые же усы. Такая же, как кепка, грязная футболка и спортивные штаны известной фирмы абибас.

Оглядываю его, он оглядывает меня. Молча трогаемся.

-- Смурной ты какой-то. И тощий совсем. Не кормят, что ли? Вон, на заднем сиденье в сумке пошарь, там бутерброды были. А в ящиках яблоки.

-- Спасибо.

Подвеска машины мягко глотает неровности дороги. Ленивое порыкивание мотора, шуршание покрышек по сухому асфальту, скрип пружин в сиденьях - все сливается в эдакий монотонный, убаюкивающий. Поел, теперь разморило. Мужик с разговорами не лезет, и то хорошо. Глаза начинают слипаться, пространство вокруг смазывается и мутнеет\ldots
\\
\begin{center}***\end{center}

Кто-то бешено меня трясет за плечо. Тычок локтем в сторону угрозы, скатиться с к кровати..

-- Ай, бля!!! У-у-у, больно-то как! -- у кровати, зажимая нос, из которого течет кровавая юшка, стоит и скулит Витек.

-- Бля. Ты что, совсем мудак, так будить? За ногу подергай, если получать не нравится. Ну, дай посмотреть.

Сосед ругается, совершенно не подобающе пионеру, но руку от пострадавшей части лица убирает. Да вроде б не сломал, просто кровит.

-- Платком зажми, все сейчас здесь уделаешь.

-- Козел! Я ж тебя разбудить\ldots На линейку! А ты! У-у-у! - гнусавит рыжий.

Футболку с штанами я не снимал, прямо так с ночи завалился. Натягиваю ботинки. Что-то великоваты стали.

-- За битого двух небитых дают. Пошли уже.

Утро прекрасно. Жары еще нет, на голубом небе пушистые белые облачка, кругом зелень, чирикают птички, в траве стрекочут насекомые\ldots Но стоит повернуть голову в сторону трассы, и взору открывается мрачная серая стена. Кажется, она стала еще ближе.

Не успеваем отойти от домика, как навстречу нам выбегает вожатая. Расположение духа у нее, надо сказать, не самое радужное.

-- Вот вы где? Живо на линейку! Все уже собрались. Особое приглашение нужно? Ой! Витя, что у тебя с носом?

-- Упал.

-- Семен! Что у вас случилось? -- Ольга смотрит на меня с явным подозрением.

-- Да ничего. В медпункт идем.

-- Живо, живо! А я за Виолой!

Путь-дорога лежит через площадь. Похоже, тут собрался весь лагерь. Картина вполне обыденная, если не брать во внимание пионерскую форму. Ребята разбились на группки и общаются. Кто-то сидит на скамейках, кто-то прямо на газоне у памятника.. Детвора из младших отрядов с веселыми криками носится туда и сюда.. Такую картину можно увидеть у любой школы. Не хватает только курильщиков, да лающего смеха четких поцанчиков. Что-то их тут, в лагере, совсем не видно.

Пришли. Вот он - медпункт. А вон и Ольга с Виолой спешат со стороны "спального района". Точнее, спешит вожатая, а вот медсестра явно не прочь бы еще поспать.

-- Гм. Ну и что тут у вас, мальчики, случилось? Неужто подрались? - мурлычет фигуристая служительница фонендоскопа и клизмы.

-- Так, Семен. А ты марш умываться, переодеваться и на линейку! Опять в рванье своем и ботинках этих! -- Ольга явно не довольна моим внешним видом. -- Да ты посмотри на себя в зеркало, разве так должен выглядеть пионер?

Краем глаза фиксирую свое отражение. Что-то не то. Поворачиваюсь и смотрю внимательно.

-- Какого? -- совершенно не то. Из зеркала на меня смотрит совершенно другой человек. Первое, что бросается в глаза - отсутствие небритости. Точнее, полное отсутствие растительности на лице. Вместо короткой стрижки - довольно густая шевелюра, какой я щеголял в школьные годы.

Всматриваюсь в отражение внимательнее и понимаю, что это все-таки я. Только заметно помолодевший. Ощупываю языком ротовую полость. Удивительно, но пара потерянных в одной из драг зубов на месте. Как я сразу не заметил? И ботинки потому великоваты. Как и футболка.

-- Ты долго себя разглядывать будешь? Марш умываться!

В немом удивлении я покидаю медпункт и оправляюсь к своему жилищу, на ходу ощупывая себя руками. Это поразительно!

Пожалуй, этим все и должно было закончится. Сейчас они ломают дверь. Она надежная, не китайская, что вскрывается консервным ножом, а толстая, стальная, с блокирующим петли засовом. Взрывать вряд ли будут, все-таки жилой дом, а с гидравликой пободаются.

Через окно вряд ли удастся войти незаметно - они забраны решетками, даром что шестой этаж. Стрелять из соседней высотки тоже не вариант, окна зашторены.

Может быть, даже чайку попить успею напоследок. Хотя нет, свет отрубили десять минут назад.

Осматриваю свое последние прибежище. А оно, судя по всему, действительно последнее. Тесная однушка в хрущевке. Выцвевшие обои на стенах, облупившаяся штукатурка на потолке, люстра без лампочек. Никогда не любил яркий свет.

Вся обстановка -- большой платяной шкаф во всю стену. Старый, еще советский, письменный стол, на котором стоит системник. Небольшой, по нынешним меркам, но хороший монитор, механическая клавиатура\ldots Верстак с револьверным прессом. То, что из-под него вышло, сейчас мне очень пригодится.

Добиваю еще несколько патронов в магазин. Хорошие. Латунная гильза. Чешская, Sellier \& Bellot. Пуля наша, отечественная. Армейская, с сердечником. Не из отстрела - киннетика.

Похоже, режут дверь болгаркой. От соседей запитались?

Сдаться? И что потом? В лучшем случае двадцать лет на особом или вообще доживать свой век в <<Черном дельфине>>?

Щелкают фастексы. Плейткэриер - штука хорошая. Броник, совмещенный с разгрузкой. Сейчас там пластины пятого класса. Тяжело, но бегать теперь не нужно: некуда больше бежать.

Бубен на семьдесят пять патронов встает на место магазина. Лязгает затвор. Еще восемь тридцаток в подсумках. К пистолету шесть магазинов на семнадцать, седьмой внутри. Эх, а патроны - дрянь, обычная барнаульская оболочка с гуляющей навеской. Жаль, нет гранат.

Визг болгарки. Кажется, скоро развязка. На дверь сыплется град ударов. Наверное, кувалдой молотят. Какой-то отвратный скрип. Засов вылетает из гнезда..

-- Бросай оружие и выходи с поднятыми руками! Тебе некуда бежать.

Да, действительно. Некуда. Не входят? Ну да, кому тут нужна перестрелка? Только мне.

-- Не стреляй! Сейчас выброшу ствол и входите. - гладкоствольный карабин <<сайга-12>> летит из комнаты в коридор, к двери, лязгая об пол. -- Все!

Из-за покореженной двери появляется фигура в черном. Без щита. Сзади, чуть поодаль, еще двое. Тут тесно, не развернешься. Дистанция смешная. Из-за косяка я выставил только руки и правый глаз. Глок четыре раза тявкает, пули входят в бедра тяжелого. Там точно нет брони. Прикрывавшие сзади резво укрываются за косяками.

-- Санек! Бля, Санек! Вот сука, стреляет! Тащим!

Беспорядочная стрельба. Отходят. Пистолет в кобуру. Автомат наизготовку. Оттаскивают раненного. Резво. Тройка вдогонку. Укрыться. Еще тройка. По незащищенным броней местам.

Очередь из пистолета-пулемета выбивает бетонную пыль из стены. Куда вам с ментовскими дровами. Грохочет АКМ, выплевывая очередь смерти порциями по сто двадцать два гранна. Этот больше не поднимется.

Возможно, кого-то из них я знал. С кем-то вместе тренировался и участвовал в соревнованиях. Но это больше не важно. Время умирать.

С верхнего лестничного проема что-то летит к дверному проему. Хлопок, и вокруг начинают распространяться клубы зловонного дыма. В противогазе стрелять куда менее удобно. Но ред-дот в этом огромная подмога. Идут. Давят огнем своих трещалок, пытаясь подойти поближе. Выглянуть, длинная очередь патронов на пятнадцать. Судя по воплям, кого-то зацепил. Что-то бьет в грудную пластину. Ай, больно!

Красная точка ловит чье-то лицо в маске. Одиночным. Минус один. Что же вы, ребята, шлемы не взяли?

-- В голову херачь, он в броне! А-а-а, Серегу убил, сука-а-а-а!

Длинная очередь. Я тоже умею давить и подавлять, бубен от пулемета этому делу весьма способствует. А зубастый американский дульник здорово гасит подброс. Перебежать на кухню. Кажется, есть идея. Преподнесу прощальный подарок.

Вот он -- непочатый баллон с газом. Автомат виснет на ремне, глок в левую руку, баллон в правую. Точнее, удается лишь волочить по полу. Тяжелый, зараза. Сколько там, килограмм двадцать пять или больше?

Прижаться стене. Круговое движение, баллон пролетает мимо искореженной входной двери и катится по лестнице. Бам. Бам. Бам. Тах! -- в последний раз тявкает глок.

Взрыв оглушителен! Что-то с силой ударяет в грудь, вышибая из легких весь воздух, ноги отрываются от пола, противогаз, кажется, сгорел..

Встаю на четвереньки, ползу. Левая рука обожжена, перчатка почти сгорела. Пистолет волочится на витом шнуре. Подтягиваю к себе. Рамка оплавилась. Затвор на себя. Патрон выброшен. Отпустить. Дослан. Похоже, что оружие цело. Сменить магазин.

Бубен почти пуст. С лязгом падает на пол и его место занимает стандартная ребристая тридцатка. Вроде не помялась.

Из подъезда доносятся стоны переломанных, обожженных тяжелых. Вопли пострадавших жильцов. Никто не ждал такого поворота.

С трудом переставляя ноги, выползаю в подъезд. Кто-то виснет на стволе автомата. Удар в лицо. Что называется, из глаз сыплются искры. Еще один. Пистолет вылетает из кобуры, выстрел от бедра, глухой вскрик. Еще выстрел на доводке к груди. Шаг назад. Левая рука встречает правую, обхватывая оплавленную рукоятку. Двойка от груди, еще шаг назад, еще двойка. Глаз, наконец, ловит целик и мушку, последний выстрел прицельный в голову. Человек в черном еще раз дергается и оседает на пол.

Краем глаза вижу какое-то белое пятно, что мелькает поодаль. Двойка, еще двойка. Осечка. Затвор на себя. Прочь, дерьмовый патрон! На ступеньках лежит толстый мужик в трениках и майке алкоголичке. На животе у него, буквально на расстоянии расставленных большого и указательного пальца, две круглые отметины, третья, практически посередине грудной клетки. Не жилец. Выстрел в голову. Не стоило тебе выходить.

Сколько там, три или четыре осталось? Перезарядиться. Магазин падает на пол. Нет сил его подымать. Непочатый занимает свое место в пистолете. Глок в кобуру, автомат наизготовку.

Вниз, на воздух! В последний раз увидеть небо. Вспышка! Что-то кусает в ногу. Очередь на вспышку. Длинная, истеричная, на треть магазина. Почему я ничего не слышу? Остановиться. Присесть и отдохнуть\ldots

Что-то дважды бьет в грудь, опрокидывая на пол. Как же трудно дышать. Веером, от груди с ремня! Щелк.

Некогда перезаряжаться. Откатиться, извлекая пистолет. Что-то шевелится, огонь на движение. Двери лифта. Дальше закуток мусоропровода. Ноги подгибаются. Перевести дух. Перезарядить автомат. Что-то бьет сверху, над ключицей. Там нет пластин, только баллистическая ткань.

Перед глазами разноцветные круги, и все застилает красный туман. Опять движение. Левая рука не слушается. Хорошая штука, все-таки, трехточка\ldots Длинная очередь, попал или нет? Щелкает, пуля выбивает искры о пол. Снайпер, наверно. Отползти подальше. К трубе мусорки.

Что-то теплое течет под жилетом. Это жизнь. Пульсирующая боль над ключицей.

-- Не подходить. Он ранен, минут пять ему осталось. Сам подохнет.

-- Сука. Сколько наших положил.

-- Пожарные подъехали!

-- Не пускать, никого не пускать!

-- Дом горит, огонь дальше пошел!

Красная пелена, как будто, спала. Белый дым вокруг становится все гуще. Почему я не задыхаюсь? Какое-то движение в клубах дыма. Не стреляю, хватит. Сознание гаснет. Чьи-то прохладные руки на лице.

-- Семен! Семен! Ты пойдешь со мной?

Я все там же. Отштукатуренные стены, гильзы на полу, кровь. Моя кровь. И девушка, сидящая передо мной на коленях. Девушка? Существо?

-- Семен? Ты пойдешь со мной или останешься здесь? -- кажется, голос звучит прямо в моей голове.

-- Да, да, я пойду с тобой. -- хриплю в ответ. Обожженные губы плохо слушаются.

Стены вокруг постепенно тают. Вытягиваю правую руку, что до сих пор сжимает рукоять пистолета. Кисть уже не видно. Стены тают в белой мгле. Куда-то пропала опора, валюсь на спину. Вокруг клубится туман.

Так вот, что ждет за чертой\ldots

>>124806
Ревун снова на связи. 3 недели с момента датфилинья.

Вместо обычного лайна Лены,(Залить рисунок не получилось, поэтому ниже - ссылка на фастпике, а на пике - лайн Лены) который меня и вдохновил взяться за яйца и научиться рисовать, сегодня прикрепляю свой пробный рисунок, который сделал по самоучителю. И вот оно как раз на 0,4 из 10, я бы сказал. 2 часа сидел его рисовал, правда все равно пока получается херово, да и люди из живописача скажут что я человек-сканер (хотя рисовал по памяти), ну да и ладно.

Рисунок: http://fastpic.ru/view/65/2014/0817/_8dbf49b35918ba8975962f4cb8995cdb.jpg.html

Не буду долго лить воду, скажу лишь что скорее всего отписываться тут больше не буду.
А теперь объясню причины.

На концовке "Титан одиночества", из-за которой я рыдал как побитая шлюха неделю, меня больше всего удивило то, что Семен постепенно вернулся к своей обыденной жизни, все продолжал двачевать капчу, жить в состоянии овоща и деградировать, хотя он пережил ТАКОЕ. Но теперь посмотрев на себя на эту третью неделю, я понял. Не зря многим показался до боли знакомым этот тип, Семен. Не зря он списан с того большинства, что сидят на бордах. Мы - овощи, деграданты, отбросы общества. Все что было в нас хорошего давным давно умерло или сгнило. Моё теперешнее состояние хорошо описывается песней Черного Обелиска "Меч". Послушайте, проникнитесь. Стихи Бодлера, тоже об этом. Читать их невероятно сложно, особенно из-за моего больного воображения. Но они бьют в самую суть.
Еще пара причин, которые в купе подвели меня в этому.
Недавно попытался описать свою жизнь, по годам, по ярким моментам. Исписал пару тетрадей, вспомнил многое, в том числе даже то, что не хотел вспоминать. В итоге все свелось к двум вещам:
1. Самые счастливые моменты моей жизни были летом, когда у меня были настоящие друзья. Этакая дворовая банда, но в деревне, где были и младшие и старшие, но где мы все делали вместе, и где нам было весело, и мы наслаждались жизнью. Костры, шалаши, походы, пугания ночью в лесу, драки, драмы, первый поцелуй с девочкой (да-да, я оказывается целовался. Либо это снова моё больное воображение).

Хотя постепенно все и разъехались и я там остался из нас самым последним, но все равно мне там нравится.

2. Девочка, которую я не видел 12-15 лет, как сказала мне соседка, приезжала недавно, что бы повидать меня. Но я физически не мог быть там, сидел на опостылевшей работе. Как сказала соседка, хотела увидеть меня, ведь я ей тогда очень сильно нравился.

3. Этот случай заставил меня снова пересмотреть состав своей жизни и может быть даже характера. Смог выйти на то, что я раньше не был таким замкнутым и обозленным на весь мир. Ведь если раньше со мной водились, значит в чем-то была причина? Я и веселее раньше был, не держал обиды и зла. Помню даже дрался с кем-то из мальчишек, а потом мы с синяками вместе вечером сидели и жарили картошку в углях. И смеялись.

4. Все вышеописанное привело к тому, что я снова увидел ... как бы это назвать. Сон длинною в жизнь. Знаете, такой род снов, когда вы падаете в пропасть? В итоге вы просыпаетесь, по телу проходит такой импульс, может даже кости ломить. А в сне длинною в жизнь, я вроде как прожил целую жизнь. Я все же смог увидеться с той девочкой, хотя я не помню её кроме волос и глаз, я смог сделать её образ. Мы стали встречаться, у нас нашлось много интересов, мы потом поженились, у нас родился ребенок. Я сменил работу, делал много вещей. Уделял время друзьям. В общем за одну ночь, я могу с уверенностью сказать, что я прожил все что было бы со мной. Правда я сейчас помню из этого сна очень мало, и не буду его весь воспроизводить, но он у меня по большей части записан в дневник. Дело в том, что меня из него выкинуло из-за банальности. Я пошел в магазин что-то купить, достал монету. А монета была номиналом в 100 рублей. Во сне это было так - как наша обычная 10-ти рублевка, но к ней еще припаян один ноль. Я подумал: "Что за херня?". Убрал, достал монету (цифры не изменились), и вдруг пронеслась мысль. Мысль которая вырвала меня из сна. "А вдруг это сон?"
И вот я уже в состоянии, о котором писал выше, лежу, гляжу в потолок. Понимаю, что что-то не так. Ведь я сейчас должен быть в магазине, покупать важную вещь. Кинулся к телефону, набираю номер жены (да-да, мобильный телефон, который раньше нигде не видел). Уже хотел было позвонить, но понимаю что держу в руках свой старый телефон. И набираемый телефон не высветился в списке тех, кому я звонил. И вот тут я испытал то чувство Семена и своё обычное, когда просыпаюсь, и когда реальность оказывается хуже сна.

Ну, в общем как-то так. Постараюсь не бросать, и не вернуться к тому, с чего начал. Постараюсь стать лучше. Хоть немного.

Всем спасибо, прощайте.

И спасибо тебе, доброанон. Без тебя ничего бы не было бы.