Блѣдь, да мне пофиг на тебя, блѣдь, слушай. Какая у тебя там хомка точеная, блѣдь, кланхолы, замки, там блѣдь, волки, всё — мне пофиг там. Хоть арка, хоть, блѣдь, науд, дк роба, хоть валик, хоть ак, блѣдь, хоть стометровая виверна — мне на это насрать, понимаешь? Сколько ты там, кого долбёшь, каких ше, каких, значит, вот этих самок, шикарных или атласных, блѣдь, в фог ли ты летишь — мне на это насрать, понимаешь? Я, блѣдь, в своем синглтаргете настолько преисполнился, что я как будто бы уже сто триллионов миллиардов лет, блѣдь, прокачиваюсь на триллионах и триллионах таких же серваков, понимаешь? Как эта фришка. Мне уже этот мир абсолютно понятен, и я здесь ищу только одного, блѣдь: покоя, умиротворения и вот этой гармонии от слияния с бесконечно вечным, от созерцания этого великого фрактального подобия и от вот этого вот замечательного всеединства существа бесконечно вечного — куда ни посмотри: хоть в глубь — бесконечно малое, хоть ввысь — бесконечно большое, понимаешь? А ты мне опять со своими, там, это. Иди, суетись дальше, твое распределение — это твой путь и твой горизонт познания, ощущения и твоей природы. И он несоизмеримо мелок по сравнению с моим, понимаешь? Я как будто уже глубокий старец бессмертный или, там, уже почти бессмертный, который на этой фришке от её самого зарождения, еще когда только глудио еще только-только сформировалось как деревня и вот это газопылевое облако, вот, после взрыва Солнца, когда оно вспыхнуло, как звезда, начало формировать коацерваты-планеты, понимаешь? Я на этой фришке уже как будто почти пять миллиардов лет, блѣдь, живу и знаю её вдоль и поперек, этот весь мир, а ты мне, там, какие-то эти. Мне пофиг на твои арки, на твои, блѣдь, науд, виверны, на твои кланхолы, там, на твоё благо, понимаешь? Я был на этой планете, так сказать, или бесконечном множестве, и круче хиро, и круче бигвара, блѣдь, и круче всех великих, понимаешь, был? А где-то был конченым фсом, ещё хуже, чем здесь. Потому что я множество этих состояний чувствую. Где-то я был больше подобен тк, где-то был больше подобен хавку, там, бишу, где-то просто был сгусток свса. Это все есть душа, понимаешь? Она вот имеет грани подобия совершенно многообразные, бесконечное множество. Но тебе этого не понять, поэтому ты езжай себе, блѣдь. Мы в этом мире как бы живём разными ощущениями, разными стремлениями. Соответственно, разное наше и место, разное наше распределение. Тебе я желаю, все самые крутые сеты чтобы были у тебя, и все самые лучшие кп, чтобы раздвигали перед тобой ноги там, все свои щели нашиворот-навыворот, блѣдь, перед тобой, как ковёр, это самое, раскрывали и растлевали, растлали. И ты их чтобы долбал, до посинения, до красна, до солнца закатного. Чтоб на лучших осадах, на вивернах летал и кончал прямо с иллюминатора и всё, что только может в голову прийти и не прийти. Если мало идей – обращайся ко мне, я тебе на каждую твою идею еще сотни триллионов подскажу как, что делать. Ну а я, что? Я иду, как глубокий старец, узривший вечное, прикоснувшийся к божественному, сам стал богоподобен и устремлен в это бесконечное, который в умиротворении, покое, гармонии, благодати, в этом сокровенном блаженстве пребывает, вовлечённый во всё и во вся, понимаешь? Вот и всё. В этом наша разница. Так что, я иду любоваться мирозданием, а ты идёшь какой-то преисполняться в гранях каких-то. Вот и вся разница, понимаешь? Ты не зришь это вечное бесконечное, оно тебе не нужно. Но зато ты, так сказать, более активен, как вот этот дестр долбящий или некр, который вот очень активен в своей стезе, вот и всё. Поэтому давай, наши пути здесь, так сказать, имеют, конечно, грани подобия, потому что всё едино, но ты меня… Я-то тебя прекрасно понимаю, а вот ты — вряд ли, потому что, как бы, я, ты и, как бы, я тебя в себе содержу — всю твою природу, она составляет одну маленькую, там, песчиночку от того, что есть во мне, понимаешь? Вот и всё. Поэтому давай ступай, езжай, а я пошел наслаждаться, науд, блѣдь, прекрасным осенним закатом, блѣдь, на берегу тёплой южной реки. Всё, дыруй-борозду и я подырил науд.