>>44899
С преподнесением Сильваны разработчики просто пиздец как заебали, если честно. Цитаты о том, что она “Не служит”, она “Выше этого”, она “Не тот персонаж, который может попасть в цепи”, “У неё есть план”. Ей придают искусственную важность и исключительность, в то время как в само игре абсолютно ничего не раскрывают в этом плане.

Она доминирует над Малфурионом, который был способен обратить Архимонда в бегство и считается одним из самых могущественных персонажей Альянса. А до этого её пристрелил Годфри и дал леща Генн.

Ей скормили Болвара, который пусть и слабее Артаса, но при этом по прежнему держит контроль над Плетью в Нордсколе, а её там очень много, при этом сила КЛа напрямую зависит от кол-ва подконтрольной нежити. То есть, он всё равно чудовищно силён. А тут Сильвана прогулочной походкой пробирается к трону, хотя Рыцари Чёрного Клинка и Серебряная Длань должны охранять Цитадель, разбирается с армией Плети у Трона и с ухмылкой и дешёвым пафосом ставит Болвара на колени.

А ведь многие очень ждали возвращения Короля-лича, а получили… это.

Слишком резко её возвысили в плане могущества, ради этого наплевав на свой же канон и рассказ про её самоубийство, в котором никаким Тюремщиком и не пахло и никаких сделок не было заключено. Но нет, именно тогда она заключила сделку.

Разработчики втирают мол “Всё по её плану”, включая становление вождём. Но это прямо противоречит “Перед Бурей”, в котором она проклинала Тролля за назначение. Потом они вроде переобуваться опять начали мол “это плане Тюремщика”.

Она выше служения, хотя те же Артас с Иллиданом в разные периоды очень даже служили. И это не делало их жалкими.

Нет той силы, которая выше Сильваны, и это абсолютно никак ей не аукается. Она сотрудничает с равным Титанам существом, в то время как остальные в ужасе и фанатичном обожании падали перед тем же Саргераса ниц.

Она не превозмогает ни умом, ни силой. За ней не интересно наблюдать.

Нет последствий её действий, ибо никто не может ей ничего сделать. У неё всё получается, никто не может ей пригрозить, надавать на неё, повлиять.

Ну и у Сильваны сам по себе стервозный, высокомерный и самоуверенный характер, ибо даже будучи живой, она считала своих солдат “Стрелами в колчане”. Её самоуверенность привела к выживанию Малфуриона, что подчёркивается в рассказе “Справедливая Война”.

Ещё и никакой борьбы в душе, никакого морального выбора. Сильвана просто кукла сценаристов без внятного наполнения.

Эльф крови поначалу сопротивлялся, однако быстро понял, что это
бессмысленно. Он был бы уже мертв, если бы Малфурион того хотел: корни могли бы задавить его или разорвать на части. Но этого не случилось. Взгляд Лораша был полон ненависти; Малфурион же взирал на него с жалостью.
— Это бессмысленно. Все ваше вторжение лишено смысла, — тихо
проговорил верховный друид. — Брат, мы не должны враждовать.
Кинжалы Лораша лежали всего в нескольких метрах от него — но с тем
же успехом они могли бы быть в другом мире. В рукавах еще оставалось два сюрикэна — его последняя надежда, однако Лораш не сомневался, что стоит ему попытаться ими воспользоваться, как его тут же настигнет смерть. Если только он не найден способ отвлечь Ярость Бури.
— Остальные подданные Орды, Сильвана — их я еще могу понять, —
продолжал Малфурион, — но наши с тобой народы когда-то были единым целым.
Мы сражались плечом к плечу, мы умирали друг за друга. Так было во времена давно минувшие — и так было на Расколотых островах всего лишь несколько месяцев назад. Мы разделились и стали зваться калдорай и син’дорай, но так быть не должно.
Корень по-прежнему сжимал горло Лораша, и он прошипел,
превозмогая удушье:
— А кто разделил нас, Ярость Бури? Кто изгнал мой народ?
— Я помню всех тех, кто покинул тогда наши земли. Тебя среди них не
было, — ответил Малфурион. — Ты нападаешь на мою родину, потому что слышал рассказы о тех днях, когда тебя еще не было на этом свете? Или просто слепо следуешь приказам своего падшего вождя? Даже не знаю, что хуже.
Лораш был все еще жив, и это его очень удивляло. «Малфурион хочет
поговорить». Предводитель ночных эльфов искренне верит, что у эльфов крови нет причин участвовать в этом сражении.
И Лораш был рад его просветить.
— Да, все это случилось еще до моего рождения, — сказал он. — Я родился в Тирисфальских лесах, и в детстве мне пришлось бежать оттуда вместе с семьей и другими син’дорай. Я помню многолетние скитания, помню долгую зиму среди горных пиков, откуда мы никак не могли выбраться. Я помню, как мой отец ходил на охоту в лютый холод — из-за мороза он по очереди лишился трех пальцев.
Помню, как однажды он вообще не вернулся. А твой народ замерзал насмерть, Малфурион? Такая ли уж общая у нас история?
Верховный друид ничего не ответил, и Лораш внутренне возликовал:
пусть он не может воспользоваться своими кинжалами, зато может ранить Малфуриона иначе.
— Я помню войну с троллями, которая длилась веками, — продолжал эльф крови. — Я видел дома и деревни Амани, украшенные частями тел моих друзей детства. Видишь ли, для них это были просто трофеи. Калдорай пришли к нам на помощь тогда? Нет. Я помню тот день, когда сама смерть явилась в наши недавно обретенные земли. Моя мать погибла и пополнила ряды армии Короля-лича — и как ты думаешь, кому пришлось ее убить, чтобы ее душа обрела покой? Сражался ли ты, Малфурион, рядом с нами, когда мы потеряли свою землю?
— Мы потеряли наши земли, когда остановили вторжение Пылающего
Легиона, — строго сказал Малфурион. — И несмотря на многолетнюю войну между нашими фракциями мы никогда не покушались на ваш дом. Нам бы и во сне такое не привиделось.
— А я спал и видел, как ваш дом обратится в руины, — огрызнулся Лораш.
— Что ж, я рад, что большинство син’дорай не столь же безнадежны.
— А я рад, что ты доживешь до того дня, когда мой народ завоюет твой
дом, — парировал Лораш. «Насколько далеко я могу зайти?» Разум говорил, что он и так уже зашел слишком далеко, но непримиримая часть его души требовала продолжать. — Это вызывает у тебя отвращение — мысль о том, что син’дорай переступят порог храмов Элуны?
Краем глаза Лораш заметил движение — быстрое и едва различимое в
ночной тьме. К ним кто-то приближался. Малфурион посмотрел вверх — он тоже заметил.
— Ты, — сказал верховный друид.
— Ишну-дал-диб, — отозвалась Сильвана Ветрокрылая, поднимая лук.
Это был шанс — единственный шанс для Лораша. Вступив в борьбу с
корнями, удерживающими руки, он отчаянно потянулся пальцами к оставшимся сюрикэнам. Ему потребовалось не больше мгновения.
За это мгновение перед Лорашем успела разыграться настоящая битва.
Эльф крови с трепетным восхищением наблюдал, как стрелы, пропитанные энергией тьмы, и чары магии природы устремляются навстречу друг другу. Взрыв темной энергии заставил Малфуриона попятиться, и Лораш вдруг почувствовал, что хватка корней слабеет. Он высвободил обе руки, сжимая сюрикэны так крепко, что они кололи его ладони. Лораша не волновало, что яд мог проникнуть под кожу. Он был так близок к своей цели…
Малфурион увидел оружие в его руках, и корень, опутывающий шею эльфа крови, сжался.
Лораш услышал хруст. Его глаза по-прежнему были открыты, ум
лихорадочно работал, но тело перестало слушаться. Он даже не мог вздохнуть — оцепенение сковало его с ног до головы. Сознание начало медленно угасать.
— Твой народ пока еще не завоевал мой дом, — услышал он слова
Малфуриона. Кому они были адресованы — ему или Сильване? Этого
Лораш не знал.
Несколько мгновений спустя все вокруг обволокла черная пелена —
возможно, это действовал его же собственный яд. Над ним склонилась Сильвана Ветрокрылая — она что-то говорила Лорашу, но он не мог разобрать ни слова.
Если она смогла подойти, значит, Малфурион отступил.
«Проклятье… Ярость Бури все еще жив».
Лораш не справился… Эльф крови думал о том, увидит ли он своих родных на другой стороне.