Они сидели во мраке комнаты, тепло болтали и пили пиво. Из всего освещения работал лишь тусклый ночник, мягко падающий на уставшие лица. Тишину разбивали бессмысленные разговоры о всякой ерунде, лёгкий смех и мерное дыхание. Для них ценность такой идиллии была неоспорима среди будничной суматохи. Каждый дорожил ей по-своему. Кушнарёв с азартом рассказывал о забавных моментах, произошедших с ним за последнюю неделю. Ответом был заливистый смех, освещающий всё вокруг.

— Ром, твои волосы похожи на пшеницу, — он задумчиво провёл рукой по макушке Резоля и, осознав, что только что сказал, невольно прыснул со смеха.

— Почему же? — Фоминок сузил глаза и вперился взглядом в Кушнарёва, пытаясь понять ход его мыслей.

— Ну, они такие жёсткие, — Рома и сам не ожидал, что сморозит что-то настолько нелепое.
Резоль поднял бровь, выражая неподдельное удивление. Он приподнялся на локтях и навис над Ромой так низко, что их носы практически соприкоснулись.
Комната наполнилась лёгким шёпотом, томно вырывающимся в самые губы:

— Я весь жёсткий.

Рамзес почувствовал тысячи мурашек от шеи до самых пяток. Он не мог пошевельнуться, словно был под гипнозом. Они прожигали друг друга взглядом, не в силах отвернуться или моргнуть. Тишина неловко затянулась. Сквозь неё было отчётливо слышно бешеное биение сердца. Кушнарёв сдался первым. Он увёл взгляд куда-то вверх, уши предательски горели, а на щеках проступал лёгкий румянец. Это только ещё сильнее раззадорило Резоля. Он навис над Ромой так сильно, что пришлось откинуться на спину, и вытянутой рукой впился в кровать с такой силой, что поток воздуха приятным холодком прошёлся по разгорячённому уху. Кушнарёв невольно ахнул. Лицо Резоля было так близко, что он не понимал, где заканчивается его собственное. Так продолжалось ещё несколько минут. Сбивчивое дыхание Рамзеса рваной мелодией заполняло пространство вокруг, проникало в сознание и напрочь там застревало. В попытках спастись от этого чувственного наваждения, Резоль наклонился ещё ниже к самому уху. Собственное участившееся дыхание играло с ним злую шутку, заставляя Кушнарёва вздрагивать всякий раз, когда тот слышал его. Ситуация требовала решительных действий.

— Хочешь, покажу?

Фоминок почувствовал дрожь чужого тела. Рамзеса напрочь сковало словами, зацикленными в спутанных мыслях. Его глаза отражали испуг вперемешку с бедственным непониманием происходящего. Он не знал, что делать и как поступить. Лёгкая испарина на лбу напоминало о том, что это не сон, легче не становилось. Резоль молчал, тишина давила со всех сторон, а биение сердца невпопад пульсировало в ушах. Его рука скользнула куда-то вниз, Рамзес не мог увидеть. Он был не в силах даже отвести взгляд. Через пару секунд перед его носом появился яркий сенсорный экран, больно ослепляя привыкшие к темноте глаза. Немного погодя взгляд сосредоточился, Кушнарёв смог разобрать несколько букв, скачущих перед глазами: «Dotabuff».