Списочек архивных тредов, вроде не все рабочие.
http://web.archive.org/web/20130525091752/http://2ch.hk/sn/arch/res/56839.html - Компьютерный (хуита)
http://web.archive.org/web/20130525115754/http://2ch.hk/sn/arch/res/88282.html - Морской (хуита)
http://web.archive.org/web/20130524102520/http://2ch.hk/sn/arch/res/58625.html - Крипи тред
http://web.archive.org/web/20130525083235/http://2ch.hk/sn/arch/res/64879.html - Сабж Part 2
http://web.archive.org/web/20130524133710/http://2ch.hk/sn/arch/res/72218.html - Сабж Part 3
http://web.archive.org/web/20130524182242/http://2ch.hk/sn/arch/res/78629.html - Сабж Part 4
http://web.archive.org/web/20130525093201/http://2ch.hk/sn/arch/res/26007.html - Оффициальный Part 4
http://web.archive.org/web/20130525013108/http://2ch.hk/sn/arch/res/88049.html - Сабж Part 5
http://web.archive.org/web/20130524093038/http://2ch.hk/sn/arch/res/95963.html- Сабж Part 6
http://web.archive.org/web/20130525113310/http://2ch.hk/sn/arch/res/102127.html - Сабж Part 7
http://web.archive.org/web/20130525075211/http://2ch.hk/sn/arch/res/108271.html- Сабж Part 8
http://web.archive.org/web/20130525084239/http://2ch.hk/sn/arch/res/115129.html- Сабж Part 9
http://web.archive.org/web/20130524210748/http://2ch.hk/sn/arch/res/121469.html - Сабж Part 10
http://web.archive.org/web/20130525060554/http://2ch.hk/sn/arch/res/132621.html- Сабж Part 11
http://web.archive.org/web/20130525061036/http://2ch.hk/sn/arch/res/144380.html - Сабж Part 12
http://web.archive.org/web/20130526015453/http://2ch.hk/sn/arch/res/148793.html - Сабж Part 13
А также:
http://arhivach.org/thread/1101/ - Сабж Part 14
http://arhivach.org/thread/1563/ - Сабж Part 15
http://arhivach.org/thread/5602/ - Сабж Part 16
http://arhivach.org/thread/25671/ - Сабж Part 17
http://arhivach.org/thread/28159/ - Сабж Part 18
http://arhivach.org/thread/47454/ - Сабж Part 19
http://arhivach.org/thread/64640/ - Сабж Part 20
- эти точно рабочие.
И архив крипи-тредов от анона, пароль sn:
http://rghost.net/49344697

Большинство наверно читало, но надо же вбросить пасту с мракопедии.

Я часто развлекаю друзей историей о том, как ежедневно до 11 лет ездил до школы в другой город. Нет, я никогда не был жителем Подмосковья, к счастью, дело в другом.
Вся соль истории заключалась не в труднодоступности образовательного учреждения, а в способе передвижения.
Многие ли из вас, преодолевая расстояние между двумя населёнными пунктами, любовались при этом лесными и равнинными видами из окна трамвая? Да, да, не электрички, не автобуса, не машины, а именно трамвая.
Несмотря на крохотность городка, где я провёл своё детство — его население едва насчитывало пятнадцать тысяч жителей — в нём каким-то чудом сохранилась единственная трамвайная ветка.
Пронизывая весь город насквозь, она продолжала плестись сначала мимо редких, покосившихся дач, затем ныряла в лес, преодолевала луг длиной в пару километров и оканчивалась тупиком депо в соседнем поселении.
Каждое утро я тратил целый час на эту поездку. По началу, необходимость вставать раньше моих товарищей страшно расстраивала меня — получалось, что я был единственным кто не ходил в местную школу.
Но, возможно, не без помощи родителей, очень скоро я обнаружил сразу два преимущества своего положения. В такой ранний час ехали в основном одни взрослые на работу — значит, и я в полной мере мог считать себя большим парнем с серьёзными делами в другом городе. Это обстоятельство очень выгодно отличало меня от остальной малышни, которую не пускали без конвоя даже в соседний двор.
Переживаниями от радости, которую приносила вторая выгода междугороднего путешествия, я особо не делился со сверстниками, боясь стать жертвой насмешек. Я мог бесконечно любоваться весенними, зимними, осенними видами из окна трамвая, будто специально неспешного настолько, чтобы пассажир смог разглядеть каждую деталь восхитительного пейзажа.
Обычно, такие мелочи, как грязные разводы и трещины на стёклах, дребезжащих в рамах трамвая, мало отвлекали меня от происходящего за ними. Сами окна я принимался разглядывать лишь в том случае, когда зимой на них намерзали причудливые узоры, закрывая обзор, они одновременно становились самым интересными объектом для созерцания в убогом интерьере.
Но как-то раз, привычно глазея на деревца за окном, я почувствовал, как глаз будто «цепляется» за что-то, за какую-то назойливую и неуместную мелочь. Распознать причину, вызвавшую это ощущение оказалось нетрудно, достаточно было перевести внимание от видов на прозрачную преграду. На стекле, возле стоящего перед моим сидения, была трещина. Она расходилась лучами от небольшой, размером, может, с монетку в пять рублей, дырочки.
Отверстие было не слишком заметным, так как прилегало к резиновой прослойке, отделяющей стекло от рамы. С ним явно было что-то не так. Утро за окном было ясными, солнечным и золотистым — середина сентября. А в той самой дырочке мельтешило в такт размеренному ритму движения трамвая что-то мрачно-серое, совсем не похожее на цвета осеннего леса.
Будь я постарше, сразу бы сообразил — отверстие просто заткнули какой-то пробкой.
Но я был мал, а ум мой ещё был пытлив. Поэтому я дождался, когда сидение освободится, переместился поближе к трещине и осторожно выглянул через неё наружу.
Всё верно — мы монотонно проносились мимо леса.
Сначала я даже разочаровался, словно зритель, которому фокусник обещал кролика, а показал пустую шляпу. Затем, отстранившись от окна, подивился причудливой игрой света. И лишь, когда напоследок глянул в трещину, меня настигло запоздалое понимание — лес был чёрно-белым.
Не смея сделать вздох, я осторожно просунул палец в отверстие на стекле и не увидел, как он появляется с обратной стороны. В вагоне мой палец был, а там за стеклом продолжала разворачиваться радующая глаз осенняя картина без каких-либо посторонних элементов. Я глупо испугался, что палец отрезало, и быстро отдернул руку.
Ещё раз сравнив обстановку НА стекле и ЗА стеклом, я в конец убедился — зрение меня не обманывает — изображение разнилось.
В детстве всё необычное воспринимается куда проще, не шокирует и довольно быстро становиться обыденным, вписываясь в общий шаблон. Естественно, утреннее происшествие стало главным событиям дня.
Сомнений не было — в трамвае вместо окон были экраны.
Остановок на пути из нашего города в соседний не было — значит весь путь лежал через… А через, что собственно? Мне удалось разглядеть лишь странные, словно сошедшие со старых чёрно-белых фото, цвета этой зоны.
С горящими глазами я делился открытием с друзьями в школе и дворовыми пацанами. За что быстро заслужил прозвище «Гонза». Родители тоже не проявили особого сочувствия к моей «выдумке».
Самое обидное, что у меня существовало очень мало возможностей убедить других в моей правоте: въезд на лесную территорию, начинавшуюся за дачами, был отгорожен высокой, метра в четыре, стеной с колючей проволокой и нагоняющими страх табличками «Осторожно! Высокое напряжение».
Раньше я никогда не задумывался, почему, если поломка или обесточивание приводили к вынужденной остановке, водитель трамвая никогда не открывала дверей салона для желающих проветриться. Теперь, во время очередной аварийной стоянки пытался разузнать о мире по ту сторону стекла хоть малость, которую можно было бы продемонстрировать другим и восстановить своё доброе имя.
Возможно, я зря сейчас завожу этот разговор — но мне это удалось. Я видел достаточно, чтобы не вспоминать этот эпизод моего детства лишь как плод разыгравшейся фантазии.
Трамвай встал на полпути до соседнего городка. Было утро, и вагон разве только не трещал по швам от спешащих на работе пассажиров. Никто не заметил ребёнка прижавшегося к окошку кабины водителя, заклеенному календарём с полуголой филиппинкой.
Плакат был старый, ободранный по краям, и открывал достаточно пространства для наблюдения.
Кудрявая очкастая тётя-водитель в оранжевом жилете, которую я специально внимательно разглядел сегодня, обязательно должна выйти наружу при любой поломке трамвая, а сделать это она сможет только открыв дверь.
Тут-то я и надеялся подглядеть. К сожалению, мой план провалился с треском — вагон постоял и тронулся дальше самостоятельно — в каморке с приборами не было ни дверей, ни водителя.

у меня на даче есть мумия,
пылится на чердаке.
иногда я о ней думаю
и ботинком черчу на песке,
вспоминая ее ухмылку нервную,
глаза задумчиво-впалые...
она скучает по мне наверное,
зря ее я одну там оставил.
вот приеду, скажу - здравствуй, мумия!
расскажи как досуг проводишь,
о чем ты ночами думаешь,
как живешь, за грибами ходишь?
а она улыбнется приветливо,
может быть и обнимет даже.
скажет - плохо мне тут и невесело,
забери меня в питер, паша
помню, раньше, когда эта мумия
была просто питерской девушкой,
я любил ее до безумия
и не знал что во мне нашла
эта юная, эта курносая.
и готов целовать был до смерти
ее губы, груди и волосы,
запирал одну в своей комнате;
все боялся - разочаруется
и уйдет, не оставив адреса,
а я стану бродить по улицам
и искать, что еще останется...
а однажды совсем забыл о ней,
уезжал с друзьями под вологду,
без еды оставил на двадцать дней -
ну, она и погибла от голода.
я на дачу вывез ее тогда,
на чердак положил и закутал в плед.
с той трагичной поры прошли года
и былой красоты у нее уж нет,
но душа осталась такой как встарь,
да и я люблю ее до сих пор.
из сухой ольхи смастерил алтарь
и ночами плачу, обняв его.
вот и вся история, вам судить
и клеймить позором, чего уж там
только мне теперь без нее не жить,
но куда уж понять это вам, скотам.

Водитель автобуса затормозил, подъезжая к остановке.
Женя устало поднялась с места и пристроилась у задней двери, держась за поручень. В открытую форточку ворвался холодный сквозняк. Не весна, а сплошное недоразумение.
Сквозь забрызганные стекла был виден квартал – однотипные восьмиэтажки, такие же серые и угрюмые, как нынешний апрель. За свои двадцать два года Женя так и не привыкла к этому ландшафту – хуже того, он раздражал ее всё сильнее. А в последние дни ей просто не хотелось возвращаться домой. Ей было страшно. Путь, который она проделывала в двух направлениях – утром и вечером – лежал через две детских площадки, мимо расселенного одноподъездного дома, вдоль безобразно разросшихся кустов. По утрам еще ничего – Женя не успевала проснуться настолько, чтобы на нее подействовала гнетущая атмосфера. И то… казалось, что ночующий во дворах кошмар медленно расползается с первыми лучами рассвета, оставляя не видимые глазом, но осязаемые «седьмым чувством» следы. А вот вечером… вечером было попросту жутко. Что-то приближалось к восьмиэтажкам издалека.
Кошмар возвращался к ночи.
Автобус уже уехал, а Женя всё не решалась войти в квартал. Комкая в ладони магнитную карточку «на одну поездку», она думала о том, что карточка сейчас напоминает лицо Сергея Павлишина, когда он приезжает с работы. Человек он неплохой, но бизнес – не его стихия. Ему бы сидеть в проектном бюро с чертежами, а не крутиться по двенадцать часов в сутки, как белка в колесе: налоговая, санинспекция, клиенты, сотрудники, «крыша»… Вот что бывает, если жертвуешь собой во благо семьи. Вернее, во благо двоих детей – с женой Павлишин развёлся несколько лет назад. Открыл фирму, выворачивается там наизнанку, зато у детей всё есть, даже няня, которая целый день крутится вокруг них не хуже, чем Павлишин со своим бизнесом.
Если ты закончила школу с отличием, но не поступила в институт, потому что места там раскуплены заранее, и заработать на жизнь можно только присматривая за чужими детьми (всё лучше, чем торговать на рынке), что ты будешь делать? Писать жалобы в министерство образования, мэру и президенту заодно? Правильно. Будешь присматривать за детьми. Когда по характеру ты – флегматичная реалистка – твоя психика при этом особо не пострадает.
Почему же весь ее флегматичный реализм мигом улетучивается, стоит только выйти вечером из автобуса?
Женя торопливо шла к дому, безуспешно пытаясь определить природу своего страха. Она ТОЧНО не боялась местных алкашей, хулиганов, агрессивных кавказцев, с недавних пор обосновавшихся по соседству. Местных она почти всех знала с детства, на кавказцев не обращала внимания – после Юрочки и Танечки Павлишиных те были просто пай-мальчиками. Нет, здесь что-то другое… Неясное и необъяснимое, но от этого не менее зловещее.
Как же сегодня холодно на улице.

В маленькой квартире закипающий чайник побулькивает по-особенному уютно.
Женя переоделась в теплый халат и уже предвкушала чашку горячего чая. Она не могла согреться с того момента, как в форточку автобуса задуло сквозняком. По телевизору шла очередная серия «мыльной оперы» - в качестве фона сойдет.
В дверь позвонили, а затем, словно сомневаясь в эффективности звонка, застучали кулаком. Вздрогнув, Женя подошла к двери и заглянула в глазок.
На лестничной площадке виднелась Ксюха Коваленко из соседней квартиры.
Женя, Женюсик, киса-а-а-а! – позвала Ксюха. При этом она приблизилась вплотную к глазку со своей стороны. Стекло сразу же запотело. Ксюха всегда так делала – почему-то ей казалось, что, если говорить в глазок, будет лучше слышно. – Женьк, ну открой, ну дело до тебя есть.

Женя приоткрыла дверь.
Привет, Ксень. Чего хотела?
Котёнок, одолжи старой больной женщине стольник на лекарство, будь умничкой!

С этой просьбой Коваленко являлась к Жене регулярно раз в три-четыре дня. Под «лекарством» подразумевалось, как правило, пиво – других лекарств Ксюха не признавала, разве когда ее принудительно выводили из запоев. Когда Женя еще училась в десятом классе, Ксюха приехала в Москву из Мариуполя и устроилась на работу в ресторан – петь блатные песни. Потом ее выгнали за пьянство, и Ксюха пела теперь в квартире, доводя до белого каления всех жильцов. Источником ее доходов служили бесчисленные мужчины, которых она по очереди селила у себя на неделю-полторы. Мужики попадались разные – кто покупал выпивку с закуской, кто подкидывал Ксюхе денег на шмотки, а один сделал просто космически дорогой подарок – установил ей на кухне электрическую плиту. Правда, Женя, в отличие от подавляющего большинства, проституткой Ксюху не считала – мужской пол был ее страстью, второй по счету (на первом месте – алкоголь).
Видя, что Женя колеблется, Ксюха усилила нажим:
Ну, Женюсечка, ну ладно тебе, ну я отдам – ты ж знаешь!

Женя знала. Не отдаст. Доказано опытом неоднократно.
Экс-певичка дышала таким перегаром, что Женя сама чуть не захмелела. Отделаться тут можно только одним беспроигрышным способом – стольником. Достав из сумочки кошелек, Женя молча вручила Коваленко «пособие».
От спасибочки! – Ксюха схватила купюру и быстро сунула ее в карман. – Добрая ты девочка, Женька, вот шоб у тебя всё было и тебе за это ничего не было! Всё, Ксеня пошла за лекарствами… - Ксюха пошатнулась и уперлась о стену.
Ага, выпей и за моё здоровье тоже.
Женюси-и-и-и-к, - с укоризной протянула Ксюха, сложив губки бантиком. – О, слушай, хотела спросить…
Тысячу взаймы не дам, - быстро сказала Женя.
Да не, я не про то… Женьк, а у тебя чё – мальчик появился? Да такой понтовый еще, как зовут хоть?
Что за мальчик? – Женя нахмурилась.

С «мальчиком» она в последний раз встречалась года полтора назад – не до них.
Ну, эт-та-а, от остановки с тобой шел. Ну, не с тобой, а сзади чуть. Но за тобой. Я еще подумала – опаньки, Женька с ухажером поругалась…
Ксень, глюки у тебя очередные! Мальчика – не было.
Да как не было, он во дворе до сих пор торчит. Тебя, небось, дожидается… Ну ладно, лапуська, пока-пока!

Женя поспешно захлопнула дверь и повернула ключ в замке. Выключив чайник, подошла к окну, отдернула занавеску и выглянула вниз.
Во дворе, прислонившись к гаражу-«ракушке», стоял незнакомый мужчина. Скрестив на груди мускулистые руки, он бесстрастно смотрел прямо перед собой. Одет он был как-то очень уж по-летнему: широкие клетчатые брюки и кроссовки дополняла рубашка с коротким рукавом. Черты лица скрадывала тень, отбрасываемая козырьком надвинутой на лоб серой кепки.
Женя пожала плечами. Она была точно уверена, что этот человек не шел вместе с ней от остановки. По дороге она несколько раз оборачивалась и никого сзади не видела. Ксюха просто заметила чужого мужика, а всё остальное придумала. Она вообще из тех людей, которые, узнав о наступлении конца света, посвятят этой новости минуту-другую, а потом вернутся к самому актуальному, при этом безбожно фантазируя: кто, когда, с кем и в какой позе.
Луч заходящего солнца скользнул по затененному лицу незнакомца, и его глаза блеснули мраморно-белым. Тихо вскрикнув, девушка попятилась от окна.

>>260063
Родители тогда здорово ругались на бабушку, но та была непреклонна. Правда, Женя так и не поняла «это» - впрочем, даже став старше, она не всегда понимала, о чем говорит бабушка. Но на следующий день из разговоров родителей она узнала, что ночью, примерно в то самое время, когда она увидела свой кошмар, неподалеку от дома их сосед – сильно пьяный – пересекая железнодорожную насыпь, попал под электричку. Безголовый труп упал по одну сторону насыпи, а голову долго искали в репейнике с другой стороны (соседи перешептывались, что ее так и не нашли).
…Женя готовила ужин для своих подопечных, пытаясь при этом следить за резвящимися вовсю Танечкой и Юрочкой – аттракцион, против которого ее истрепанные нервы возражали чуть ли не в голос. Когда через полчаса появился Павлишин-старший, Женя уже изнемогала от их «невинных» шалостей.
Как у вас тут сегодня, Евгения? – спросил Сергей.
Да нормально вроде… Танюха что-то с утра закапризничала, есть не хотела. Но обедала с аппетитом.
Вот и славно, - судя по всему, мыслями Сергей был еще в офисе. – Ужин вы сделали? Я покормлю их сам. Можете двигать домой, а завтра будет денежка. Я вам, наверное, тысячи две накину, а то совсем вы с нами замучилась…
Да ладно, - вздохнула Женя. – Подумаешь… Хотя, нет, две тысячи – это хорошо. Это приятно. Накидывайте, я не против.
В июне я их на юга повезу, - сообщил Сергей, стягивая с себя пиджак, - отдохнете пару неделек. А к осени у меня вакансия может появиться… черт, придется тогда вам на замену кого-то искать.
Ну, до осени еще далеко, - обнадежила его Женя. – Ладно, спокойной ночи. Поеду домой.
Езжайте. Что-то вы бледная какая сегодня. Не болеете?
Спала плохо, - пробормотала Женя. – Таня, Юрик! Пока-пока! Ведите себя хорошо.
А мы всегда себя хорошо ведем с папой, - отозвалась вредина Танюха.

От станции метро до Жениной остановки автобус едет почти полчаса, а если не повезёт с пробками – то и все сорок минут. Но по мере удаления от метро светофоров всё меньше, а дорога всё свободнее. Пассажиров обычно по пальцам пересчитать можно – будто маршрут проходит через такую глушь, где никто и не живет. Одно хорошо – сидячих мест сколько угодно.
Поставив на колени сумочку, Женя смотрела в окно и пыталась считать повороты, но вскоре мысли ее сами собой вернулись к бабушке. …После того случая родители старались не оставлять Женю с бабушкой одну. Но чем больше старались, тем хуже это у них получалось. Как по закону подлости, оба не вылезали из авралов на работе, и Женя частенько проводила с бабушкой сутки напролет. Бабушку она здорово побаивалась, а мама и папа испытывали, видимо, похожие чувства – во всяком случае, они относились к суровой пожилой женщине довольно насторожено. Ради справедливости надо сказать, что, заполучая в свои руки внучку, бабушка была именно бабушкой – собирала Женю в детский садик, потом – в школу, ворчала, что надо застегиваться и «шею-то, шею шарфом обмотай!». Правда, за пятерки не хвалила, но и за двойки не ругала, лишь однажды обронила вскользь: «Кто не хочет учиться, тот живет недолго, а умирает страшно». Только через несколько лет Женя догадалась, что бабушка, должно быть, имела в виду кого-то из своих знакомых, но в тот момент эта тяжелая фраза возымела магическое действие… к концу четверти Женя получала только «хорошо» и «отлично».
Строго говоря, бабушка сумела привить Жене лучшие качества своего характера: уверенность в собственных силах и готовность справляться с проблемами. Но спокойствие и собранность – не единственное, чем поделилась с ней бабушка.
Однажды, когда она уложила Женю спать, кто-то позвонил в дверь. Была уже ночь; родители за час до этого по очереди сообщили, что остаются на переработку. Услышав звонок, Женя вскочила с постели и бросилась открывать, надеясь, что всё-таки они вернулись. Но до двери добежать не успела: бабушка совершенно бесшумно догнала ее и положила ей руку на плечо. Поднесла палец к губам и сказала:
Тихо.

Задев Женю локтем, она направилась к ларьку. Стирая со щеки вульгарную красную помаду, Женя вошла в подъезд и вызвала лифт.
Неожиданно ей захотелось выкурить пару сигарет. Обычно Женя курила только под настроение, так вот сейчас настроение у нее было как раз то.
Потянув на себя подъездную дверь, девушка натолкнулась на порыв ледяного ветра, растрепавший ее волосы. Пытаясь привести челку в нормальное состояние, Женя, не глядя по сторонам, шагнула на улицу, но тут же остановилась, услышав рядом чьи-то голоса].
Это предупреждение, мелькнула у нее мысль. Вчера было то же самое. Холодный сквозняк в форточку автобуса – а потом появился этот человек. Даже не поворачивая головы, Женя уже заранее знала – неподалеку от нее стоит Ксюха Коваленко. За спиной Ксюхи того, с кем она разговаривает, не видно: Ксюха – барышня в теле. Но если пройти чуть вперед – Женя так и сделала – можно увидеть короткий рукав летней рубашки, клетчатую брючину и…
Вот и лицо. Оно снова в тени – наверное, мужчина специально надвигает так низко свою кепку. Ксюха не замечает Женю, а вот незнакомец слегка подается вбок, бросая взгляд над плечом Коваленко. Он понял, что за ним наблюдают. Глаза его жутко вспыхивают мраморно-белым. «Господи, неужели она ЭТОГО не видит?!» - подумала Женя, быстро отворачиваясь

Она провела на улице еще целый час, выкурив вместо двух сигарет почти половину пачки. Когда она подходила к подъезду, Ксюхи и ее странного нового знакомого там не было. Но, выходя из лифта, Женя увидела, что дверь Ксюхиной квартиры чуть приоткрыта. Значит, Ксюха там – и, скорее всего, не одна. Видимо, они только что вошли – или, наоборот, собираются уходить. Женя поспешно юркнула к себе, всей душой не желая столкнуться лицом к лицу с незнакомцем в серой кепке. И только заперев замок и накинув цепочку, девушка поняла – он совсем рядом. За стенкой.
И, не исключено, пробудет там всю следующую ночь. Если не дольше.
Потом Ксюхина дверь захлопнулась. Женя заглянула в глазок, но на площадке никого не оказалось. Она прислушалась, но и за стеной было тихо. А ведь обычно, когда Ксюха приводит «гостей», все базары можно слышать, даже заткнув уши. Если она сейчас дома вместе с этим мужиком… то они, похоже, вообще не разговаривают.

На следующий день, получив обещанную прибавку к жалованию (дети у Павлишина, конечно, те еще «цветочки жизни», но своё слово он держит железно), Женя решила отметить это событие скромным дружеским ужином сама с собой.
Возле метро она заняла очередь в палатку и прикидывала, что бы ей такого взять к курице гриль… может, бутылочку вина и расслабиться, благо, повод есть? Ночь прошла спокойно, Ксюха, видать, прихватила своего кавалера и подалась в кафе «Балтика». Дети вели себя, как и всегда, паршиво, но они умеют и хуже. Женя уже выискивала глазами магазин с винным отделом, когда сзади ее окликнули:
Женечка, это ты?

Женя обернулась. Она не сразу узнала в немолодой женщине заведующую районной библиотекой – заведением, побившим в последние годы все рекорды непосещаемости. Раньше бабушка частенько заходила туда вместе с Женей, и, пока внучка копошилась у высоких стеллажей, о чем-то негромко разговаривала с этой… Элеонорой Викторовной. Надо думать, они были подругами, хотя Элеонора лет на двадцать моложе. Скорее, знакомыми.
Это я, - кивнула Женя. – Здравствуйте, Элеонора Викторовна.
Как у тебя дела?
Да вроде пока ничего. У вас как?
Так, по-старому. Сижу целый день со своими книжками, небось, уже все забыли, что у нас библиотека есть, - Элеонора грустно улыбнулась. - Ты домой сейчас едешь?
Ага. Премию сегодня получила, вот, думаю, не накрыть ли себе поляну на радостях.

>>260068
Элеонора переложила из руки в руку пакет.
Может, зайдешь ко мне ненадолго? Чайку попьем, поболтаем… Надо же, сто лет тебя не видела, ты и не изменилась почти.
А что, идея, - легко согласилась Женя. – Мне… я как раз хочу вас кое о чем поспрашивать. Автобус только минут через десять будет, давайте пока купим себе коробку конфет.

Элеонора Викторовна налила в чашки дымящийся чай.
Тебе с сахаром, Женя?
Пожалуй… нет, - отказалась Женя. С таким количеством сладкого недолго всю стройность растерять. Хотя младшие Павлишины и поддерживают ее в тонусе, но всё же злоупотреблять не следует.

Окна библиотекарши выходили во двор; напротив виднелся Женин дом. Во дворе было безлюдно, «забивальщики козла» куда-то ушли.
Так ты хотела со мной о чем-то поговорить? – напомнила Элеонора. В автобусе они общались на отвлеченные темы: цены, погода.

Женя кивнула.
Элеонора Викторовна, а вы хорошо знали мою бабушку?
Ну… ее вообще мало кто знал хорошо, дама она была своеобразная, царствие ей небесное. Просто она считала меня своей подругой и почему-то мне доверяла. Впрочем, я никогда не подводила ее.

Жене показалось, что во дворе возникло какое-то движение, но, когда она посмотрела туда, там по-прежнему никого не было.
Вот как… - сказала Женя, дуя в свою чашку. – Своеобразная? А в чем это выражалось? – и, прежде чем Элеонора успела ответить, выпалила: - Она когда-нибудь рассказывала вам о… Мясорубщике?

Элеонора сложила руки под подбородком и некоторое время молчала, прикрыв глаза.
Это… какой-то секрет? – смутилась Женя.
Да нет, какие теперь секреты, - произнесла Элеонора. – Но, знаешь… темная это история с Мясорубщиком. Сразу скажу: я никогда не думала, что у твоей бабушки… не всё в порядке с головой. Но одно время она придерживалась очень странной теории, и, расскажи она об этом кому-то, кроме меня, ее запросто могли упечь в сумасшедший дом.
Что, бабушка изучала аномальные явления?
Нет, бабушка… Людмила Ильинична… была следователем прокуратуры. Просто однажды она сама столкнулась с аномальным. Но задолго до этого ей поручили установить личность неизвестного, задержанного ночью на окраине Люберец – патрульный принял его за пьяного и доставил в отделение, и только там стало ясно, что этот человек – сумасшедший. При обыске в кармане его пальто обнаружили потрепанную книгу – настолько старую, что она, судя по всему, стоила немалых денег и, возможно, была украдена из какого-то музея. Человека этого поместили в психиатрическую больницу, а твоя бабушка – тогда только начинавшая работать в прокуратуре – выясняла, кто это такой, что с ним случилось, и откуда у него эта книга. Книгу показали эксперту, и он подтвердил, что издание раритетное и очень дорогое, особенно, если найти покупателя из числа зарубежных коллекционеров. Довольно быстро Людмила Ильинична выяснила, что неизвестный – профессор истории Хаткевич, до недавнего времени работавший в одном из московских вузов. Его единственная родственница – двоюродная сестра – показала, что около месяца назад Хаткевич отправился в командировку в Норильск, и на тот момент был совершенно вменяем.

Позже в милицию поступило заявление от женщины, сдававшей приезжим комнату в коммуналке – у нее пропал жилец. Получалось, что Хаткевич приехал в Люберцы пригородным автобусом, с чемоданом, собранным для командировки и снял комнату на длительный период. Но вот что он делал в городе и почему соврал своей сестре…
А сам он хоть что-нибудь говорил?
Самое связное, что услышала от него твоя бабушка: «Нельзя на них смотреть! Нельзя мешать, когда они готовят себе пищу!». Понять это можно было так, что речь идет о живых мертвецах, причем Хаткевич уверен, что видел их. По заключению психиатра, причиной его сумасшествия стал сильный испуг. «Если они приходят во сне, - говорил Хаткевич, - нельзя стоять к ним лицом! Нельзя, чтобы они запомнили в лицо, потому что тогда они придут! Только в кошмарах мы видим их, а они видят нас, и тогда им известно, куда идти!».
И что с ним стало потом?
Ну, потом Хаткевич умер, и дело закрыли, поскольку заявлений о пропаже раритетной книги не поступало. А книгу сдали в спецхран библиотеки МВД, где я, кстати, работала.
Элеонора Викторовна, так что же это была за книжка? – спросила Женя, беря конфету.
Она называлась «О природе каннибализма», автор – барон Шварцкап, то есть, как ты понимаешь, напечатана она еще до революции. Мне удалось найти короткую справку: Шварцкап – состоятельный дворянин, много путешествовал, увлекался оккультными науками. Опубликовал сборник собственных статей, но тираж был уничтожен с санкции начальника Охранного отделения – усмотрели крамолу, хотя и не понятно, какую.

Должно быть, Хаткевич где-то достал уцелевший или авторский экземпляр. Шварцкап рассматривает обычаи и ритуалы людоедства у диких народов, в том числе и тех, что обитают в северных районах России. Похоже на попытку вычленить из ряда этнических групп некоторые, обладающие, скажем… сверхъестественными способностями, и объяснить такие способности поеданием себе подобных. По просьбе Людмилы Ильиничны я сделала ксерокопии нескольких страниц, посмотри дома, возможно, ты их найдешь.
Я поищу. Но вы сказали – бабушка сама с чем-то подобным столкнулась. Как это произошло?

В квартире вдруг погас свет. Вздрогнул и замолчал старый холодильник.
Пробки, что ли? – Женя приподнялась.

Выглянув в окно, Элеонора качнула головой.
Да нет, похоже, это что-то на подстанции. В соседних домах тоже света нет. Ничего, пока еще не так уж и темно.
Ладно.
Так вот, слушай. В декабре восьмидесятого года из Люберец поступило сообщение о жутком двойном убийстве.

>>260069
Жертвами стали двое пожилых супругов, проживавших на окраине города, невдалеке от промзоны. Оба имели судимости и состояли на учете в милиции. Производя плановый обход, участковый позвонил им в дверь, никто не открыл, и он решил зайти позже. Придя через два часа, он столкнулся на лестнице с соседкой поднадзорных, которая пожаловалась на ужасный запах из их квартиры – «будто бы что-то сгорело» и «кажется, у них газ потёк». На звонки опять никто не ответил, и тогда участковый решил взломать дверь. Мужа и жену он нашел внутри мертвыми: у обоих была вырезана часть внутренних органов, в том числе селезенка и печень… кажется, еще поджелудочная железа. Но дальше начались разногласия между участковым и бригадой медэкспертизы. Эксперты утверждали, что смерть наступила задолго до того, как участковый вскрыл квартиру, с небольшим интервалом: первым погиб муж, примерно через двадцать минут – жена. Однако, по словам участкового и привлеченных им понятых, взломав дверь, они обнаружили, что супруги еще ДВИГАЛИСЬ – бессмысленно, бесцельно бродили по малогабаритке, держась за стены и не обращая внимания на появившихся в квартире людей. От этого зрелища одна из понятых упала в обморок. Обои были перепачканы кровавыми отпечатками ладоней.
Источником отвратительного запаха были сковородка и две кастрюли, стоявшие на плите и содержавшие остатки мелко нарубленного и тщательно приготовленного мяса – это и были грубо удаленные у жертв органы. Рядом на столе лежал окровавленный кухонный нож. В квартире также ощутимо пахло газом.
Оперативники быстро опросили жильцов и узнали, что около полудня возле дома был замечен незнакомый человек; двое из опрошенных видели, как он входил в подъезд. По составленному фотороботу был опознан рабочий текстильной фабрики, некто Раскроев; незадолго до убийства он не вышел на смену и с тех пор отсутствовал. Раскроева объявили во всесоюзный розыск, но, как показали дальнейшие события, он находился в Люберцах либо где-то совсем рядом. Потому что в течение следующих двух недель произошло еще восемь таких же убийств – там же, в пределах промышленной зоны. Всякий раз у погибших была вскрыта брюшная полость, отсутствовала часть органов, а на кухнях обнаруживались признаки того, что органы подвергались «готовке», после чего убийца употреблял их в пищу.
Странно, что убийства продолжались, несмотря на интенсивные оперативно-розыскные мероприятия при существенном усилении личного состава. Сотрудники милиции между собой называли убийцу-каннибала «Мясорубщик».
Какая… какой кошмар! – вырвалось у Жени. Ее передернуло.
Да, все считали это кошмаром. Людмилу Ильиничну серьезно беспокоило, при каких обстоятельствах убийца пристрастился к поеданию человеческого мяса, и – здесь ее просто отказывались понимать – не привело ли это к морфологическим изменениям организма. Она не очень-то распространялась по поводу своих соображений, но как-то упомянула, что изменения могли пойти не только на уровне биологии. Похоже, она здорово запуталась с этим расследованием. Формально она курировала розыски Раскроева, но неоднократно докладывала начальству, что ищут они, возможно, кого-то совсем другого. В конце концов, ей дали добро на отработку других версий, но она тут же потребовала, чтобы по Раскроеву было заведено отдельное дело.
Что такого необычного в этом Раскроеве? – спросила Женя, отхлебнув остывший чай.
Да всё необычно. Он служил в армии, в танковых войсках. Во время штабных учений танк его взорвался. Экипаж сгорел до… прости меня, до головешек. Что осталось, собрали в цинковые коробки и отправили родителям с припиской: ваш сын, дескать, погиб при исполнении воинского долга. На этом всё как будто должно было закончиться, если бы вскоре Раскроев не появился дома, в Люберцах – день в день, когда должен был вернуться из армии.
Как это? – изумилась Женя.
Ну, как – я не знаю. Родители его успели умереть – не выдержали горя – но якобы его видели бывшие друзья. Своё «воскресение» он всем объяснял по-разному. Кому-то сказал, что на самом деле его перепутали с другим человеком, и в танке погиб не он. Кому-то – что травмы и ожоги оказались не такими уж серьезными. В общем, даже если собрать вместе всё, что он наплёл, всё равно непонятно, что же там было в действительности.

>>260070
Людмила Ильинична запросила документы в отделе кадров текстильной фабрики. Трудовую книжку завели на имя Андрея Раскроева, причем на основании военного билета – паспорта у Раскроева не было. Он его потерял, но из-за нехватки работников директор в виде исключения дал ему время восстановить паспорт. Но сам военный билет был явно поддельным.
Явно поддельным? – переспросила Женя. – Как же тогда его приняли в отделе кадров?
Явно и неявно… - поправилась Элеонора Викторовна. – На первый взгляд, билет был подлинный. Людмила Ильинична мне потом говорила – рассматриваю его и понять не могу, что ж в нём не так?! И вдруг увидела – текст на печати отражен зеркально, задом наперед.
Кому и зачем понадобилось таким образом документ подделывать?
Именно. Кому и зачем? В голове не укладывается – зачем? Людмила Ильинична была человеком с сильной интуицией. Она уже тогда для себя решила – тут не афера, не просто подделка документов. Что-то похуже.

Дальше всё стало еще непонятнее. В военкомате, естественно, военного билета за таким номером никогда не выдавали, кроме того, там имелись совершенно точные данные, что Андрей Раскроев на самом деле погиб во время маневров. Но Людмила Ильинична добралась до командира части, где проходил службу Раскроев, и он в конце концов нехотя признался: может быть, не наверняка, но ВОЗМОЖНО, что сержанта Раскроева во взорвавшемся танке не было. Почему он так считает, командир не сказал. ЧП расследовали особисты, результаты они засекретили, а всем свидетелям, включая, кстати, и представителей генштаба, было строго-настрого предписано факт инцидента не разглашать.
Всё это Людмила Ильинична изложила начальству, но ей поставили на вид, что она слишком свободно интерпретирует простые факты, и предупредили о служебном несоответствии. Тогда она продемонстрировала военный билет Раскроева с «зеркальной» печатью, и ее чуть не обвинили в фальсификации…
Выглядит так, - задумчиво сказала Женя, - словно кто-то очень не хотел, чтобы Раскроевым занимались вплотную. Кому-то УЖЕ что-то было о нем известно…
Вот-вот, - закивала Элеонора. – Твоя бабушка говорила то же самое. Когда ее всё-таки отстранили от следствия, она впервые сказала мне, что Мясорубщик, по ее мнению, не человек. И еще – что все его жертвы страдали расстройством сна и нередко будили своих соседей, потому что во сне кричали. К этим крикам успели настолько привыкнуть, что просто не обратили на них внимания в моменты совершения убийств. Кроме того, во сне они видели одно и то же…
Очень похоже на бабушку! – не сдержалась Женя. – Это – так, потому что вот это – вот так. И без объяснений.
Верно, но ей ведь приходилось осторожничать – даже те, кто будто бы наблюдал НЛО, порой оказывались на лечении под присмотром комитетчиков, а Людмила Ильинична ударилась в полнейшую мистику. Откуда она всё это взяла, боюсь даже представить; оказалось, она по собственной инициативе доследовала дело Хаткевича, уже когда официально его сдали в архив. И обнаружила что-то такое, во что сама вряд ли верила до конца.

Она говорила, что в местах, заселенных людьми, обитают некие сущности… или субстанции, или фантомы. Они рядом с нами, но мы их не видим, а они не видят нас. Но они нас ищут. Когда-то они были людьми, однако что-то изменилось для них в законах природы… или же сами они слишком грубо эти законы нарушили. Вот и превратились в невидимые и невидящие… пустые места. Но иногда мы можем столкнуться с ними в страшных снах – тогда они следуют за нами, ведь их терзает голод, а у нас есть то, чем этот голод утолить…
Извини, Женечка, кажется, я совсем тебя заболтала. Хорошо, что электричество включили. Не хотелось бы весь вечер просидеть в темноте…

Уйдя от Элеоноры Викторовны, Женя умудрилась растянуть трехминутный путь через двор до своего подъезда на полчаса. Она никак не могла собраться с мыслями.
Ей трудно было представить, что бабушка работала следователем по особо важным делам. Оглядываясь назад, Женя признавала: да, бабушка сохранила в себе много черт, свойственных людям, долгие годы прослужившим в органах охраны правопорядка – властная решительность, жесткость, проницательность, умение видеть собеседника насквозь. Но это еще не всё.
За внешней твердостью скрывался страх – не просто за свою жизнь.
Следователям нередко приходится опасаться, что один из посаженных в тюрьму преступников, выйдя на свободу, однажды выберет момент и отомстит. Страх, который бабушка никому и никогда не показывала, был совершенно другого рода. О своём последнем «клиенте» она знала что-то такое, что выводило его из ряда обычных бандитов.
Может быть, следствие, которое вела бабушка, каким-то образом всё же нарушило планы Мясорубщика, и нарушило серьезно. И потом, после увольнения из прокуратуры, после переезда в этот район бабушка днем и ночью ждала, что Мясорубщик придет к ней. Бабушкина тревога была настолько сильной, что однажды, когда ночью раздался звонок в дверь, она не выдержала и проговорилась внучке, кто это мог быть. Женя, стоявшая посреди детской площадки, невольно попятилась, глядя на дверь подъезда. Неужели именно ОН тогда молча ждал на лестничной клетке???
Присев на каруселях, Женя механически достала сигарету и закурила.
Отсюда до Люберец – всего полтора часа пешком. При условии, что Мясорубщик оставался там и знал, где поселилась его главная противница (разгадавшая или почти разгадавшая его тайну), ему не составило бы труда наведаться в этот район. И той ночью, когда Женины родители остались на переработку, он, кажется, именно это и сделал.
Кем бы ни был Мясорубщик – человеком во плоти или, как выразилась Элеонора – «субстанцией» - он, вероятно, не способен выйти за определенный ему ареал активности. Люберцы. Город, где совершались зверские убийства, сопровождавшиеся явлениями аномального порядка. Люберцы и ближайшая к ним местность. Именно рядом с Люберцами милиция задержала профессора Хаткевича, который:
А. Имел при себе старую книгу «О природе каннибализма»;
Б. Нёс бессвязную чушь о живых мертвецах и о ком-то, кто готовит себе пищу и не терпит при этом помех;
В. Сошел с ума от страха.

>>260071
Дома Женя долго не решалась снять куртку и сбросить туфли. Где-то глубоко в подсознании зрело ощущение, что рядом происходит ЧТО-ТО УЖАСНОЕ, как тогда, в ее детском кошмаре. Ей казалось – переодевшись в домашнее, она станет чересчур уязвимой. Длинный теплый халат помешает ей бежать, если возникнет необходимость в бегстве.
Промедлив достаточно, чтобы устать стоять в прихожей, Женя прошла в бабушкину – «маленькую» - комнату. Она редко заходила сюда – только подметала пол и вытирала пыль. Жене не требовалось слишком много жизненного пространства, к тому же, здесь ей всегда становилось не по себе, словно вот-вот откроется дверь, и войдет бабушка. В комнате почти ничего не изменилось за три года – с того дня, когда рухнувший поперек улицы подъемный кран раздавил Жениных родителей; бабушка умерла двумя неделями раньше.
Надеюсь, бабуль, ты не будешь сильно против, - пробормотала Женя, открывая книжный шкаф. Здесь бабушка хранила какие-то документы, вроде личного архива.

Полки шкафа были плотно уставлены старыми книгами. В последний раз Женя открывала его, еще когда училась в десятом классе – ей срочно понадобилось найти какой-то роман Шолохова, и бабушка сказала, что у нее должен быть. Верхняя полка имела дополнительное отделение сбоку; там лежала нетолстая стопка тетрадей. Женя осторожно достала их и перенесла на тахту.
Просматривая тетради, она убедилась, что это были планы и конспекты лекций по криминалистике. «Ничего интересного», с некоторым разочарованием подумала Женя, открывая последнюю тетрадь, и тут же поняла, что держит в руках бабушкин дневник.
Вернее, не совсем дневник – скорее, журнал. Записи были не датированы, лишь на обложке выведено крупными цифрами «1981».
Первые же строки как будто вернули Женю обратно на кухню Элеоноры Викторовны, только теперь с ними рядом стояла покойная бабушка, дополнявшая рассказ ей одной известными деталями.

«Кто такой Раскроев?
Точно не установлено, был ли именно он Мясорубщиком. Однако я потратила достаточно много времени, копаясь в его прошлом, и могу лишь сказать, кем он не был. Он не был нормальным человеком. Я вычислила эпизод, когда он впервые проявил свою ненормальность – это случилось еще в школе. На уроке труда одноклассник Раскроева по неосторожности отсёк себе палец; пострадавшего перевязали и вызвали «скорую помощь», однако отсеченный палец найти ТАК И НЕ УДАЛОСЬ. Учитель труда видел, как Раскроев подобрал его, выскочил в коридор и съел. Прожевал и проглотил так быстро, что трудовик не успел ничего сделать. Единственный, кто узнал об этом – директор школы, но он, понимая, какие последствия повлечет за собой огласка, вступил в преступный сговор молчания с учителем труда.
Согласно воспоминаниям его бывших школьных учителей, Раскроев был гиперсенситивен. Мне рассказали, что в седьмом классе погибла девочка, сидевшая с ним за одной партой, и он первым откуда-то знал, что она утонула - причем в тот момент об этом не знали даже ее родители».
В следующей записи бабушка ушла в сторону от темы Раскроева.
«Незрячие, о которых пишет Шв-п – вовсе не племя дикарей-каннибалов. Это – обособленные в пространстве и времени (посмертно) личности, чье состояние вызвано ошибками в некоем ритуале, включающем в себя поедание человеческих органов».
Женя несколько раз перечитала этот абзац. Всё-таки бабушка даже наедине с собственным журналом-дневником упорно не желала изъясняться напрямик.
Написанное далее привело Женю в полное недоумение.
«Под большим секретом и буквально на полминуты мне показали выдержку из внутреннего документа КГБ. Это ни много ни мало ориентировка на «имитированных людей». Там указывается: могут иметь при себе удостоверения личности, соответствующие стандартному образцу, не слишком новые; при этом номер удостоверения, одна из аббревиатур и т.д. обязательно содержат посторонний символ или дробную цифру. Ни одна организация выдачу такого удостоверения не подтвердит.
Неизвестные науке силы вселенной при определенных обстоятельствах создают и внедряют в мир «свои варианты людей». Либо путём «прямого копирования» - замена человека его точной копией (предшествует уничтожение оригинала), либо – генерацией абсолютно нового существа. Для второго случая характерна полная невозможность отследить какую-либо биографию субъекта.
Как «имитированные люди» классифицированы некоторые серийные убийцы, маньяки-некрофилы, людоеды».
Последнее предложение дважды подчеркнуто.
Опять о Раскроеве.
«Я считаю, что выход патологии Раскроева на пиковую стадию совпал во времени с призывом в вооруженные силы, причем знаковая перемена наступила в те несколько дней, когда Раскроев вместе с другими призывниками направлялся к месту службы.
Из-за технической неполадки поезд задержался в пути, точное место стоянки – станция Почаево. Это малонаселенный район; живут здесь только сотрудники станции и их семьи. Далее в радиусе восьмидесяти-ста (по примерным оценкам) километров в лесах можно не встретить ни одного человека. В Почаево произошел инцидент, впоследствии скрытый командованием в/ч: один из призывников пропал из поезда и отсутствовал почти трое суток. Это был Раскроев. Он вернулся буквально за час до отхода поезда. Из его объяснений следовало, что он заблудился в лесу, отойдя от станции на совсем небольшое расстояние.
Возможно, это совпадение, но в книге Шварцкапа Почаево указано как одно из первых мест, где были встречены Незрячие.
По прибытии в часть сопровождающий офицер доложил о случившемся, но Раскроев в дальнейшем нареканий не вызывал, и самовольная отлучка осталась без последствий.
Выяснить подробности службы Раскроева мне не удалось за исключением того, что он быстро получил звание сержанта за успехи в боевой подготовке. Какие именно обстоятельства предшествовали событиям на маневрах, мне также неизвестно.
(Не слишком ли часто с именем Раскроева связаны замалчивания и сокрытие фактов?)».
«По результатам беседы с комчасти.
Явно что-то не договаривает.
Через знакомых вышла на офицера особого отдела, возглавлявшего расследование. Он согласился встретиться со мной при условии, что его показания не пойдут в дело. С его слов экипаж, в который входил Раскроев, открыл огонь на поражение по другим танкам. Это объясняет возникшую на полигоне сумятицу, неявно, но отраженную в следственных документах. После первых залпов вряд ли вообще кто-то понял, что творится. И только через минуту или две из штаба отдали команду стрелять по машине Раскроева. Особист непроизвольно делает акцент на фамилии Раскроева, словно именно он записан в виновники. Но тут всё не так просто. Раскроев был всего лишь механик-водитель, он не мог одновременно вести танк и при этом стрелять. Вывод: Раскроева ликвидировали по заранее разработанному плану, причем – пожертвовав остальными членами экипажа».

>>260072
Женя растерянно опустила тетрадь на колени. Раскроев. Почему его решили убить, причем способом, не оставляющим шансов на выживание – взорвав танк? Какая информация о нем разошлась по закрытым каналам спецслужб? Чем вызван резкий отказ бабушкиных начальников разрешить отдельное расследование по Раскроеву?
Когда этот человек был заявлен главным подозреваемым в люберецких убийствах, никто не возражал. Были уверены, что всё равно его не найдут, и поэтому не беспокоились? Повод для беспокойства мог появиться в случае, если бы кто-то начал разбираться с Раскроевым подробно и безотносительно актов каннибализма в промзоне. Тем более, если следователь, взявший на себя эту задачу, осознает, в ЧЕМ ИМЕННО должен разобраться – а бабушка наверняка дала понять, что уж она-то осознает это четко.
Тетрадь чуть не соскользнула на пол, Женя едва успела подхватить ее – откуда-то из середины выпал листок бумаги. Подняв его, Женя решила, что это одна из тех ксерокопий, которые Элеонора Викторовна делала для бабушки. Текст был набран крупным, явно не современным шрифтом и пестрел «ятями».
«…и печень, равно как селезенка и большинство органов, в животе расположенных, черпают жизненное начало из Первоисточника. Они – Носящие Жизнь. Вынутые из тела, выпаренные и прогретые в течение Особого времени, они очищаются от грязи телесной, и жизнь первоисточная, что в них содержится, войдет в поглотившего их беспрепятственно и мгновенно; к годам его прибавится вчетверо, ибо то – Чистое начало.
Но следует блюсти осторожность, пока приготовление не завершено и готовое не съедено. Оболочка органа истончается, и Жизненное неустойчиво в нем, может наружу выплеснуться и уйти, как из пробитого шара воздух. А может и обратно вернуться, туда, откуда орган Носящий отделен был».
Если это отрывок из книги «О природе каннибализма», барон Шварцкап излагал свои мысли вычурным, утрированно-архаичным языком, напуская слишком много таинственности. Жене хотелось надеяться, что пропечатанные с большой буквы определения (Жизненное. Орган Носящий) призваны скрыть ту печальную истину, что результаты исследований барона больше надуманы, чем основаны на реальных фактах. Но почему-то от прочитанного у Жени зашевелились волосы на голове.
Каким-то образом снятый на ксероксе текст перекликался с сегодняшним днем.
Женя посмотрела на часы – кстати, день уже почти закончился. Завтра ей присматривать за младшими Павлишинами, изредка всерьез жалея о том, что она не может своими руками сдать их в интернат для трудных детей.
Она долго не могла заснуть. Ей казалось, что она слышит какие-то звуки, не то из-за двери, не то из-за стены. Потом усталость всё же взяла своё, и Женя забылась некрепким, тревожным сном.

Во сне она видела площадку перед дверями своей и Ксюхиной квартиры. Но самой Жени на площадке нет – она спит в своей постели. За дверью Коваленко царит безмолвие. Но Женя точно знает – Ксюха там, у себя. Вопрос – одна ли?
Нет, Ксюха не одна. Этот человек в серой кепке – он вместе с Ксюхой. И они провели наедине двое суток. Чем занимались? Вульгарный и совершенно простой ответ кажется вопиюще неверным – какая-то чужая атмосфера повисла над площадкой. Не похоже, что у Коваленко веселье и развлекуха.
Воображение подсказывает возможные сцены в квартире. Может быть, Ксюха пытается разговаривать с новым знакомым. Она щебечет всякие глупости, задает дурацкие вопросы… он не реагирует. Он просто молчит и смотрит на Ксюху. Для него она всего лишь глупая женщина, готовая впустить к себе в дом… постороннего.
Но ведь так не могло продолжаться два дня и две ночи. Даже бывшая ресторанная певичка, при всей своей недалекости должна была в конце концов заметить: новый знакомый ведет себя не так, как положено. Так что к этому моменту события уже приняли другой оборот. Какой именно? Может быть, Ксюха просто психанула, может быть… догадалась, что обращается не к человеку… что тот, с кем она пытается разговаривать, не слушает ее… а просто ждёт.
В квартире Коваленко раздается звонок. Он глухим эхом разносится по углам, разбивая на осколки мёртвую тишину. Но эхо смолкает, и тишина вновь собирается в единое целое…
Женя открыла глаза и с ужасом поняла – в ЕЁ дверь звонят уже не первый раз.
Она отбросила одеяло, медленно поднялась на ноги. На цыпочках, осторожно обходя скрипящие паркетины и ступая лишь на те, что не отзывались писклявым протестующим звуком (характер своего паркета Женя знала наизусть), она вышла в коридор. Дыхание в груди замерло само собой.
Прильнула к глазку.

На площадке стояла Ксюха. В тот момент, когда Женя разглядела ее, она находилась у противоположной – дальней – квартиры, но, словно зная, что соседка проснулась и смотрит на нее в глазок, вдруг в три быстрых шага оказалась прямо перед Жениной дверью.
Ксю… Ксюха… - пролепетала Женя. Но горло ее наотрез отказалось воспроизводить звуки, и она сама не услышала своего голоса.
Женька, - сказала Ксюха.

Женя едва не закричала. Ксюха ЗНАЕТ, что она ее видит.
Но ведь она подошла так ТИХО!
Не в силах оторваться от глазка, не в состоянии сделать ни единого движения, девушка была уже невольным наблюдателем. Ксюха, не торопясь, наклонилась – глазок был врезан на высоте чуть больше метра – и линзу словно накрыла черная дыра. Это был Ксюхин рот – она ведь всегда говорила «в глазок», касаясь его губами.
Она всегда так делала. Но… Женя была уверена – за дверью стоит какая-то другая Ксюха. С ней что-то произошло за то время, что она провела в своей квартире с тем человеком.
Ксюхе нельзя открывать. Что-то запредельное, несущее с собой смерть… находится совсем рядом с ней. Может быть, это Он, тот человек в надвинутой на глаза кепке – отправил ее, чтобы выманить Женю из квартиры.
Где-то в обшивке двери есть щель. Это совершенно точно. Ксюха обращается к Жене, и свистящий шепот ледяным потоком просачивается в прихожую.
Женька, впусти меня. Ты же слышишь. Впусти меня, Женька. Мне плохо. Мне надо где-то пересидеть ночь. Потом меня заберут. Я должна пересидеть ночь.

Чёрная дыра смыкается, отдаляется от линзы глазка. Женя снова отчетливо видит Ксюху. Она стоит неподвижно, пристально глядя на Женину дверь. Глаза Ксюхи тускло мерцают в свете лампы на потолке.
Уходи, Ксюха, - прошептала Женя.

Преодолев оцепенение, она повернулась, и, также на цыпочках, пошла в комнату. Села на кровать и закуталась в одеяло. Ее трясло от страха, а в голове еще слышались Ксюхины слова: «Мне надо пересидеть ночь. Потом меня заберут».
В этих фразах – какое-то послание, подумала Женя. В другой ситуации они звучали бы совсем иначе. Но сейчас – ночью, произнесенные странной, словно чужой женщиной на лестничной площадке – они обрели зловещий смысл.
Что-то ударилось об оконное стекло. Женя подскочила, ее расширенные от испуга глаза метнулись к окну. Она не сомневалась, что сейчас увидит Ксюху. Ксюха прошла по карнизу и теперь стоит за ее окном, водя пальцами по стеклу.
Но та Ксюха, которую знала Женя, ни за что не пошла бы по карнизу. Да и пройти там нереально – слишком узко.
За окном никого не было. Никого и ничего – только чернильная ночная тьма, скудно разбавленная светом уличных фонарей. Женя коснулась прохладного стекла горячим лбом, задержалась, слушая, как колотится сердце. Стекло замутнело от дыхания.
ЗАПОТЕЛО.
лол

>>260073
Не веря собственной догадке, Женя отшатнулась от окна.
Ксюха говорила с ней, и рот ее накрывал глазок. Но глазок НЕ ЗАПОТЕЛ.

С этой деталью послание расшифровывалось легко, четко и…
…и настолько понятно, что кровь стыла в жилах.
Ксюха разговаривала, НЕ ДЫША. Вот почему ее шипение в глазок напоминало шелест прорезиненного плаща. Словно кто-то медленно дул в пластмассовую трубку.
Но живой человек не может говорить, не дыша. По крайней мере, Ксюхе это точно не пришло бы в голову.
Она вышла на лестничную площадку мёртвая.

Остаток ночи Женя провела, забившись в самый дальний от окна угол, за кроватью, сидя на корточках и сжимая в руках молоток. Как будто молоток мог чем-то помочь, если бы мёртвая Ксюха сама или при помощи человека с мраморными глазами открыла ее дверь и вошла в квартиру…
А потом наступил рассвет, и ночная жуть начала, как обычно, уходить, рассеиваться. Но Женя понимала: ее страшное видение не было просто ночной галлюцинацией, плодом не в меру разыгравшейся от чтения бабушкиного журнала фантазии. Ксюха Коваленко на самом деле разговаривала с ней, касаясь губами дверного глазка.
Женя не видела и не слышала, как Ксюха, подождав еще немного на площадке, зашла к себе. Но там она провела не больше минуты или двух. Вскоре она вновь покинула свою квартиру и медленно, словно нащупывая ногами ступеньки, пошла вниз по лестнице. Если бы кто-нибудь в этот момент двигался навстречу и взглянул ей в лицо… смерть от разрыва сердца была бы для этого человека лучшим выходом. Всё что угодно лучше, чем всю оставшуюся жизнь помнить увиденное и знать, что однажды, войдя поздней ночью в свой подъезд, ты разминулся с трупом. Обостренный слух сжавшейся в комочек Жени уловил лишь глухое поцокивание каблуков-шпилек, когда Ксюха спускалась к первому этажу. Но Женя даже не обратила на это внимания.
…Пора было собираться на работу. По-прежнему леденея от страха и впадая в панику при мысли о том, что скоро придется выйти на лестничную клетку, Женя через силу умылась, почистила зубы. Выпила кофе и докурила оставшиеся сигареты. Она уже здорово опаздывала, но сейчас это просто не имело для нее значения. Прочитав придуманную на ходу молитву – «Господи, боже, избавь меня увидеть то, что видеть мне не положено, ибо я слабый человек» - Женя собралась с духом и выглянула наружу.
Но там не было абсолютно ничего интересного. Или страшного. Поворачивая ключ в замке, Женя искоса глянула на обитую коричневым кожзаменителем Ксюхину дверь – дверь была плотно закрыта, но заперта или нет – так не скажешь, а проверять Женя, естественно, не решилась. И только на первом лестничном марше она увидела один из тех следов ночного кошмара, который не рассеялся и не растворился с наступлением утра.
На ступеньках виднелись пятна накапавшей, уже свернувшейся крови.
Держась за перила, Женя вышла на улицу, надеясь на то, что встретит по дороге живую Ксюху, и та попросит у нее денег на пиво. Это будет лучшим и единственным доказательством того, что в фазе кошмара Женин мозг не перехватывал образы из реального времени, а просто их порождал внутри себя.

Но Ксюху встретили несколько раньше, и совсем другие люди. Когда Женя завернула за угол ближайшего к автобусной остановке дома, навстречу ей медленно выехала милицейская машина…

Вечером к Жене пришел участковый инспектор, которого она раньше не видела; вместе с ним был мужчина, предъявивший удостоверение следователя. От них Женя узнала, что в пять утра ее соседку («Когда вы видели ее в последний раз, она показалась вам… нормальной?») заметил патруль из местного отделения. Ксюха медленно брела вдоль задней стены расселенного дома, неуверенной походкой, сильно шатаясь. Ее приняли за пьяную и остановили для проверки документов; впрочем, Ксюха на голос не среагировала, и пришлось ее взять за локоть. Ее остекленевшие, пустые глаза смотрели в куда-то в одну точку, мимо патрульных. В лучах восходящего солнца лицо Ксюхи быстро становилось мертвенно-синим. Она покачнулась и упала, ударившись головой о низкую железную ограду. Пока один из патрулей вызывал по рации «скорую помощь», второй обнаружил, что тело Ксюхи полностью остыло, а пульс не прощупывается, зато на коже отчетливо видны трупные пятна. Прибывшая бригада «скорой» констатировала смерть, наступившую не менее трёх часов назад. У патрульных возникли серьезные проблемы с объяснением того факта, что они обратились с просьбой предъявить паспорт к МЁРТВОЙ женщине, причем умершей где-то в другом месте, не там, за расселенным домом. Обоих временно отстранили от работы, но вскоре нашлись и другие свидетели, видевшие Коваленко идущей куда-то задворками за несколько минут до поступления на пульт диспетчера «скорой помощи» вызова.

Женя подозревала, что именно случилось с Ксюхой, но ей не с кем было поделиться своими подозрениями.
Мясорубщик сделал Ксюху своим донором. Выпотрошив несчастную женщину, он – на ее кухне, в ее посуде, на ее плите – приступил к готовке. В эти минуты Ксюха уже умирала, но случилось непредвиденное – поломка на подстанции. Прервалась подача электричества. А у Ксюхи – наверное, у единственной в квартале – электрическая плита вместо газовой.
Конфорки остыли, и процесс извлечения жизненного начала был нарушен и пошел в обратном направлении. Вытянутая из Ксюхиного тела энергия устремилась назад. Но умирающее тело было уже не способно нормально принять и использовать ее. В результате Ксюха ненадолго обрела способность двигаться, и даже ее мозг – лишенный кислородного притока, но «включившийся» от притока энергетического – какое-то время еще выполнял свои функции. Это была, конечно, уже не жизнь – это был короткий отпуск с того света.
(Однажды такое уже случилось – там, в Люберцах. Окно кухни, в которой Мясорубщик готовил своё адское блюдо, было открыто, и задувший ветер погасил огонь на плите. Ведь запах жареного мяса в квартире перемешался с запахом газа, словно где-то была утечка).
Ксюха, наверное, осознавала, что с ней произошло. И – почти наверняка – ей было страшно и одиноко. Вот почему она вышла на лестничную площадку и позвонила в дверь соседки, просила ее впустить.
Но Женя не могла выполнить ее просьбу.
Тогда Ксюха – выпотрошенная, с искромсанным животом, никому больше не нужная – словно поломанная кукла – в конце концов отправилась на улицу, а на ступеньки лестницы из-под ее пошловато-яркой кофточки сочилась кровь.

…Женя не решилась пойти на похороны. Она боялась, что увидит растерзанный живот покойницы. Правда, Ксюхина соседка снизу – пенсионерка, собиравшая деньги на венок – уверяла, что гроб закроют. Она же сказала Жене, что Ксюха, должно быть, предчувствовала, что с ней случится беда. В последние ночи она громко кричала во сне. Когда соседка, встретив Ксюху на улице, спросила, всё ли у нее в порядке, та вяло отмахнулась и объяснила, что ей снятся кошмары.
А еще Женя боялась, что среди провожающих окажется человек с белыми, как мрамор, глазами под козырьком низко надвинутой кепке. Или, что еще страшнее – она заметит его где-нибудь в стороне, между могилами.
Впрочем, сейчас он, наверное, поблизости, думала Женя, глядя вечером в окно. Ведь у него так ничего и не получилось… Что бы ни привело его в этот район, именно здесь он нашел очередную жертву. Сейчас он затаился – в одной из квартир расселенной пятиэтажки или в глубине разросшихся кустов. Ждёт нового донора.
Женя хотела выпить на ночь снотворное, но за ним надо было идти в аптеку. Да и утром она может проспать.
После всех пережитых страхов фаза кошмара наступит очень быстро. Накрывшись с головой одеялом, Женя долго молилась – как умела, своими словами, много раз повторяя одну и ту же фразу:
«Боже, всемогущий господи, если во сне я увижу Его – сделай так, чтобы я успела отвернуться».

Расскажу одну непонятную историю, которая случилась со мной. Я живу в обычном многоквартирном доме на шестом этаже с окнами во двор. Прошлой осенью я сидел дома в отпуске и взял в привычку пить чай у окна, наблюдая, как солнце садится за домами. Эта невинная привычка и помогла мне увидеть странное явление. Смотреть на закат постоянно мне вскоре надоело, и я стал разглядывать двор, людей, снующих по нему, дома вокруг и т.п. В один из вечеров, когда солнце уже скрылось за домами и не слепило мне глаза, я приметил в одном из окон дома напротив фигуру с белым овалом лица. Кто-то тоже смотрел во двор с четвертого этажа. На следующий день в то же время во время чаепития я опять увидел фигуру и уже присмотрелся к ней внимательнее. Судя по всему, у окна сидел ребенок – пропорции фигуры и некоторые детали склоняли меня к такому выводу.

Я еще подумал, что дите, вероятно, болеет и торчит у окна, наблюдая за более удачливыми сверстниками, играющими в футбол во дворе. Потом сумерки сгустились совсем, и я уже не мог разглядеть фигурку. Примечательно, что свет в этом окошке и смежных окнах так и не зажегся с наступлением темноты.

На третий день мой взгляд уже невольно искал силуэт в окне – и вот он опять там. Я вспомнил, что за все время ребенок ни разу не пошевелился. А еще меня чем-то смущали его глаза – их я, разумеется, не видел из-за большого расстояния, - но, знаете, на том месте, где они должны быть, лежали неприятные пугающие тени, словно там не глаза, а провалы. Но в надвигающихся сумерках глупо было бы не списать все на игру теней.

Четвертый день я отсутствовал дома. А на пятый день я попросил у соседа бинокль. После заката фигурка по-прежнему неподвижно маячила в окне. Я навел бинокль, но меня ждало разочарование – никак не удавалось поймать нужный фокус. Я мог разглядеть подоконник и рамы, а вот фигура была размазана – по-видимому, ребенок сидел не у самого окна, а чуть подальше.
Однако после эпизода с биноклем мне стало казаться, что черные провалы глаз смотрят исключительно на меня. Я стал занавешивать окно и вообще уходил пить чай в другую комнату.

Но любопытство терзало меня. На другой день я выглянул из-за шторы, чтобы убедиться, что фигура по-прежнему там. Напомню, что по моим наблюдениям свет в окне также ни разу не зажигался ни вечером, ни ночью, ни утром. Все это взволновало меня чрезвычайно.
Сам не зная зачем, я вышел во двор и стал прогуливаться перед соседним домом, втайне поглядывая на загадочные окна. Увы, с улицы в окнах было лишь отражение вечернего неба. От нечего делать я прикинул, какому номеру квартиры соответствуют окна. Получилась квартира №16. Ноги сами принесли меня к подъезду, где я замер у домофона, не решаясь набрать номер. Ощущение того, что я поступаю глупо, боролось с моим неуемным любопытством.

В это время дверь открылась и из подъезда вышла пожилая пара. Я принял это как знак и, вежливо поздоровавшись со старичками, проскользнул внутрь. Поднимаясь на четвертый этаж, я придумал легенду: в случае, если мне откроют дверь обычные жильцы, я скажу, что перепутал подъезд.
У заветной двери с табличкой «16» я немного потоптался и, глубоко вдохнув-выдохнув, нажал кнопку звонка. И ничего не произошло. Я даже не услышал звонок по ту сторону двери. Разочарованно я осмотрел дверь, надеясь хоть что-нибудь узнать по ее внешнему виду. Затем зачем-то подергал ручку двери. И дверь открылась – она оказалась незапертой. Как во сне передо мной распахнулся черный проем входа в квартиру.
Я человек смелый, был в таких местах и сталкивался с такими вещами, что действительно могу так о себе заявить. Но тут я почувствовал необычайное волнение, которое я бы не смог припомнить в своей жизни. Я понимал, что не смогу не войти.
Желая меньше привлекать внимание и пытаясь не дать голове придумать повод отступить, я вошел в квартиру, вытянув руки вперед. Дверь пришлось за собой прикрыть.

Планировка квартиры была стандартная, я стал шарить по стене прихожей в поисках выключателя и быстро нашел его – но свет не зажегся. Видимо, в квартире не было электричества, по той же причине не работал и дверной звонок.
Также наощупь я стал двигаться в сторону комнат. Сначала я заглянул в большую гостиную – тут было светлее – незашторенные окна давали немного света. Комната была абсолютно пуста. Все, что я увидел, это пол, потолок, стены с ободранными обоями. И густой слой пыли, на котором виднелись мои следы. Похоже, квартира была заброшена.

Я понял, что загадочный силуэт находится в дальней комнате, куда вел коридорчик с ванной комнатой и туалетом. Мне пришлось вернуться в прихожую и осторожно прокрасться через этот коридорчик. Как назло, дверь в спальню была прикрыта, и я уже себя взвинтил до высшей точки. Я был готов увидеть за дверью любую чертовщину.

За время работы инженером-механиком на Майнской ГЭС я обзавёлся двумя вещами, впоследствии неслабо испортившими мне жизнь – широкий, глубокий шрам около левого виска, из-за которого мне приходится отращивать длинные волосы, кои мне никогда не шли, и непереносимая, граничащая с панической боязнь тёмных коридоров. Воспоминания об этом вечере никогда не поблекнут, они так и будут преследовать меня каждую ночь, а эта тварь не прекратит являться ко мне во снах до тех пор, пока я продолжаю дышать. Я не возьмусь утверждать, что мои слова правдивы от и до (хотя я очень хотел бы быть опровергнутым кем-нибудь сведущим, геологом, биологом или даже психиатром), и даже более того – то, что я видел, не может быть правдой. Но признать себя сумасшедшим мне не даёт одна-единственная деталь, из-за которой каждое моё пробуждение теперь сопровождается истошным и диким воплем ужаса.
15 января того года я находился на ночном дежурстве в главном здании самой электростанции, в своей маленькой, но уютно обставленной каморке, которую с допущениями можно было назвать даже мастерской. Кроме меня из персонала во всем здании было человек 5, из которых все, кроме дежурного мирно и крепко спали, так как система работала идеально и уже почти год не происходило даже мелких происшествий. За этот весьма скучный год я основательно засел за книжки и перечитал всего Лондона, Диккенса и половину Достоевского, не считая большого количества различных совершенно мусорных и не запоминающихся книжек, найденных мной в нашей маленькой библиотеке среди эксплуатационных пособий, правил и чертежей. Не удивляйтесь тому, что простой механик может вдруг оказаться начитаннее и эрудированнее вас – вы просто не знаете, что такое целый год скуки вдали от всякой мало-мальской цивилизации. Итак, в ту ночь я, не желая, как остальные, спать в рабочее время, вышел на левобережную дамбу немного проветриться, дабы согнать с себя нахлынувшую от прочтения «Братьев Карамазовых» сонливость. Вместе со мной выбежала наша овчарка Кира, здоровая, но безумно добрая животина пяти лет от роду, которую сюда привезли еще маленьким щенком и растили всем персоналом. Однако не успел я как следует насладиться местным речным воздухом (а он тут чист и прекрасен, уж поверьте мне), как из моей рации раздался характерный треск и загорелся зеленый маячок – дежурный по станции (не буду указывать тут его имя) по рации коротко сообщил, что на пульт управления поступил сигнал о каких-то неполадках во втором гидроагрегате, чему я весьма удивился, ибо тот был отключен еще три дня назад и послезавтра должен был пройти плановый ремонт турбины. Странно, конечно, но проверить стоит. Я решил не беспокоить мирно спавших коллег и взял с собой только Киру, да и то скорее для компании, так как даже подумать не мог о том, что мне будет угрожать хоть какая-нибудь опасность.
Всю недолгую дорогу до турбинного зала меня не покидало странное, гнетущее предчувствие то ли опасности, то ли ещё какой тревоги относительно этого сигнала. Не так давно, месяца три назад её уже останавливали по настойчивому требованию ныне уволенного за халатность инженера-механика, чьё место я сейчас занимал. Он клялся, что каждую ночь на протяжении двух недель слышал странный равномерный стук из-под турбины, из глубины, но остановка гидроагрегата и последующая проверка самой турбины не дала никаких результатов, после чего начальство решило, будто старик, трезвостью, к слову, не отличавшийся, начал пить уже и на работе, и его быстренько сократили, взяв на вакантное место меня. Я, признаться, был тем ещё скептиком….тогда. Итак, я спустился в турбинный зал, и первое, на что я обратил внимание – во всем помещении витал резкий, неприятный кислый запах, который сложно было не заметить. Кира заметалась по лестнице взад-вперед, однако послушалась моей команды, и нехотя поплелась за мной ко второму агрегату. Чем ближе мы подходили, тем сильнее был запах, и тем беспокойнее чувствовала себя Кира. «Скорее всего, запах как-то связан с возникшей

«Скорее всего, запах как-то связан с возникшей проблемой», - подумал я, и принял решение спуститься пониже, дабы осмотреть саму турбину, хотя сам в душе не знал, что могло послужить причиной возникновения этого запаха.
Спустившись вниз, я первым делом убедился по крайней мере в одной имеющейся проблеме – ни один из светильников не горел, из-за чего я сразу же предположил, что кислый запах, кстати, ставший тут внутри уже практически невыносимым, исходит от повредившихся и окислившихся проводов. Осмотрев самую близкую ко мне лампу, я, однако, убедился в том, что провода целы и причина неисправности кроется в другом. Я быстро поднялся наверх и спустился уже с переносным светильником, света которого хватило для того, чтобы хоть немного осветить всё внутреннее пространство турбины. Первым делом я принялся осматривать остальные лампы, убеждаясь при этом, что все они исправны и проблема заключается совершенно в другом. На минуту я остановился и задумался, но не прошло и минуты, как откуда-то снизу, будто бы из спиральной камеры раздался оглушительный звук удара металла об металл, абсолютно ошарашившего меня. Я схватился за голову, прикрывая уши, но звон, казалось, проникал сквозь ладони и болезненными волнами расходился по голове, отчего я не смог устоять на ногах и упал на холодный сырой бетон. Сверху заливалась лаем Кира, также не понимавшая, что сейчас произошло. Чуть отойдя от шока, я попытался встать и только тогда до меня дошла мысль, от которой меня прошиб холодный пот – а что, чёрт возьми, это вообще было? Во рту резко пересохло, а руки слегка задрожали, когда я осознал, что нахожусь чёрт-те знает где, в жуткой полутьме, один, не считая собаки наверху, а снизу происходит что-то ужасающее и наверняка невероятно опасное. Без моей на то воли в голове возникали образы один фантастичнее и зловещее другого, и лишь недюжинным усилием воли я заставил себя подняться на ноги, убедившись, что более никаких звуков снизу не раздаётся, и, морщась от всё еще раздававшегося в ушах звона, побрёл к лестнице.
Поднявшись наверх, я собрался было доложить по рации дежурному, но неожиданно во мне взыграло странное и необычное для меня чувство стыда – а почему я принял этот звук за что-то зловещее? Скорее всего, одна из труб, плохо закреплённых при первичном переборе, отвалилась и ударилась о лопасти турбины, и этого я так сильно испугался? «Мужики меня точно засмеют», - подумал я. Прослыть трусом, конечно же, не хотелось, и я, чуть помедлив, решил спуститься в спиральную камеру и найти эту злосчастную трубу, после чего уже с ней идти к дежурному за составлением рапорта. Одев защитные очки (запах не очень приятно воздействовал и на глаза) и взяв с собой на всякий случай (мало ли чего там) разводной ключ с переносным светильником, я подошел к лестнице, ведущей в спиральную камеру и, усмехаясь над самим собой, направился вниз, по ступенькам. Впрочем, там я обнаружил ту же самую картину – ни одна из ламп не работала, а запах стоял ещё хуже и ещё сильнее, чем даже внутри турбины. Чуть осмотревшись, я обнаружил на полу одну из труб, валявшуюся неподалёку от нижней части лопасти, которую, усмехнувшись, подобрал и уже было собрался вылезать, как моё внимание привлёк странный гул с другой стороны турбины. Взяв в одну руку светильник, а в другой держа трубу, я осторожно прошёл к другой стороне, и тут меня уже ничто не могло удержать от страшного, полного отчаяния и ужаса крика – в прочной, мощнейшей бетонной стене камеры была огромная, чуть менее двух метров в диаметре дыра, уводившая куда-то вглубь, поразительно ровная и невероятно глубокая. Я упал навзничь и в то же время судорожно закашлялся, так как едкая вонь стала здесь уже абсолютно невыносимой и практически съедала лёгкие изнутри. Все ещё заливаясь глухим кашлем, я отполз к ближайшей стене, не сводя изумлённо-испуганного взгляда с этой дыры. Что это вообще такое? Как, как здесь это появилось?? Я опять нашел в себе силы встать, после чего на негнущихся ногах всё-таки подошёл

Я опять нашел в себе силы встать, после чего на негнущихся ногах всё-таки подошёл поближе, попутно завязывая носовой платок на лицо на манер респиратора, как вдруг услышал сзади приближающийся лай, который издавала, конечно же, Кира, смело бросившаяся вниз, вероятно, на мой крик. Подбежав ко мне, она, однако, моментально умолкла и спустя мгновение попятилась назад, жалобно скуля и пытаясь спрятаться за мной. Глубина этой дыры и правда поражала – я направил туда луч света своего карманного фонаря (который добивал дальше полукилометра, я лично в свободное время проверял), но дна я так и не увидел. Я не имел ни малейшего понятия, что это и как оно вообще могло возникнуть, и решил, что сейчас вызвать дежурного будет уж точно не лишним. Я снял с пояса рацию и уже было нажал на кнопку вызова, как вновь раздалось гудение, как я понял, из этой самой бездны, только сейчас уже заметно ближе. Тут меня сковал по-настоящему первобытный, инстинктивный страх, липкий, отвратительный на вкус, который охватывает каждую клеточку тела и заставляет его не повиноваться командам бьющегося в панике мозга. Луч фонаря по-прежнему не мог ничего выхватить там, в кромешной и древней темноте этого проклятого тоннеля, а гул все усиливался и усиливался, ровно как и запах, который уже казался будто осязаемым. Меня било крупной дрожью, пот тёк в три ручья, но ноги по прежнему отказывались мне повиноваться, как вдруг случилось нечто, по-видимому, спасшее мне жизнь. Кира, отчаянно скулившая все это время где-то у меня за спиной, вылетела оттуда и со звонким лаем кинулась вглубь этой адской бездны, через пару мгновений пропав из виду. Это как будто сняло с меня невидимые оковы страха, и я чуть было не упал вперёд, туда же, неожиданно обретя подвижность. Я даже успел пару раз крикнуть «Кира!», прежде чем увидел в свете фонаря силуэт этой твари, от одного вида которой я немедленно бросился наутёк, поскользнувшись практически у самой лестницы, и потеряв сознание, видимо, от удара головой…а может быть и от пережитого. Последнее, что я услышал, уже падая – жалобный и резко обрывающийся вой Киры…
Это было ужасно. Я видел эту тварь считанные доли секунды, но запомнил на всю оставшуюся жизнь. Розоватое существо примерно полтора метра длиной, отдалённо напоминавшее креветку, с парой крупных спинных плавников или перепончатых крыльев и несколькими членистыми конечностями, а на месте головы – клубок из постоянно шевелящихся мелких усиков-щупалец, размером с голову взрослого человека...оно как будто левитировало мне навстречу, и я чувствовал, что оно – разумно. Более того, оно приказывало мне не двигаться, именно оно удерживало меня неведомым образом на месте, и если бы не пожертвовавшая собой Кира, никаких останков которой затем так и не обнаружили, я не знаю, что со мной стало бы. Впрочем, всё это мне могло и привидеться, если бы не одна деталь, которую я обнаружил по пробуждению и о которой всё это время успешно молчал, и молчал бы и далее, если бы не тот факт, что неподалёку от Майнской ГЭС не начала бурение одна крупная нефтяная компания.. эта деталь навсегда стёрла из моей головы мысль о том, что произошедшее было всего лишь плодом моего воображения. Половина лопастей, каждая из которых была изготовлена из сверхпрочного сплава и весила не менее десяти тонн, были аккуратно вырезаны из самой турбины, уже на полу разрезаны на мелкие части, о чем свидетельствовала металлическая стружка, усеивавшая пол на всём пути до этой проклятой дыры, которая к тому моменту была уже не менее аккуратно заделана, где следы и обрывались. Расследование по факту хищения лопастей не проводилось, и, насколько я знаю, уже никогда не будет осуществлено.

На тему окон...

Думаю, прежде чем начать, нужно сделать небольшое пояснение. Я немного повернут на оружии, а также всяких стратегиях выживания, тактическом снаряжении, биноклях, фонариках и прочем. Такого добра у меня довольно много, а жемчужина коллекции – винтовка Ремингтон 700-ой модели (ее вполне легально можно купить в России после пяти лет владения гладкостволом). К ней у меня есть парочка очень хороших оптических прицелов – один помощнее, другой послабее. Не то что бы я псих какой–нибудь, но, скажем так, мне нравится чувствовать себя готовым к неприятностям в наше неспокойное время. Ну, это, как я уже говорил, предыстория.

А сама история такова. Довелось мне раз снимать квартиру в одном из районов Северо-Восточного округа Москвы. Снимал её ввиду производственной необходимости, долго задерживаться там не собирался, так что договор заключил на пару месяцев всего. Квартира была на последнем этаже двенадцатиэтажного дома – вид из окон был бы шикарный, если бы не одно но. Напротив, метрах в двухстах стоял другой двенадцатиэтажный дом, и кроме него из своих окон я почти ничего не видел. Квартирка моя была дешевенькая, даже телевизора там не было. Интернет я туда тоже проводить не собирался, все равно скоро съезжать, так что развлечений было, прямо скажем, не много. Как назло, и работы оказалось меньше, чем я думал, так что вечера я проводил читая, а потом, когда стемнеет, брался за винтовку и играл в «гляделки». Это развлечение я придумал себе день на третий проживания в той квартире. Я настраивал прицел, глядя через него на улицу, прикидывал расстояния до разных объектов, случайно заглянул в пару окон и, как-то увлекся. Потом я подтащил к окну письменный стол, установил на него свой Ремингтон с оптикой и, через щель в задернутых занавесках стал изучать жильцов дома напротив. С тех пор я проводил так почти каждый вечер.

Конечно, Вы можете осудить меня, и я соглашусь с Вами. В том, чтобы разглядывать людей через перекрестье прицела пускай и не заряженного ружья нет ничего хорошего, но черт возьми, один раз попробовав, я уже не мог остановиться. Дом напротив был просто скопищем колоритнейших персонажей. И если мужик с шестого этажа каждый вечер смотрящий порнуху быстро надоел, то мелкий пацан-каратист с девятого, устраивавший себе ежедневную беспощадную тренировку на кухне и молодая парочка с седьмого стали моими любимцами. Парочка эта, кстати, была очень горячая, за несколько дней, что я за ними наблюдал, они перетрахались всеми известными мне способами и явно не собиралась останавливаться. А еще, они, похоже не знали, как в их спальне выключается свет. Наблюдать за ними можно было бесконечно, я надеялся многому у них научиться. Были еще алкоголики, интересные лишь во время своих пьяных драк, разведенки с детьми, более-менее нормальные семьи, вообщем, много чего. Но, рассказ не про них.

Как то раз, во время очередных «гляделок» я совершенно случайно посмотрел в окно на восьмом этаже, в которое раньше особо не заглядывал. Я увидел почти пустую комнату, освещаемую единственной, висящей на потолке лампочкой, дверь была плотно закрыта. В углу стояла кровать на которой в классической позе йога сидел человек. Он привлек мое внимание своей неподвижностью и я решил понаблюдать за ним. Человек сидел спиной к окну и смотрел в стену. Он был очень худым, бледным и высоким, совершенно лысая голова казалась непропорционально большой, майки и штанов на нем не было. Минут пять я разглядывал его, но он так и не пошевелился. Я перевел прицел на стену, куда он смотрел – стена, насколько я мог видеть, была пуста – ни картин, ни ковров, выцветшие обои местами ободрались. Я обвел прицелом комнату – тоже ничего интересного: пара стульев, журнальный столик с ворохом газет, старое кресло, маленький коврик на полу у кровати. На закрытой двери я заметил несколько непонятных вертикальных полос и все. Я решил, что чувак просто медитирует и каких либо приколов от него ждать не стоит, после чего переключился на своего любимого каратиста, который как раз разогревался перед очередной тренировкой.

Часа через два, когда и малолетний боец и неугомонная парочка закончили свои выступления, я еще раз для порядка заглянул в окно к йогу. Он сидел все в той же позе и смотрел в стену. Выждав секунд 30 я убрал винтовку и лег спать.
Я бы, наверное, и забыл про все это, если бы через пару дней по ошибке снова не заглянул в окно к этому йогу. Я не увидел ничего нового и это меня почему – то разозлило. Признаться, я уже на полном серьезе считал, что каждый жилец дома напротив каждый вечер обязан меня развлекать. А этот тип просто сидел и смотрел в стену. Хотя, может и не смотрел, а, например, спал сидя. А может, он и не живой? В смысле – кукла. А может и правда дуба дал? Медитировал-медитировал, да и в астрал ушел. Вообщем, заинтересовало меня это. Целый час я наблюдал за ним – он не шелохнулся. Точно – кукла. Тем более, такой худой и высокий, голова огромная, кожа бледная, руки, похоже, почти до колен… Таких людей не бывает! Но что эта кукла делает одна в комнате? Эта комната – склад реквизита? А где остальные вещи? Почему в комнату никто не заходит? Квартира пустая? А кто тогда зажег свет? Я осмотрел соседние окна. Справа, насколько я представляю планировку, явно другая квартира, там живет семья с двумя маленькими детьми. А слева – темные окна, свет не горит. Ладно. Я решил отвлечься, но ни каратист, ни влюбленные естествоиспытатели меня в тот вечер не радовали.

На следующий день я пришел с работы пораньше и сразу же прильнул к прицелу. Сидит, гаденыш. В той же позе. Хотя, вроде, немного в сторону теперь повернулся. Значит, что – то там, все-таки происходит.
Я наблюдал весь вечер. Даже в туалет не отходил. Сижу. Смотрю в прицел. И он сидит. Смотрит в стену. Вроде, дышит еле-еле. Или мне кажется. Когда заболели глаза, я плюнул и лег спать.
Утром перед уходом на работу еще раз глянул. Без изменений.

Так я наблюдал за ним целую неделю. Пара минут утром и несколько часов вечером. Время от времени его положение немного менялось, но как и когда это происходило я не видел. Однажды я вернулся с работы и увидел, что у него поменялись простыни на кровати! И тогда я решил устроить ублюдку круглосуточное наблюдение.
Я провозился весь вечер, но результат меня удовлетворил. Винтовку на сошках я нацелил на окно, а к окуляру прицела с помощью штатива подвел объектив видеокамеры. Видео она писала прямо на жесткий диск ноутбука, так что можно будет посмотреть, что происходило в те несколько часов, которые я буду на работе. Утром я еще раз все проверил и, нажав «запись» на камере, вышел из дома.
В первый день меня ждало разочарование. Камера честно все записала, а йог все восемь часов видео честно просидел на кровати не шелохнувшись. Я едва набрался терпения, чтобы повторить всю процедуру на следующий день.

На второй раз мне повезло. Вечером, просматривая видео, я увидел как в 14 часов 17 минут дверь в комнату к йогу открылась и в нее вошла женщина с подносом в руках. Сперва я решил, что она будет его кормить, но на подносе почти ничего не было. Я увидел лишь какой то пузырек и несколько небольших коробок. Женщина медленно подошла к йогу и поставила поднос перед ним на кровать. Некоторое время она стояла рядом и смотрела на него. Я думал, что они разговаривают, но присмотревшись, увидел, что губы у нее не шевелятся. Потом она стала тереть его левую руку, а потом на несколько секунд напряженно склонилась перед ним. Что именно она делала рассмотреть было нельзя, так как мешала худая спина йога, но было похоже, что она сделала ему укол в руку. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. Потом она как-то странно, боком, подошла к окну, открыла форточку и закурила. Выкурив сигарету, она закрыла форточку забрала поднос и пятясь вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Больше ничего не происходило. Оторвавшись от монитора, я глянул в прицел – в комнате все было точно также, как на последних кадрах записи. Если бы не камера, я бы так и не узнал, что туда кто-то приходил.

>>260155
Я еще раз пересмотрел видео. Было в нем что-то странное. Даже пугающее. Хотя, казалось бы, все понятно. На кровати сидит бледный, тощий чувак, наверное даун, или еще что-нибудь такое, к нему заходит его сиделка, или типа того, делает укол, выкуривает сигарету, уходит. Я пересмотрел видео еще раз. И еще. Так ничего не решив, я еще раз проверил в прицел своего подопечного (сидит, сволочь) и лег спать.
За следующую неделю, используя свою систему наблюдения я установил, что:

а) женщина с подносом заходит в комнату раз в два дня, примерно в 14-15 часов, она делает укол, выкуривает сигарету и уходит;

б) похоже, больше в комнате не происходит ничего!

Тем не менее, все это начинало становится навязчивой идеей. Во-первых, я так и не видел, как ему меняют простыни. Во-вторых, я, кажется, понял, что странного было в поведении женщины. Я видел, как она приходила к нему в комнату три раза и никогда ни на секунду она не поворачивалась к нему спиной.



Я наблюдал за ним несколько недель, почти забил на работу. За это время ему еще раз поменяли простыни, но я этого так и не увидел. Не знаю, как это произошло, если только ночью, когда я спал. Еще я узнал, что пару раз в неделю женщина из его квартиры куда – то уходит на 30-40 минут. Я видел, как она выходит из подъезда и возвращается обратно с парой пакетов. Несколько раз я смог проследить за ней – она ходила в ближайший продуктовый магазин а на обратном пути заходила в аптеку. Я пытался узнать, что она покупала в аптеке, но чек она забирала с собой, а спрашивать у фармацевта я не решался.

Раз в два дня женщина заходила к нему в комнату, делала укол, выкуривала сигарету, выходила. Она ни на секунду не отворачивалась от него. Я досконально изучил его комнату. Я много думал про полосы на двери, про ободранные обои. Полосы на двери – это ободранная краска. И ободрало её то же, что и обои на стенах – ногти на его руках. У меня не было ни одной причины думать, что это так, но других объяснений я не находил. Он начал пугать меня. Я смотрел на него через прицел, часами пялился ему в затылок, а он просто сидел на своей кровати в углу. Особенно жутко было видеть как в соседней квартире маленькие дети играют и прыгают на диване, а за стеной, фактически в паре метров от них на кровати сидит этот урод.
Я понимал, что нужно что – то делать, но не мог придумать что. Вызвать милицию? И что им сказать? Ну приедут они, позвонят в дверь, им не откроют, а дальше что?
Я весь извелся. Перерыл весь Интернет, но кроме стандартных страшилок, ничего не нашел (хотя одна паста, мне кажется, все же имела к этому отношение). Пытался узнать что – то у жителей дома, но, похоже, про него никто ничего не знал. В конце-концов я решился на самый идиотский поступок в своей жизни.

Я хорошо подготовился – взял пару своих лучших ножей, травматический револьвер, маску, что бы в случае чего скрыть лицо, отмычки, фонарик, петарды, для отвлечения внимания, дымовую шашку. Я рассовал это все по карманам, стараясь при этом не выглядеть подозрительно и не громыхать при каждом шаге, потом вышел на улицу, сел на лавочку у подъезда и стал ждать. Если бы ко мне в этот момент решили докопаться менты, проблем у меня было бы выше крыши. Иногда, я жалею, что этого не произошло.
Самый прикол был в том, что тогда, сидя на лавочке, я понятия не имел, что собираюсь делать.
Минут через 40 я увидел, что женщина из той квартиры вышла из дома и пошла своей обычной дорогой в сторону магазина. Пол часа времени у меня точно было. Я встал и зашел в подъезд из которого она вышла.
Поднялся на восьмой этаж. Дверь в холл была не заперта и я открыл её. Я оказался в середине слабо освещенного коридора один из концов которого был невероятно сильно захламлен. Вдоль стен стояли металлические спинки от кроватей, велосипед без колес, лыжи, санки, какие-то пыльные коробки, обломки деревянной мебели, а еще там была инвалидная коляска. Почему – то она привлекла мое внимание. Прикинув, что дверь в интересующую меня квартиру находится как раз в захламленном конце коридора я, затаив дыхание двинулся туда. Вот она, обитая коричневой клеенкой дверь, квартира номер 41. Дверная ручка, замочные скважины, глазок – ничего особенного. Я остановился, в паре метров от двери, стараясь собраться с мыслями. Что я здесь делаю? Что собираюсь сделать? Меня била крупная дрожь. Я просто стоял и тупо переводил взгляд с двери на инвалидную коляску и обратно. В какой то момент, я вдруг понял, что кроме своего тяжелого сопения слышу что-то еще. Я задержал дыхание и прислушался.

«Швааарк…Швааарк…»

Звук шел из-за двери 41 квартиры и явно приближался. Прежде, чем я понял что это, звуки стихли. Наступила напряженная тишина. Мысли в моей голове медленно-медленно шевелились. До меня дошло, что я слышал его шаркающие шаги. Он подошел к двери и сейчас стоит за ней. Блять, да он же на меня через глазок смотрит!
В этот момент дверная ручка стала быстро крутиться, а на дверь изнутри, похоже, хорошенько навалились, судя по тому, как она затрещала. Я, как вы тут выражаетесь, высрал кирпичей, и что было духу побежал оттуда. Как спустился с восьмого этажа – не помню, одно могу сказать – очень быстро. Только выбегая из подъезда смог взять себя в руки. Хватило ума не сразу к своему дому бежать, а сделать крюк по кварталу, следы запутать. Дома у себя я был через 10 минут. Не разуваясь забежал в комнату, схватил винтовку, навел прицел на его окно.

И вот тут я испугался по настоящему. Он стоял у окна, скреб руками по стеклу и будь я проклят, если он не пялился прямо на меня. Я видел его всего секунду, но то что я увидел, не забуду никогда. Худое вытянутое тело, сквозь бледную кожу проступали кости, длиннющие руки скрюченными пальцами скребут по стеклу, на огромной почти белой безволосой голове крошечное уродливое безносое лицо – два больших темных глаза и рот без губ. Его руки двигались, рот открывался и закрывался оставляя на стекле влажные следы а глаза смотрели точно на меня. Я просто чувствовал этот взгляд.

Знаете, хотя в тот момент мой мозг был парализован ужасом, но тело знало что делать. Как во сне я отпрянул от окна и бросился к шкафу, где у меня лежала коробка патронов. Секунд через десять я вернулся с уже заряженным Ремингтоном. Мне было все равно что будет после. Передернув затвор, я вскинулся и быстро взял окно на прицел. В перекрестье я увидел лишь покачивающиеся плотно задернутые занавески.



Я съехал из квартиры в тот же день. Расплатился с хозяином, он не задал вопросов, я был ему благодарен за это. Сосредоточившись на работе я прожил несколько месяцев, все стало забываться. Иногда я вспоминаю о нем. Я понял, почему он сидел лицом к стене – его так посадили. Специально, что бы он не увидел других людей. Кто он? Я не знаю. Опасен ли он? Я считаю, что безусловно.
Иногда я вижу его во сне. Он скребется в мою дверь, а я смотрю на него в глазок. И моя винтовка в этих снах раз за разом дает осечку.
Мне не нравиться, что он меня тогда видел. Боюсь ли я? У меня есть оружие и я могу за себя постоять, но я солгу, если скажу, что мне не страшно.

Я из Москвы. Сейчас мне уже за 30 но эту историю я запомнил на всю жизнь.
По молодости 16 лвл с посонами Саша, Гриня и я остались ночью в метро. Кольцевая линия. Было это в конце лихих 90-х, менты и тд не очень тогда следили за всем, похуй похоже было.
Взяли фонарики, по несколько бутербродов, воды, картишки игральные, газетки для жоповытирания или костероразжигания, спички и перочинные ножи с метрокрысами сражаться собирались, лол
Трое нас было, вечером съебали в тоннель когда народу было мало и нас никто не заметил. Прыгнули на пути и понеслись в тоннель, ожидая что за нами начнется погоня, но погони не было. Если бы появился поезд- то можно было прижаться к стене, благо мы были еще мелкие и худые, места бы хватило. Прошли метров может сто и ушли в боковой тоннель его видно из поезда при подъезде к станции Ну в жопе адреналин вся фигня только вот стало очково когда ушли довольно далеко.
Ну идем мы а самим уже не весело- темнота пиздец и только лучи фонариков на стенах, далекий грохот поездов, гул в трубах которые вдоль стен. Иду я думаю- бля, нахуй ввязался яйцами решил померяться мудак, лучше б девку какую тискал или в денди играл сейчас. И корешочки мои притихли. Так и шли.
Прошли уже хз сколько, ни станции какой ни выхода но самое неприятное для меня было когда я обратил внимание на одну вещь- рельсы были ржавые а значит поезда по ним давно не ездили а если и ездили то раз в год.
Сказал об этом друзьям- он и сами заметили, ну и Гришка он тащемта нас то и надоумил на такую прогулочку говорит, мол, обосрались? А я вижу по лицу он и сам то боится но как и все малолетние долбоебы стремится выебнуться
Остановились мы, решили привал сделать- сели. Время уже к полуночи. Темнота, из звуков только наше сопение. Фонарик освещает лишь несколько метров тоннеля а далее- непроглядная тьма. Потрясающее зрелище я вам скажу.
Сидим. думаем что дальше делать- идти вперед? Так если не найдем станции или какого укрытия то где ночевать? На рельсах- не вариант, опасно. Решили идти дальше, если буде место то заночуем, а если в течении часа не найдем ничего- то обратно пойдем. Идем. светим и вдруг фонарики перестают «нащупывать» стены. Луч просто уходит в пустоту.
Платформа, станция. Но станция не освещенная и вообще заброшенная. Никаких рисунков, витражей. Обычные бетонные колонны, высоченный потолок. Слой пыли в пару сантиметров. Второй колеи нету- на ее месте стена, без рисунков и каких-либо названий. А вот наш путь, с которого мы пришли, шел через всю станцию и…уходил дальше в тоннель но ровно в месте где начинался тоннель путь был перегорожен решеткой. обвитой колючей проволокой. Лишь под под потолком. на высоте метров трех там была узкая дыра, в нее мы бы вряд ли пролезли.
Посветили за решетку- на сколько хватало дистанции фонарика были видны рельсы.
Обрадовались, хуле место нашли для ночлега. Пошли по станции, видим у одной колонны стопка ящиков. Подошли, стряхнули пыль. Обычные ящики армейские, с надписью «СА», ну думаем, хуясе мож там автоматы есть? А хуй- ящики пустые. Но зато старые, трухлявые какие то, самое то на дрова. Поломали их, отнесли наши дрова к краю платформы, устроили там свой костер. Разожгли, достали картишки, еду, поели, настроение улучшилось- от страха уже ни следа, сидим угораем. Посидели так, В дальнем углу устроили сортир.
2 часа ночи уже, решили лечь спать, а утром пойти обратно-выйдем к тоннелю на кольцевой, подождем пока проедет поезд, быстро добежим до станции там метров 100 максимум и выберемся на станцию а там уже съебать от ментов дело техники.
Легли. Кромешная темнота и чуть светящиеся угольки. Посаны рядом вертелись с боку на бок пытаясь уснуть. Я же лежал на боку, глядя на угли и размышляя о том как бы скорее вернуться домой. Так я и заснул.

Пронзительный крик вывел меня из сна. Что? Где я, блядь? Крик продолжался, переходя в вопль и мат. Гриня. Бля мы ж на станции ебаной, руки затряслись, свет фонарика ударил в лицо- это Санек врубил свой.
Гриня сидит рядом с Саней, держится за ногу:
-Ты охуел? Больно же блять!
Гриня убрал руку- на этом месте дырка в штанах и видно какую-то рану. Саня зашептал:
-Бля это не я, ты че, я спал! Макс, твои шутки?
Я сквозь стук зубов процедил что сам спал и нихуя не понимаю. Я нащупал свой фонарь но руки тряслись так что включить его было большой проблемой
-Вы меня за долбоеба де…Гринин голос внезапно прервал истеричный смех откуда-то сверху.
-ЧТО ЭТО БЛЯТЬ????
-ЕБАТЬ БЕЖИМ!

Я наконец включил свой фонарь и вот тут то я, крипоны, и охуел. Вокруг был какой-то туман. Смех стал уже просто истеричным. Санек подорвался и унесся в тоннель, Гриня со слезами на глазах смотрел на меня. Я сам пытался подняться, но ноги подкашивались. Гриня схватил меня за руку. Я вскочил на ноги и потянул его за собой.
К смеху прибавились какие-то рыки когда я играл в left4dead и услышал рев охотника то высрал кирпичей- этот рев так похож на те рыки, на станции
Я тащил Гришку за собой, сквозь слезы, мы неслись по тоннелю, Гриня был без фонарика- походу просрал его там. Бежал он довольно бодренько не смотря на рану в ноге.
В след нам неслись смех и рыки которые стали теперь многоголосыми, но судя по звуку они отдалялись.
Не знаю сколько времени мы бежали но мы нагнали Санька, он сидел и плакал у стены. Я пнул его, чтобы он вышел из ступора. Мы молча смотрели друг на друга. Потом так же молча пошли в сторону кольцевой ветки.
Выбраться незаметно не получилось. Грине нужна была помощь и как только проехал поезд- я выбежал из нашего тоннеля в тоннель Кольцевой и побежал на станцию за помощью.
Были менты, помощь Грине оказал станционный врач или типа того, не знаю кто это был.
Пиздюлей нам вломили но не особо сильно- какой то старичок, походу главный там, сказал что то что живыми выбрались уже хорошо. У них там люди часто пропадали ко ходил в о тоннель. Больше ничего не сказал.
Такая история, крипач. Прошу прощения за возможные ошибки- как вспомню так дрожит все.

ЧАТ

[23.10.02] Ник: -\BratNeo-/

[4:03:14] ХАааа! КРасавчиги! Прикиньте! У меня сегодня ночью может быть секс ;)))))) Не с рукой честн xDDDDD Я тёлку долго уламывал сходить куданть там в кафешку посидеть культурно или в киношку оформиться на последний ряд ;D ну она поламалась поломалсь и согласилась. Сначала хотели на второго Гарри Потного xD зарубиться в ночной сеанс но мне билеты в театр дружбан подрулил cедня! Я кароч джентельman седня 8) иду с барышней в театр! Думаю мож пиво взять а то скучн будет xDDD там название такое толи мадест, нард-эст хрн поймёшь ваще xD кому то седня перепадёт ;)) завтра отпишусь всем bye!

[1.09.04] Ник: -\BeSHEnaYA:)/-

[3:14:00] ААААааа чааат отпусти меня поспать :,((((( я тут как в плену сижу с вами xDD Завтра племяшку в первый класс ведём с мамой и бабусей= уже такой большой стал >.< казалось тока вчера за мной бегал мелкий и конючил на площадь сходить ваты сладкай купить обжора мелкий :DDD Ну мы осетины народ такой, нам много не надо xD покушать да попить чего выйдет. Желательно колы :D и пох что попа слипнется. Всё всем ЧмЯфФкИ=*

[5.12.09] Ник: -\NightStarGirl-/
[22:03:14] АААААААААААА! ВСЕМ СаЛюТ! ПЕЕЕРМЬ$1 Я уже немного того хахахахах экватор в студяге бл наська сказала едем дальше тусит, мы быз этого ваще не может жить xDDD СЕТУДЕНЫТЫЫ ЙЕЕЕХУУ все на днюху в Хромулю йеее1!
[29.03.10] Ник: -\EdwardSoul-/
[7:56:59] Мобла старая вот во вкантакте и не могу зайти(( Мой ЮИН 31488143 пиши там)) ток обязательно, а то знаю вас ахаха Если хочешь можешь канеш прити и согреть меня ;) ток осторожно, а то босс когда видит шо халтурим просто взрывается xD сложно полутра на Лубянке простоять и листовки раздавать :DD Сё остановка, я тя жду ^^
[10.07.11] Ник: -\Ariel72rys-/
[13:29:04] и не говори(( Болгария называется блин тут ваще не ловит. Контакт ели грузит вот и сижут тут. Нам тут ещё долго плавать по ходу. мать заставила лучше б дома сидала((мля
[13.04.16] Ник: -\Анонимуслол/

[3:14:23] Лоооолд, тут что ещё кто-то сидит до сих пор? Как там в 2007ом? У нас тут уже Крым и Донецк присоединил Путин, мы пендосов заальфачили, а вы сидите в чатике, как слоупоки. Добавляйтесь в друзьяшки на мой фейк https://vk.com/id0 что такое контакт то знаете лол?У меня там много мемосов.

Каменные арки стремительно несли его по стране огромными скачками. Воды
в нем пока не было, по его шлюзам гулял ветер. Возводили его не один год, он
начинался на Севере и тянулся на Юг.
-- Скоро уже, скоро,-- говорили матери своим детям,-- вот достроят
Акведук и тогда на Севере, за тысячу миль, откроют шлюзы, и к нам побежит
прохладная водичка для наших посевов, цветов, в наши бани, к нашему столу.
Дети смотрели, как камень за камнем растет Акведук. Он возвышался над
землей на тридцать футов, через каждые сто ярдов были устроены водостоки в
виде химер с разинутой пастью, вода должна была политься из них тонкими
струями в домашние бассейны и резервуары.
На Севере была не одна страна, а две. Вот уже долгие годы там
раздавался звон сабель и треск щитов.
В Год Завершения Строительства Акведука эти две северные державы
выпустили друг в друга миллион стрел и вскинули миллион щитов, сияющих, как
миллион солнц. Стоял такой гул, словно где-то грохочет океанский прибой.
На исходе года Акведук был готов. На Знойном Юге люди спрашивали один
другого в нетерпении:
-- Когда же будет вода? Неужели из-за войны на Севере мы тут умрем от
жажды, а наши поля засохнут?
Прискакал гонец.
-- Чудовищная война,-- сказал он.-- Там идет дикая бойня. Больше ста
миллионов погибших.
-- Во имя чего?
-- У них там возникли разногласия.
-- Мы только и знаем, что разногласия. Люди выстроились вдоль каменного
Акведука. По сухим желобам бежали глашатаи с желтыми вымпелами в руках и
кричали:
-- Тащите кувшины и чаши, готовьте поля и плуги, открывайте бани,
несите стаканы!
Тысячемильный Акведук наполнялся, впереди по желобу шлепали босые
ступни глашатаев. Отовсюду, со всей раскаленной страны, стекались десятки
миллионов людей, шлюзы были отворены, пришедшие стояли в ожидании с ведрами,
кувшинами и кринками, воздетыми к пустым водостокам с рыльцами химер, в
которых свистел ветер.
-- Идет!
Слово это летело из уст в уста тысячи миль. И вот издалека донесся
плеск, такой, какой и должен быть, когда по каменному желобу канала течет
жидкость. Сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее катила она на Юг
под лучами горячего солнца.
-- Вот, уже с минуты на минуту! Слушайте! -- перего-варивались люди,
поднимая стаканы.
И вот из шлюзов и разверстых пастей химер хлынуло, полилось на землю, в
каменные бассейны, в стаканы, на поля. Влага напоила землю. Люди мылись в
банях. С полей и из городов доносилось пение.
-- Мамочка, мамочка! -- Ребенок поднял стакан к глазам и взболтнул
содержимое. Какая-то взвесь закружи-ла в стакане, лениво, нехотя.-- Это не
вода!
-- Молчи! -- шикнула на него мать.
-- Вон она какая красная,-- сказал ребенок,-- и густая.
-- Возьми мыло, умойся и поменьше задавай вопросов, попридержи язык,--
велела мать.-- Подними заслонки и марш на поле сажать рис.
В поле отец весело переговаривался со своими сыновь-ями:
-- Вот будет здорово, если и дальше так пойдет: силосные ямы полны, а
мы сами умыты.
-- Не беспокойся. Президент посылает на Север своего представителя,
убедиться, что разногласия там будут про-должаться еще долго.
-- Продлилась бы эта война еще лет пятьдесят!
Они смеялись и распевали песни.
А ночью лежали довольные и прислушивались к тепло-му журчанию в
Акведуке, он был наполнен до краев и походил на реку, текущую по их землям
навстречу утрен-ней заре.

Бездонная темнота. Луна слабо
освещает город, на окраине
которого стоит коттедж. Четверо
парнишек собрались в гостях у
своего друга Марка рассказывать
страшные истории. Лью - главный
рассказчик - был в капюшоне,
стоял у окна и смотрел на едва
заметную луну. Алекс сидел на
полу в своей любимой желтой
толстовке и смотрел, как Майкл
залипал в телефоне. Марк
периодически снимал кепку и
снова надевал.
- Я ждал этой ночи, друзья,
устраивайтесь поудобнее. Я
расскажу вам страшную историю,
которую мне рассказал дедушка, -
сказал Лью и выключил свет в
комнате.
- Но твой дедушка давно умер, -
возразил Алекс.
- Вот именно, - вздохнул
рассказчик. Попытка напугать
вначале с треском провалилась, и
теперь вся троица сидела с
невозмутимыми лицами. - Мне на
остановке какой-то дерганный
парень рассказал. - Парень
включил свет вновь, чтобы
подготовить комнату.
Пока Лью подготавливал комнату
для историй, Майкл спрашивал у
него, почему не пришел его брат
Джефф. В комнату забежала
семилетняя Алиса - сестра Марка -
и попросилась остаться в комнате.
- Нет, Алиса, нельзя. Ты
испугаешься и в туалет будешь
меня с собой брать, - ответил
парень, а девочка надула щечки. -
Иди к себе в комнату, поиграй в
страну чудес, сделай себе замок,
как в прошлый раз, и укрепляй его.
Когда приедут родители, они дадут
тебе шоколадку с орешками, как
ты любишь, - продолжал убеждать
её брат, что оказалось
небезрезультатно.
Алиса радостная побежала на
второй этаж строить замок из
подушек. Как только девочка
выбежала, Лью закрыл дверь,
выключил свет и комната утонула
во тьме. Свет фонарика стал
освещать лицо рассказчика снизу,
придав ему более устрашающий
вид.
- Итак, я расскажу вам страшилку
про многорукого пожирателя
детей.
- Мы её знаем, - перебил парня
Майкл.
- Тогда про девочку с головой
плюшевого мишки и мишку с
головой девочки.
- Её мы тоже знаем, - залипая в
телефоне, сказал Майкл. - Лью, ты
же говорил, что у тебя есть что-то
новенькое.
- Давай уже, а то я засыпаю, -
поерзал в кресле Алекс.
- Ладно. Вы слышали историю о
Триликсе?
- О ком? - хором спросили ребята и
уставились на Лью.
- Об четырехметровом сиамском
дауне?
- Нет, - всё так же хором отвечали
друзья.
- Давайте расскажу.
Все закивали головой

Потрёпанная, вся в лохмотьях,
местная сумасшедшая Зойка была
легендой и загадкой коттеджного
посёлка. В этом месте почти все
дома и земли раскупили богатые
люди, построили чудеса
архитектуры, вложив в свои
хоромы немало денег. Но Зойкину
хибару никто не трогал. Стоял этот
убогий, маленький домик, зажатый
между двумя огромными
заборами, и никому до него не
было дела. К Зойке давно
привыкли, напакостить она не
могла, была тихой, иногда сидела
на обочине и плакала, плакала…
.Сколько Зойке лет, никто не знал. Так же не знали и где её родня, и
есть ли у неё кто. Покрытое
морщинами жёлтое лицо часто
было мокрым от слёз,
растрёпанные седые волосы
прибавляли ей возрасту, выглядела
она лет на 85.
Напротив Зойкиной лачуги стоял
шикарный особняк с красивым
ландшафтным дизайном, за
воротами иногда можно было
разглядеть водопадики и горки,
вычурно постриженные кусты.
Работал в том доме садовник
Пётр. В то утро он собирался в
город, прикупить кое-что для сада.
Выехав на дорогу, Пётр заметил
Зойку. Сначала она сидела на
траве, потом резко вскочила и
упала вниз лицом на дорогу. Пётр
посчитал своим долгом выйти и
помочь женщине. Подойдя к ней
ближе, он увидел, как плечи её
содрогались от рыданий, он
спросил, может ли он ей помочь.
Подняв на него заплаканные,
совершенно обезумевшие голубые
глаза, Зойка кривовато улыбнулась
ему и еле кивнула в бок головой.
Пётр оттащил её на обочину и
посадил на траву.
— Чего ты, мать, так убиваешься,
отчего всё плачешь? – спросил
садовник безумную.
— Сын! – хриплым голосом
вырвалось из сухой груди – Сын
мой, всё-таки, ушёл! Он не
вернулся! Я жду его, всё жду.
— А куда же он ушёл?
— На войну пошёл без моего
разрешения! Без разрешения ушёл!
— Мать, так война уж 60 лет как
закончилась!
— Нет! – громко вскрикнула
женщина – Этим летом! Этим
летом! Летом! А его всё нет!
Пётр понял, что спорить с ней
бесполезно и отвёл её в лачугу,
оставив ей бутерброд, который
взял с собой в дорогу.
Так прошло пару месяцев и Пётр
постоянно видел безумицу на
дороге, иногда он приносил ей еду.
Однажды, дождливым ноябрьским
днём Пётр в очередной раз уезжал
в город по делам, он снова увидел
Зойку на дороге. Она отошла чуть
подальше и что-то громко кричала
вдаль. И тут Пётр увидел, как к
женщине идёт человек. Зойка
кинулась к нему в ноги,
заголосила. Шёл сильный дождь,
но можно было различить, что
незнакомец был одет в военную
одежду серо- зелёного цвета. Пётр
протёр глаза, думая, что ему
начинает мерещиться и скоро он
на пару с Зойкой свихнётся. Но
открыв глаза, Пётр увидел, как
крепко расцеловывает Зойка
незнакомца. Тогда Пётр подумал,
что, наверное, за женщину взялись
какие-то психологи и решили
воссоздать ей прошлое. Мужчина
поехал дальше, удивившись,
откуда врачи нашли для мужчины
такую старую военную форму и
кто это всё оплачивает.
Вечером Пётр убирал в саду
последние опавшие листья и
услышал, как играет старое танго.
Выглянув за калитку на дом Зойки,
он увидел, как ярко горит свет в
окнах у женщины и в окне
мелькает тот мужчина, что был на
дороге.
Далеко зашла медицина! –
подумал Пётр тогда.
Шёл декабрь, забот было не мало,
пока не было снега Пётр кое-что
переделывал около коттеджа и
надо было закупать некоторый
инвентарь. Выехав с утра на
перекрёсток, Пётр не обнаружил
Зойку. И на следующее утро
женщины не было. Не было её и
когда пошёл первый снег. Тут Пётр
понял, что возможно она умерла в
своей лачуге, а может её убил тот
незнакомец и никому до неё нету
дела. Дверь в её ветхую старую
избёнку была заперта и никто не
отзывался. Позвонив в скорую
Пётр стал ждать. Приехали
специалисты, стали ломать двери,
на удивление в таком ветхом
домике они были просто не
реально сильно заперты изнутри.
Решили ломать окно. Собралось
несколько зевак, в основном
прислуга и дети. Пётру всегда
было жаль эту одинокую женщину,
он даже переживал за неё, потому
подсознательно вошёл за
медиками в избёнку.
На старенькой кровати с
железными перилами лежала уже
давно мёртвая женщина,
свернувшись калачиком и обнимая
военную форму с давних времён. В
доме стоял приторный сырой
запах, от которого выворачивало.
Вызвали милицию, стали писать
свои бумажки, спрашивать Петра,
что он видел, как она жила, кто к
ней ходил. И тут Пётр вспомнил,
как в дождливое утро к ней
пришёл незнакомец в военной
форме и предположил, что это был
психолог, хотя кому эта женщина
была нужна, а тем более её
лечение.
Но врачи уверяли, что никакого
лечения с ней проделано не было,
она месяц не приходила за
пенсией.
Дом Зойки решено было ломать.
Под новый год приехали люди и
приступили к делу.
За треском старых досок и мата
рабочих Пётр вдруг уловил крик
удивления. Выбежав к тому, что
осталось от дома Зойки и заглянув
вниз, он увидел огромную яму,
которая по видимому была
подвалом в доме, в ней лежал
давно истлевший скелет, а рабочие
вслух читали затёртую надпись
углём на полу: «Началась война,
мать заперла меня внизу и не
пускает воевать, выбраться не
могу. Простите меня, люди. Иван
Потапов. Июнь, 41й.»
История реальная.
Пётр Терентьев уволился с той
работы и перебрался в другое
место. До сих пор вспоминает с
ужасом страшную Зойкину тайну и
до сих пор не может объяснить,
кто был тот мужчина в военной
форме, в ноябрьский дождливый
день.

Одна супружеская пара жила в
маленьком домике в Японии с их
сыном и дочерью. Сын однажды
очень сильно разозлился на
сестру, и решил сыграть c ней по-
настоящему злую шутку. Он решил
незаметно заснять её на
видеокамеру в туалете и затем
поместить видео онлайн в
интернете. Он хотел унизить свою
сестру перед её друзьями.
Мальчик спрятал видеокамеру под
полотенце в ванной. Через
несколько минут, его сестра вошла
в ванную комнату и заперла за
собой дверь. Она так и не вышла
оттуда. Ее мать стала думать, что
её так задерживает. Она постучала
в дверь и позвала дочь по имени,
но ответа не последовало.
Взволнованная, мать позвала
своего мужа, и, в конце концов, им
удалось сломать дверь. То, что
они увидели в ванной, наполнило
их ужасом. Их дочь лежала в луже
крови на кафельном полу. Её
зарезали. Ее лицо было настолько
изуродовано, что её невозможно
было узнать, и язык у неё был
отрезан. Рядом с ней на полу
лежал кровавый серп.
Полицейских вызвали немедленно,
и они приступили к обследованию
места происшествия. Исследовав
ванную, они были озадачены.
Дверь была заперта изнутри, окно
было надежно заперто, и ванная
была настолько мала, что там
просто негде было спрятаться. Так,
как же она была убита?
Полиция обнаружила, что
единственным входом в ванную
могло служить лишь небольшое
вентиляционное отверстие в стене,
размером всего 25 на 25 см. Никто
не смог бы пролезть через такое
отверстие. Полиция была в
совершенном тупике. Они не могли
понять, как кто-то смог проникнуть
внутрь, и убить девочку. Полиция
тщательно проверила серп на
отпечатки пальцев, но, к
сожалению, отпечатков не нашли.
К тому времени, они уже решили,
что дело не будет раскрыто. Они
опросили мать и отца, а когда
захотели опросить сына, его нигде
не могли найти. Они обыскали
весь дом, и, в конце концов,
нашли его свернувшимся в
калачик, в шкафу. Его глаза были
безумны, и он бесконтрольно
рыдал. Его руки безостановочно
дрожали. Они заметили, что в
руках он держал видеокамеру.
Допросить его было невозможно, и
полиция решила просмотреть
видеозапись. То, что они увидели
на плёнке, напугало их на долгие
годы. Они нажали на кнопку
воспроизведения, и на экране
показалась маленькая девочка,
сидящая на унитазе. Когда она
встала, в вентиляционном
отверстии в стене что-то
зашевелилось. Из вентиляции
бесшумно появилась миниатюрная
фигура. В руке у неё был серп.
Полицейские не могли поверить в
то, что они увидели. Фигура была
ростом всего 15 см. Она
запрыгнула на спину девочки, и
ещё до того, как девочка смогла
закричать, она перерезала девочке
горло. Потом она стала колоть
девочку, пока та не умерла. Но
ужас не закончился. Миниатюрная
фигура продолжила резать лицо
девочки, и отрезала ей язык.
Потом фигура приблизила
видеокамеру. Лицо фигуры
представляло собой лицо корявой
и морщинистой старухи. Она
посмотрела прямо в объектив, и
прошипела “Ты следующий!”
Затем, миниатюрная фигура
исчезла в вентиляционном
отверстии, унеся с собой
отрезанный язык. После
просмотра видеозаписи,
полицейские утёрли слёзы.
Некоторых стошнило на пол, а
один даже потерял над собой
контроль, и обмочился. На
сегодняшний день, дело так и не
раскрыто, крошечная женщина так
и не была идентифицирована.
Видеозапись по-прежнему
существует, но полиция
отказывается представить её
публике. Она находится в архиве
среди улик в полицейском
управлении. Полиция называет
этот случай “Тайна Серпа”, и
отказывается обсуждать его со
СМИ.

Многие твёрдо верят в фразу «мой дом- моя крепость». Но чем
уютнее и надёжнее эта крепость, тем сильнее шок, когда в ней
происходит что-то за гранью разума. Вера, женщина лет пятидесяти, разведена с мужем, детей от брака нет. В период с 1996 по 2001 жила в деревне Ногинского района (помимо обычных домиков, в этой
деревне стоят две блочных
пятиэтажки). Жила себе, жила,
всегда была своей в любой
компании, но вдруг неожиданно
переехала. Соседи и друзья
удивились- как так, Вера даже не
попрощалась толком, очень на неё это не похоже. Ну, вскоре её
практически забыли. Забыла и я
её, тогда ещё малолетка,
приезжавшая к бабушке на
каникулы. Но вот, буквально полгода назад, на другом конце города увидела знакомое добродушное лицо и не
удержавшись подошла к старой
знакомой. После тёплых
приветствий Вера пригласила к
себе в гости, в маленький
ухоженный домик. Уже обсудив
все насущные проблемы, перешли к событиям прошлых лет.
Естественно, я поинтересовалась
столь скорым и непонятным
отъездом соседки. Она
промямлила насчёт кварплаты и плохих условий. Но не успела я утолить своё любопытство таким скучным, но повседневным ответом, как Вера выдала что-то несуразное:
- Вот знаешь что хорошего в этом
доме? Нет труб и канализации.
— Странный повод радоваться, для многих это серьёзный недостаток.
— Для многих, но не для меня.
Больше мне таких удобство не
надо.
Дальнейшее с её слов.
«Приехала я в спокойное место,
людей немного, все друг у друга на ладони. Купила на четвертом
этаже квартиру, небольшая и
светлая, живи да радуйся.
Радовалась год, радовалась два,
три, четыре. И вот на пятом году
это началось… Я вообще шумная, хожу громко, ничего странного в квартире не
замечала, пока во время мытья
посуды не услышала детский
шепот. Дома кроме меня никого,
обернулась на телевизор, радио-
всё выключено. Пожала плечами и продолжила мыть тарелки. Опять какой-то голос и он отчетливо идёт из стока раковины.
Выключила воду, наклонила головуи прислушалась. Вначале было лишь непонятное бормотание, как будто ребенок с осипшим голосом что-то сказать пытается. И звук этот медленно, но верно приближается.
Подумала на соседей снизу, но
только отвернулась от раковины,
как голос сразу набрал силу и
четко произнёс «Как здесь тесно.
Как здесь темно, не смогу пройти
дальше.» У меня душа в пятки
ушла, версия с соседями рухнула в секунду. Голос замолчал, причём такое ощущение, что застыл буквально под раковиной.
Дрожащими руками сняла сетку со стока и заглянула в трубу. Ничегонет, вот только возникло
ощущение, будто на меня
пристально смотрят. Наскоро
домыла посуду и ушла на улицу.
С неделю ничего не происходило,
полностью успокоилась, пока не
проснулась ночью. Лежу и
понимаю, что с кухни (двери я не
закрывала, при жаре хоть какая-то вентиляция в квартире) слышится то самое бормотание и тихое постукивание, будто чем-то по дну раковины стучат. Ногтём
например. У меня от ужаса ноги
отнялись, буквально доползла до
двери и захлопнула.
Прислушиваться к звукам из кухни не было ни малейшего желания, в голове только одна мысль билась как пульс «Не хочу, уберите, умоляю!..» Остаток ночи на балконе пробыла, почти не моргая смотрела на дверь- если ручка хоть чуток дёрнется, то сразу к соседям на балкон перелезу, уже не страшно ненормальной выглядеть, вот ЭТО на кухне много
страшнее. К счастью больше
ничего ночью не происходило.
На следующий день пошла на
разведку к старожилам, узнать про странные вещи в доме и во всей деревне. Из всего сказанного только один вариант более-менее подошел: сатанист- самоучка, живущий через подъезд. Он якобы призывал всякую нечисть, пока не просыхающие и напуганные
мужики не надавали ему по ушам. Но вот чувствую- не тот это
случай.
Время лечит, через месяц всё
казалось дурным сном, до того
момента, когда я кинула в эту
злополучную раковину кусок
замороженного мяса. Ушла на час, вернулась готовить себе обед. Кусок мяса подозрительно
уменьшился, но это не обеспокоило, а возмутило (опять
воды накачали). Раздраженная
попыталась взять его, но часть
мяса в стоке застряла (куда
только сеточка делась…) Дёргаю
раз- плотно сидит, дёрнула второй, сильнее, вылетел кусок.
Обкусанный снизу. А следом
всхлип и глухой крик «Отдай!». И
треск трубы, будто что-то наверх
рвётся. Это было последней
каплей, кинулась вон, собрала все нужные вещи, документы и бегом на автобус, к сестре. Отсюда уже
нашла покупателей, продала
квартиру, а у самой кошки на
душе- нужно было сказать им! Да
вот кто поверит, скажут, что
напилась и привиделось.
Уже больше пяти лет прошло, а я
всё гадаю. Что это могло быть?
Что же т

последней…кажется, она ещё дышала, когда мы только вошли. На ней не было живого места, отсутствовала правая нога, и ещё больший ужас вцепился в мою душу тогда, когда криминалист, бледный и дрожащий, заикающимся голосом сообщил нам, что её рвали на части зубами, причем, судя по прикусу, зубы были не человеческие. Никто из нас никогда ранее не видел ничего подобного… и пусть никто более не столкнётся с таким ужасом, который пережили мы, стоя в полуосвещённой квартире на окраине громадного города, возле залитого кровью алтаря и полусъеденного тела, в котором зачем-то продолжала биться жизнь.
Девушка умерла спустя пятнадцать минут после нашего появления – как позже заявил патологоанатом, всё время она находилась в сознании и умирала в страшнейших муках, какие только можно себе представить, а её ногу, начисто обглоданную, нашли через неделю в лесопосадке около трассы, неподалёку от Москвы. Все пойманные (а их было 5 человек) отрицали своё причастие в убийствах и каннибализме – а последнее подтвердил и анализ их желудков. Все они были людьми достаточно низкого интеллекта, зачастую даже с умственными и психическими отклонениями, так что только двоих удалось отправить на пожизненное в колонию строгого режима, а остальные попали в психиатрическую лечебницу на тот же срок. Сразу после этого дела мой учитель подал прошение о переводе, и в день перед отъездом он пригласил меня к себе домой, для того, чтобы объяснить наконец своё решение, чего я упорно от него добивался.
То, что я узнал от него, окончательно добило меня и вынудило уехать в глушь, подальше от этого места. Он говорил о том, чего сознательно не указал в рапорте, о том, что следовало утаить от мягкотелой общественности, иначе не удалось бы избежать самой настоящей паники. Он говорил о том, что в той маленькой комнате он видел следы лап с перепонками, как у уток, только в разы больше и с громадными когтями, от которых везде по полу остались маленькие, но заметные опытному глазу дырочки. А ещё он сказал о сильном рыбном запахе, который, хоть и перебивался трупной вонью и благовониями, которые жгли эти полоумные культисты, но всё-таки был заметен, и о том, что жители дома видели какую-то другую машину, в которую из подъезда, минут за двадцать до приезда полиции сели трое странных людей, один из которых, самый большой и сгорбленный, нелепо ковылял, будто он был мертвецки пьяным, а то и вовсе прыгал, хотя те двое, которых арестовали на квартире, утверждали, что скрылось только двое из их сообщников. И главное, что он хотел мне показать, то, что заставило его прекратить официальное расследование этого дела, и, по его словам, лишило всякого душевного спокойствия и нормального сна вплоть до самой смерти – громадную, с полкулака величиной чешуйку, которую он нашел около тела девушки в ту самую злополучную ночь.

>>261047
Божий одуванчик
Историю эту совсем недавно
рассказал мне сотрудник, к
которому случилось на днях зайти
на дом. Но сами события
повествования произошли еще в
середине девяностых. Для начала,
нужно отметить, что сотрудник
мой живет в старом трехэтажном
доме, с типичным двором-
колодцем. Причем этот двор -
натуральный колодец, настолько
узкий, что его даже не видно из
окна третьего этажа, если не
высовываться. Хотя нужно
признать, что этажи весьма
высокие, а самое интересное то,
что двор находится ниже уровня
улицы, и чтобы попасть туда, вы
должны спуститься по ступенькам
почти на высоту этажа вниз. Таким
образом дом имел еще как-бы
нулевой этаж, где находились две
квартиры, со входом со двора.
Хотя квартирами их назвать
трудно. Моему сотруднику
довелось однажды побывать в
одной из них. Через входную
дверь вы попадали на махонькую
кухоньку, которая имело
единственное на всю квартиру
окно. Из кухни вели две двери,
одна в еще меньший санузел,
другая в небольшую спаленку без
окон. Скорее всего до СССР это
были либо подсобные помещения,
либо какие-то мастерские. Но
потом пришло уплотнение и их
перепрофилировали в квартиры.
Так вот, в одной из этих квартир
жил бомжеватый тип, а в другой
полоумная бабушка-божий
одуванчик. Бабушка была тихой
помешанной. Она ни с кем не
общалась, все время бубнила себе
под нос какие-то сюсюканья и
почти ничего вокруг не замечала.
Вполне естественно, что бабушка
была совершенно одинока и вела
полупомоечный образ жизни. Хотя
она, вроде бы, иногда получала
какие-то деньги на почте и даже
умудрялась купить хлеба, но и
возле мусорки ошивалась не
редко.
В основном на бабушку не
обращали внимания.
Единственными заметными
проявлениями ее существования
была дикая вонь из квартирки и
цветочная клумба посреди
дворика. Вообще, это было
удивительно, как в этом
вечносыром месте, куда никогда
не проникал прямой лучик света
могло расти что-то кроме мха. Но
факт: каждое лето цветы росли,
совершенно не соответствуя
мрачному сырому колодцу. Что
касается вони, она была слабым
поводом замечать существование
божьего одуванчика, так как в
принципе от нее могли страдать
только сосед-полубомж и семья
алкоголиков этажом выше. Но,
похоже, они не очень-то и
страдали. Только раз алкоголики с
первого этажа упомянули бабку,
мол совсем уже двинулась - всю
ночь стучит не переставая. Но
даже ругаться не стали. Видно, им
было все равно, да и сами они
докучали нормальным жильцам
куда больше.
Однажды жильцы заметили, что
божий одуванчик уже несколько
дней не появлялась в поле зрения.
При чем, может этого бы и не
заметили, если б вонь в квартире
не усиливалась. Связь
прослеживалась очевидная, и
довольно оперативно была
вызвана милиция. Дверь взломали,
и представители
правоохранительных органов
вместе с несколькими особо
любопытствующими соседями
(среди них был и мой нынешний
сотрудник) вошли в квартиру. Тут
перед ними и предстал кошмар
последних месяцев, а то и лет,
существования старушки. Как
оказалось за стеной ее квартиры
проходили какие-то подземные
коммуникации. И в какой-то
момент у сумашедшей бабульки
появился серьезнейший враг -
крысы. Наверное, экспансия
грызунов нарастала из месяца в
месяц. Стены за истлевшими
обоями были просто таки
исщерблены многими десятками
крысиных ходов. Жильцы, в
последнее время, все чаще
замечали грызунов возле ступенек
ведущих вниз, и полагали, что те
лезут из подвала. Но все-таки
случаи были не особо частыми, а
соседи (напомню, алкоголики и
бомж) не жаловались. Кухня, по
видимому, уже была сдана серому
воинству, в ней не осталось
абсолютно ничего, кроме толстого
слоя крысиного помета на полу.
Каждый вечер старушка
запиралась в спальне и принимала
бой с крысиными ордами.
Единственной ее домашней
утварью в квартире была старая
кочерга, которой она вела войну не
на жизнь, а на смерть. Тут и
вспомнились замечания о ночном
стуке. Ближе к утру, все тушки
наступавших собирались в ванну
и, по мере возможности,
незаметно выносились на мусор.
Возможность не всегда
соответствовала количеству
павших, и тушки могли
накапливаться в ванне создавая
ужасное зловоние. Лишь только
максимальная удаленность
санузла от входной двери и
терпимость соседей, позволяли
оставаться такой ситуации
незамеченной.
Как показала экспертиза,
позапрошлым вечером бабушку-
божий одуванчик хватил инсульт, и
она парализованная лежала на
кровати, без возможности
провести очередной раунд боя со
своими заклятыми врагами. Серое
воинство не осталось в долгу и
попировало на славу, съев
несчастную заживо. Прибывшие
милиционеры и соседи обнаружили
изъеденный, но еще не полностью
обглоданный труп.
После, конечно, были проведены
некоторые антикрысиные
мероприятия. Обе квартиры
(включая и соседа-бомжа) были
выведены из жилищного фонд.
Теперь там какие-то
вечнозакрытые подсобки. А
клумба полностью заросла мхом,
как и положено двору-колодцу.

Я переехала в новый дом пять лет назад. В последние два года начали происходить странные вещи. Все началось в октябре 2004 года. Я услышала странные шаги, но не обратила внимания, думая, что этому есть объяснение. Мой шестнадцатилетний сын, Миша, спал в спальне внизу, а его маленькая сестра и я спим в спальне наверху.
Однажды утром я проснулась и увидела Мишу, который спал на полу моей спальни. Он сказал, что услышал странный шум в своей комнате и вскоре увидел тени движущихся по всем стенам. После того как один штекеров вылетел из розетки, он испугался и убежал из своей комнаты. Я решила, что дело в неисправной электропроводке.
Через год я познакомилась с Максом и он переехал ко мне. Сначала Макс не мог спать при шуме: кто-то ходил вверх и вниз по лестнице. Он всегда выходил проверять, но там ничего никогда не было. Он всегда спрашивал: "Вы слышали, что-то?" Я кивала, просто привыкла слышать их.
Четыре месяца назад Макс сидел за компьютером у двери спальни Миши и внезапно вскочил от боли на животе. Он поднял рубашку и обнаружил глубокую царапину на животе. Рядом не было острых вещей и нет возможных объяснений царапине. Я также видела тени краем глаза, но когда оборачивалась ничего не было видно.
Мы лежали в постели две недели назад, смотря телевизор. Я лежала у открытой двери, и увидела тень, которая двигалась, в комнату моей дочери. Макс вскочил и сказал мне, на этот раз он это видел слишком хорошо. Я очень испугалась тогда, и легла спать на другую сторону кровати.
Вскоре все забылось, но через два дня назад Макс сидел за компьютером, держа в руках кусок ватмана на коленях. Внезапно бумага ударил ему в глаз и поцарапала ему роговицу. Он был помещен в больницу и находился в состоянии сильного стресса. Он не мог объяснить, как бумага ударила его глаз, он просто держал ее на коленях.
Сначала я думала, это просто какой-то озорной призрак, но теперь я начинаю очень беспокоиться, после этого нападения на Макса. Это уже не озорной призрак, а злой. Интересно, это тень, которая всегда была со мной, которую я всегда видела краем глаза ... Или, это то, что было уже в доме.
Две недели назад, мой сын выбежал из ванной крича и говоря, что он видел кровавое лицо, завернутую в грязную ткань. Он покончил с собой в прошлую пятницу, и мы все опустошены, и это не передать словами.
Его предсмертная записка содержала: "Я сфотографировал его, мама".
В камере содержалось это:

Читал крипи-тред на 8чане, снова вспомнил историю, которую почти уже выбросил из головы.
Я наполовину якут. Мать - русская и вырос я с родителями в крупном городе, но дед по отцу - хардкорный охотник. Он, подрастая, кочевал с семьёй на севере края, охотился с 11 лет, и даже сейчас, хотя у него давно есть свой дом и семья, в лесу он проводит времени больше, чем дома.
Полтора года назад я снова приехал к ним где-то в июле, и как раз когда я был в дороге, дед по пьяни навернулся в незакрытый погреб и сломал ногу. Пока он лежал в больнице в городе (километров за 150 от нас), я остался один с бабушкой без интернета и постепенно начал лезть на стену от скуки. Чтобы заняться хоть чем-то, решил уйти в лес с ночёвкой, взял бутыль воды, рюкзак, еды, маленькую дедову палатку и дедов же ИЖ. Отправиться решил туда, где ещё не был.
Поблизости почти всё уже было исхожено и знакомо, поэтому решил проехать на мопеде по старой заброшенной дороге, которая вела к какой-то нерабочей уже лесопилке (или не лесопилке, я ни разу не доезжал до конца).
Я собирался отправиться на рассвете, но не представлял, в каком хреновом состоянии был мопед. Пока я вытащил его из гаража, оттёр от мышиного говна, нашёл где у деда бензин и убедился, что всё работает, был уже почти полдень.
Дорога была заросшая, но только поначалу. Ехал, пока не устал. Когда надоело, нашёл подходящий овраг вдоль обочины, и на всякий случай стащил туда мопед. К этому моменту я намотал почти 18 километров. Убедившись, что его не видно с дороги, привалил ветками и запомнил место - дорога тут переваливала через небольшую сопку, деревьев вдоль дороги не было последние полтора километра, и видно было этот пригорок издалека.
Через примерно час, переваливая через очередной бугор, я увидел просто потрясающе красивый берёзовый лес. Он был в низине, и я видел где он начинается и где заканчивается. Около двух километров в длину, и около одного - в ширину. Вокруг было пустое пространство, где не росло даже кустарников, но впечатлили меня две вещи.
Во-первых, насколько я мог видеть, во всём лесу не было никаких деревьев кроме берёз. Во-вторых, вершины деревьев формировали настолько гладкую, почти идеальную поверхность, словно каждый год над леском проходило гигантское лезвие, и убирало все макушки, которые вырастали слишком высоко. Если бы не неровные края этой рощи и расположение в дремучем безлюдье, можно было бы предположить, что это одно из тех искуственных насаждений, которые так любили делать в советские годы. Я сразу понял, что именно там я поставлю палатку, хотя изначально я собирался пройти дольше.
Более грибного места мне не доводилось видеть в жизни. Я даже не пытался специально их высматривать - грибы сами бросались в глаза. Собирать их я не стал - вдруг перепутаю ядовитый, но решил запомнить место и вернуться позже не один.
Спустя какое-то время я понял, что иду уже очень долго и, должно быть, прошёл уже полтора из тех двух километров, что лес тянулся вдоль. Только сейчас я обратил внимание, что не встретил по дороге ни белки, ни даже пролетающий птицы с тех пор, как пошёл пешком. Так как неважно было, где разбивать палатку, я решил вернуться, и устроить лагерь в полукилометре от места, где вошёл в лес.
Спустя может быть десять минут я наткнулся на необычное место - тридцать берёз росли в три ровных ряда по десять штук, настолько ровно "по решётке", что по ним можно было сверять строительные инструменты. Я снова вспомнил свою мысль про искуственные лесопосадки, но неясно было, почему ровно посажены только тридцать деревьев посреди самого леса, когда все остальные растут как-попало. Тут я обратил внимание, что слышу шум то ли ручья, то ли ключа. Оглядевшись вокруг, я не смог заметить ничего похожего на ручей. Минуты две я ходил вокруг деревьев и крутился, пытаясь определить, откуда шёл звук, но так и не смог. Я решил, что здесь в низину стекают грунтовые воды, и это шум подземного потока.
Бля, я тут заметил, что букв получается неожиданно много. Придётся разбить на две части.

>>261508
В общем, пиздец начался, когда чуть позже я встретил девушку. Сам я считаю, что 10/10 не бывает, потому что 10 - это идеал, а идеальных людей не существует, но она определённо была 10 из 10. На ней были сандалии, монотонное светло-синее платье, и браслет из я так и не понял, чего. И, нет, не якутка - очень славянской внешности. Она вышла из-за дерева, сказала: "Здравствуй", и назвала своё имя. Я назвал своё имя в ответ. Она спросила, что я делаю в лесу. Я ответил, что пришёл отдохнуть. Она засмеялась, и спросила, один ли я. Я ответил, что один. Она спросила, не сбежал ли я из дома и засмеялась снова. Я ответил, что нет, не сбежал. Она сказала: "Значит, твои родители знают, что ты здесь?". "Бабушка и дедушка - знают" - сказал я. Она сказала, что ей пора и начала смеяться. Я спросил: "Куда?". Её смех резко оборвался, она посмотрела прямо на меня, развернулась, и без спешки побежала прочь, скрывшись за деревьями.
Когда она изчезла из виду, на меня накатило. Во-первых, чувство было словно после чёрной пьянки, когда открываешь глаза и от произошедшего вспоминаешь только фрагменты, и только когда тебе о них что-то напомнит. Я не мог вспомнить её имя, хотя знал, что произносил его дважды, не помнил, почему соврал, что бабушка и дедушка знают, где я. Во-вторых, что она делает в лесу, без рюкзака и вещей, и куда она убежала. В-третьих, была ли она вовсе? Пару минут я поозирался по сторонам, пытаясь заметить между деревьев что-нибудь. Я не был уверен в данный момент ни в чём, потрогал свой лоб на предмет солнечного удара, и в итоге убедил себя, что это фальшивое воспоминание, и пошёл дальше.
Настроения стало паршивым, пройдя десять минут я выбрал место, бросил вещи и стал собирать хворост. Разведя огонь, я вскрыл банку тушёнки, разогрел её и поел горячего. Стало веселее. Разбил палатку, заварил чаю в железной кружке, дал ногам отдохнуть.
Чуть позже, когда я допил чай и разминал затёкшие голени, она появилась снова. Я снова не мог реагировать так, как должен был бы наверное реагировать в такой ситуации. Она спросила, не скучно ли мне, а я ответил - нет. Она засмеялась, и сказала: "Верю. Мне тоже не скучно.". Затем сказала, что больше всего она любит ночное время суток, потому что ночью в лесу далеко слышно всё, что происходит и никто не мешает". Я ничего не ответил. Она помялась на месте, затем заметила палатку и спросила: "Это здесь ты собираешься сегодня спать?". Я кивнул, но промолчал. Она улыбнулась, закусила губу и полезла внутрь. Вскоре из палатки донеслось какое-то неразборчивое ворчание. Я встал на колени, просунул в палатку голову - там никого не было.
Я понял, что только что пришёл в себя, и стою перед расстеленным в палатке спальником на коленях с вывалившимся из расстёгнутых штанов вялым хуйцом. Я в панике выскочил наружу, застегнул штаны и стал нервно оглядываться вокруг - никого и ничего. У меня тряслись руки, в голове была мысль: "Я не знаю, что это за хуйня здесь происходит, но надо съёбывать". Сомнений в том, что что-то действительно случилось наяву больше не было, все планы о ночёвке отменялись. Времени до темноты было не слишком много, но я должен был успеть, как минимум, добраться до дороги, если не задерживаться. У меня тряслись руки. Я первый раз за весь день зарядил ружьё, собрал палатку и рюкзак, и самым быстрым шагом на какой был способен, двинул обратно, туда где я вошёл в лес. Что, вообще, они имела в виду? Что я ей мешаю? И что случится ночью? Как я не смогу ей помешать? И помешать чему? Я не знал, что именно происходит со мной в эти моменты, когда я себя не контролирую, но был уверен, что это её вина, и ужас от этого был неподдельным.
Почти сразу я увидел её снова и остановился. Она стояла метрах в 15, держась за дерево, с улыбкой на лице. Отойдя от него, она стянула через голову платье, швырнула его на землю, засмеялась, помахала мне рукой и снова исчезла за деревьями. Когда после этого я пришёл в себя, я едва не впал в панику. Мне в голову пришли одновременно все истории про суккубов, банши и особенно - про блуждающий огоньки, которые заманивают путников на верную гибель в лесах и на болотах. Я рванул к выходу бегом, но быстро выдохся и перешёл на быстрый шаг. Я спешил изо всех сил, но, думаю, прошёл это расстояние медленее, чем на пути в эту сторону, потому что постоянно оборачивался и оглядывался, озираясь по сторонам.
Когда я увидел светлые просветы между дереьвями, я чуть не расплакался, но когда до границы леса оставалось метров 30, я встал как вкопанный. Я долго не двигался, и когда пришёл в себя, понял, что простоял на месте не шевелясь как минимум полчаса. Давление кирпичной массы грозило пробоиной ниже фарватера. Эти 30 метров, на которые я пялился последние 30 минут я пробежал, как мне показалось, в три прыжка. Выскочив из леса и отбежав на пару сотен метров, я повернулся, и остановился отдышаться. Лес шелестел, как может шелестеть любой лес, в котором не произошло ничего стоящего упоминания.
Больше времени тратить было нельзя, и я направился к дороге. По пути ничего не произошло, кроме волчьего воя, который я услышал вдали. Волки - серьёзная проблема в Якутии, и главная причина, почему я взял с собой ружьё. Но вой раздавался издалека, и причин волноваться о мохнатых тварях не было.
Я добрался до дороги, забрал мопед и поехал обратно. На полпути я остановился достать перекусить - полез в рюкзак за ломтём вяленого мяса, и нащупал мягкую ткань, которой там не должно было быть. Когда я вытащил из рюкзака синее платье, у меня случилась истерика - я заорал, швырнул его на обочину, дал газу и не останавливался до самого дома.
Вернувшись, я обдумал произошедшее и не стал никому ни о чём рассказывать - мне не нужна репутация поехавшего идиота.
До конца своего пребывания у дедушки с бабушкой я не выходил из дома в одиночку.
Прошлым летом я к ним не ездил, и этим - тоже не поеду.

В тот поздний зимний вечер я в буквальном смысле прилетел на свое первое в новом статусе интервью, совершенно не зная, чего можно ожидать от этих незнакомых мне людей. За круглым столом в полумраке меня ждали трое: два молодых человека и девушка лет тридцати – тридцати пяти с кудрявыми рыжими волосами. Лица у них были серьезны, даже мрачны, и я сразу почувствовал, что все трое волнуются, в особенности девушка, чего никак нельзя было сказать обо мне: я чувствовал себя уверенно, хотя и не имел ни малейшего представления о том, что может интересовать эту троицу (опережая события, скажу, что их вопросы меня приятно удивили, и, хотя ни на один из них я не знал точного ответа, мне в какой-то степени было даже приятно отвечать – по крайней мере, это были не те скучные бытовые вопросы, о которых меня успело предупредить мое новое более опытное окружение, которое, к слову сказать, посоветовало мне на все вопросы отвечать максимально кратко и, по возможности, двусмысленно, и если второй пункт не вызвал у меня никаких нареканий, то с первым дело обстояло сложнее, поскольку я всегда был чрезмерно общителен, а иногда даже до наивного откровенен).
Итак, миновав два-три обязательных вводных вопроса, о которых я также был предупрежден, девушка, глядя на меня практически в упор, спросила, есть ли будущее у человека в целом, и я, не задумываясь ответил, что будущее у человека есть, ведь даже если его нет – это тоже будущее.
Тогда молодой человек справа от девушки спросил: «Влияет ли Космос на жизнь каждого из нас?» - «Космосу, как любому живому существу, не может быть дела до каждого из тех, над кем он имеет преимущество», - ответил я.
«Предрешена ли судьба?» - снова спросила девушка. – «Ваша – да, а вообще… не всегда», - ответил я.
«Бог есть?» - спросил впервые заговоривший молодой человек слева от рыжей девушки.
«Есть. Но в том проявлении, в котором его представляют себе считанные единицы».
Девушка посмотрела на висевшие на стене часы, уже успевшие молчаливо обозначить начало первого, и спросила: «Время конечно или движется по спирали?»
«Время, конечно, движется по спирали», - ответил я, напрасно ожидая от троицы хотя бы натянутых улыбок. Оно и понятно…
«Можно ли верить снам?» - спросил молодой человек слева.
«Сны, как и люди, живут своей отдельной жизнью, среди них есть добрые и злые, порядочные и не очень, честные и откровенно лживые», - ответил я и понял, что мне уже наскучили их напряженные лица и монотонные голоса, поэтому чтобы как-то разрядиться, я подошел к средней из трех горящих свечей и затушил ее пальцами.
«Нет, нет, еще один вопрос, пожалуйста», - вскрикнула девушка, вскакивая со стула. Я решил пойти ей навстречу, но, признаться, был сильно разочарован.
«Я выйду замуж?» - спросила она, и я в очередной раз, теперь уже более уныло, посмотрел в сторону блюдца, к которому были устремлены взгляды троицы и которого едва касались холодные пальцы их рук. «Да», - соврал я, и как только в свете еще горящих свечей ее глаза заметно блеснули, я исчез так же быстро, как и появился, снова оставив их втроем в темной комнате за столом с листом бумаги, исчерченном по кругу буквами и цифрами…

Как думаете, много ли в крипи-тредах реальных историй? Тех, которые написаны не ради лулзов, тех в правдивость которых верят их авторы? 10%? 1%? Ведь такие истории здесь безусловное есть. с людьми периодически случается нечто необъяснимое, хотя бы раз в жизни - вещий сон, цыганское проклятие, увиденное НЛО, сбывшееся гадание, городская легенда, о которой автор знает чуть больше остальных... Необязательно, что бы это переворачивало всю жизнь человека, зачастую это никак на неё не влияет, сам человек большую часть времени о ней не вспоминает, а если и вспоминает, то особо не ломает себе голову в поисках разгадок и объяснений, просто имеет ввиду любопытный факт, что в его жизни было нечто, что пока объяснить трудно либо принимает с натяжкой версию о маловероятном совпадении и разыгравшемся воображении - ведь так намного спокойнее.
Самое интересное, что тру-стори в крипи-тредах мало кто сможет со стопроцентной гарантией выделить из моря фейков и развлекаловки. Наверно, это не особо яркие истории, без явных НЁХ и экшона... а может быть и наоборот - слишком жуткие и нереалистичные, что бы кто-то даже на долю процента допустил их реальность
И ещё.. Как вы думаете, часто ли люди, в жизни которых реально стряслась паронольмальщина решат рассказать о ней даже на анонимной имиджборде? Или лучше промолчать из суеверного ужаса "что б не сглазить"?
В моей жизни был один такой случай. как я уже говорил выше, это не сломало мне судьбу, я не стал психом, параноиком, не мучился в ночных кошмарах, просто этот единственный случай выбивается из научной картины мира даже со всеми оговорками насчёт воображения и совпадения. Если, конечно, я верно его запомнил. а не дорисовал самые сочные и необъяснимые детали в собственной памяти спустя годы после случившегося.
Паранормач для меня - место где можно поразвлечься чтением крипи-паст и подыгрыванием различным форсам, в ОСы ФЭГ и прочее я не верю.
Периодически хотелось накатать собственную пасту, помочь борде, но писатель-выдумщик из меня не ахти, а реальной крипоты и сверхъестественного никогда в жизни моей не случалось.
Почти никогда.
Но пилить рассказ о том единственном разе, долгое время как-то даже не приходила в голову идея. Уж слишком это..кхм-м.. интимно что ли. Ну и плюс суеверные опасения "сглазить", "помянуть лихо". Я впервые вскользь подумал о возможности запилить эту историю, когда копался в своей памяти на предмет известных мне баек и городских легенд для sn-ача. Мысль "от жеж бля, а ведь это и впрямь будет интересно, ИЧСХ произошло не с кумом брата соседа сестры моего знакомого, а со мной" мелькнула в голове и тут же исчезла. Что бы спустя какое-то время вернуться.
И с тех пор я всё чаще стал возвращаться к той давно случившейся и почти стёртой из памяти истории, биться над вопросом "что же действительности тогда произошло и как это можно объяснить", биться так, как не бился даже в первые дни и месяцы после произошедшего. и ещё меня всё сильнее стали раздирать два противоречащих друг другу чувства: " Не стоит вскрывать эту тему, именно потому, что она реальная, как бы чего не вышло" и "Нужно обязательно с кем-то поделиться, я больше не смогу нести этот груз в одиночку".
Всё-таки решил рассказать. Встав с утра в свободный день собрался с мыслями и принялся за написание текста. С перерывами и многочисленными правками угрохал весь день, полбанки кофе и почти две пачки сигарет. Мне было крайне важно, донести историю с максимальными подробностями и пояснениями, хорошо, читабельно и грамотно её оформить, а потом отправить на публикацию и будь что будет. Наверно, значение имел сам процесс выплеска накипевшего "на бумагу", нежели даже факт информирования кого-то.
Наконец, дело было сделано. Текст ели помещался в окошко поста, до максимального числа символов оставалось чуть больше десятка. Впрочем, если бы потребовалось, я бы разбил свой рассказ на несколько постов.
Я в сотый, наверно, раз прошелся по тексту глазами, глубоко вздохнул и нажал "Отправить". Несколько томительно долгих секунд на обновление треда. Сейчас я увижу свой пост опубликованным и можно будет расслабиться и ждать отзыва Анона. Пойду в душ, оторвусь наконец-то от монитора с чувством выполненной работы, а когда выйду, может сразу завалюсь спать. Реакцию и отзывы можно почитать и завтра.
Но вместо обновленного треда мне выдало ошибку.И ещё раз. И ещё. Харкач лежал. Все разделы. Мне хотелось выть, хотелось убить себя за то, что не сохранил текст, над которым работал весь день, хотя бы в буфер обмена. Я знал, что второй раз не смогу ТАК написать. Слишком много времени и сил вложил в оригинальный текст. Ещё я знал, что никогда и никому в жизни не смогу теперь рассказать эту историю. Ни незнакомцам в Сети, ни случайным попутчикам в поезде, ни самым близким друзьям, ни родителям, ни будущей жене и детям, ни священнику на исповеди, если вдруг решу удариться с ПГМ. Никому и никогда. Случайный лаг и потерявшийся вследствии него пост - дело настолько незначительное и обыденное, что мы помним об этой "трагедии" от силы 10 минут.. если, конечно, не учитывать содержание потерянного поста и опасения, предшествовашие его написанию. Это пустяковое "совпадение" венчающее хитросплетени других, более значимых и не столь безобидных"совпадений" и "игр воображения"
Я никогда никому не расскажу и не напишу то, о чём хотел рассказать в пятницу шестого марта 2015 года. Я буду и дальше вести обыденную жизнь, где нет места ничему сверхъестественному и всё рационально объяснимо. Изредка буду заглядывать на паранормач в поисках кул-стори "пощекотать нервы", может и сам накатаю пару прохладных в рамках развлечения графомании. Но я никогда не стану здесь рассказывать о том, во что действительно верю.

Не вполне крипота или паранормальщина, зато оригинал и не пиздёж.

В общем, дело такое. 2 года назад я закончил вуз, учился там на переводчика английского и французского языков. Из общаги меня, понятное дело, выселяли, а в Мухосрань назад ехать я не хотел. Пришлось искать хату.
Нашёл приличную однушку в спалке на окраине, цена устроила, стал снимать. Работать решил фрилансером, т.к. кое-какие контакты уже были со времён универских шабашей, да и хикковать с такой работой куда проще - я с детства забитый и поехавший, в 11м классе вообще на учёт чуть не попал за то, что разговаривал с голосами в голове, лол. Планировал купить пс3, телик дюймов на 40, более-менее приличный стационарник да занавески на окно поплотнее. Мечта битарда, знаете ли.

Когда только заезжал, нашёл в хате пару фоток предыдущего жильца, миленькой такой няши-брюнетки лет 25-ти от роду. Совру, если напишу, что не дрочил, думая о том, как её спелая жопка почивала на той же постели, что и моя.
Но не суть. В первую неделю же я заметил, что вещи в комнатах, где я не нахожусь в данный момент, имеют свойство странным образом мигрировать с места на место. Или исчезать. При этом никаких шорохов, скрипов, звуков диких - ничего. Тихо и спокойно, уютно даже, только соседи за стеной фонят по вечерам. Ну хуй знает, подумал я, может, чудится. К тому же, я привык, что в общаге вещи сами собой куда-то перемещались, потому подумал просто, что по старой привычке агрюсь на хуйню.
Но дальше больше. В хате постепенно стали появляться ЧУЖИЕ вещи - зубная щётка, пачка мусорных пакетов, пакет молока (сам его не пью, непереносимость, живот режет и пердеть хочется пиздец). Ну, тут я уже начал охуевать потихоньку: в квартире, которую я снимаю и в которой нахожусь почти 24/7, КТО-ТО ЕСТЬ. Позвонил хозяйке, спросил, сдавала ли он хату кому-то, у кого могли остаться ключи. "Нет", отвечала хозяйка, в" ней раньше только дочь моя жила, а потом она год пустая стояла."
Ну лады. Я ей про приколы с вещами решил пока не говорить, но спать теперь ложился только с включённой во всех комнатах иллюминацией.
И что бы вы думали, помогло? Да нихуя. Каждое утро просыпался с мыслью, что сегодня я найду у себя дома из того, чего ещё вчера там не было. Ароматная туалетная бумага? Check. Жидкое мыло? Check. Пачка фольги для запекания? Check. Блок тонкого Палл-Малла? Да блядь, а.

Короче, надо было что-то делать. В хату определённо проникал кто-то помимо меня, и судя по всему, это была тёлка. Я на всякий случай помылся, побрился, побрил кусты на лобке (битард-девственнота 22 лвл at the time, но надежда умирает последней) и сел ждать. Ну в самом деле, думал я, если тёлка ходит сюда уже месяц тайком, постоянно оставляя после себя свои вещи, то она чего-то да хочет. Не может же она меня не замечать: я, блядь, живу здесь, сплю в единственной комнате, и при моих габаритах мне не так-то просто затеряться на фоне. А может это просто тупой розыгрыш затянулся, но в любом случае это нужно прекращать.
В общем, ждал я часов 40. Тупо сидел в коридоре в креслице, пил кофе, курил сиги и дудку, читал книги, играл на зызке, слушал музыку - что угодно, только бы не заснуть и по возможности не проебать входную дверь из виду надолго.
На исходе второго дня, когда я выкурил всё курибельное, что было в доме, от кофе хотелось блевать, а от Киндла слезились глаза, я начал думать, что пора отступать - и тут в дверь постучали.

С недавнего времени Сеня стал замкнутым в себе, печальным 11-летним школьником. Причиной его печали стало его одиночество. Просто так вышло. Так вышло, что погулять во дворе у него удавалось в крайне неудачное время, остальных детей в это время там не было, или же была пара-тройка, но они лишь недолго занимались своими делами в песочнице. Сеня же, любил качаться на старой скрипучей качели. Отец обещал ее смазать пару недель назад, но забыл. Или же любил крутиться на карусели. Он помнил о том, как однажды упал с нее, поэтому медленно вращался, лежа на ней, и постепенно рассматривая деревья, окна, крыши домов. Если кто из детей выходил поиграть с машинками, то они любит их слегка подтолкнуть, и смотреть, как она останавливается. В целом, он находил много занятий во дворе, они были довольно однообразными, но выходить со двора он не любил. Все равно, больше всего он любил качаться на качели, главное не сильно, потому что в прошлый раз он очень больно с нее упал. Омрачало его занятия лишь то, что он был невероятно одиноким, в то время когда он гулял на улице, остальных детей там не было. Но только в позднее время у Сени удавалось выйти во двор. Остальное время он сидел дома. Дома он тоже находил множество разнообразных занятий. Любой предмет в его руках силами воображения становился чем угодно. Любил он брать папин рабочий пенал, и представлять его ракетой, бороздящей космос. Строить домики из множества тюбиков маминой косметики. Еще, можно погонять кота немного. Тарелка для супа становилась океаном, а опавшией листья на земле цветочных горшков - корабликами. Единственное, ему надо было все вовремя убрать на свои места, и не всегда он делал это идеально. То перепутает угол стола для пенала, то разложит мамины приспособления не в том порядке. Но родители за это его никогда не ругали. Тихо убирали все на места, когда придут к ночи с работы, и сидят в своей комнате. В это время в Сене просыпалась энергия, и он начинал бегать по своей комнате, представляя себя рыцарем, или ковбоем, или космическим воином. Родители в его комнату редко заходили, но не потому что не любили его, их просто пугал топот в комнате мертвого сына.

Сап, крипачище. Что ты знаешь об архангельской тайге?Готов спорить, первым в голову приходят болота, клюква и Ломоносов с рыбным обозом. А я тебе расскажу пару охуительных историй, которые вспомнил на днях, разгребая старые бумаги (у меня довольно ёбнутая привычка хранить всё, от писем до налоговых квитанций, что-то вроде архива без цели). Благо, сейчас на дежурстве дел практически нету, и я могу их оформить относительно удобочитаемо.
Перечитывал старые письма от тётки из деревни в Архангельской области, куда я ездил малым пиздюком и постарше. Собственно говоря, последний раз я там был года три назад. Ездил помогать тётке с переездом, да не случилось, поэтому пришлось хуи пинать, заниматься мелким хозяйством, починкой разной деревенской техники (хули, элехтрих на деревню приехал!) и выпивать с местными. Мужики, правда, на деревне остались те, которых на том свете с фонарём ищут, но, взамен на вкусный домашний самогон они получили благодарного слушателя восхитительных деревенских историй. Особенно выделялся дед Лучок, он же Николай Лукич, который, не смотря на основательно запенсионный возраст и привычку побаловаться спиртиком, сохранял живость ума и вполне себе здравую память. Если пересилить первое впечатление, конечно, потому что внешне он был похож на состарившегося мента из фильма «Груз 200». Колоритный дедуган, короче.
Дед Лучок родился в настолько глухой архангельской перди, что там даже не было электричества, сельсовета и церкви. Как обычно для той местности, все эти «блага» цивилизации были в деревнях поближе к центру сельского поселения, самой крупной деревне округи. Деревни же там и до сих пор располагаются вдоль местных рек, коих в области натурально сотни. Если деревни заглублялись от реки в лес, то они неизменно мельчали, дороги к ним были всё хуже, народ в них всё темнее и неприветливее. Лучок родился в одной из таких лесных деревень, Нижней Войданьге. Ты не найдёшь, кстати, эту деревню, как и сотни подобных ей, в документах. Вякие учётчики-переписчики ебанели от обилия местных топонимов и от того, что деревень с одинаковыми названиями могло быть пять-семь в радиусе сотни вёрст, поэтому населённые пункты заносились скопом под новым именем, например, Филимоновское сельское поселение. А местные чётко делили внутри поселения свои деревни под их старыми названиями, от чего всякие представители власти ебанели повторно.
Дед Лучок охотно рассказывал про свою малую родину. Нижняя Войданьга — деревня старая, и стояла всегда у речушки, но с годами речушка измелела и заболотилась. Остались заготовки леса, промыслы ягод и грибов да добыча торфа. Пару раз в год приезжали подводы, привозили новости, скупали добытое, продавали соль, спички и прочие бытовые необходимости. Ничего экстраординарного. А вот на мой вопрос про Верхнюю Войданьгу, ведь, рассуждая логически, должна быть и такая, Лучок и рассказал мне историю, которую я и хочу тут пересказать.
Верхнюю Войданьгу ещё при царском режиме сжил мшец. Местный бобыль-дурак пошёл в болота за мхом, чтобы мшить избу на зиму, а принёс дурной мшец. По рассказам Лучка, это как обычный болотный мох, только синюшный и пахнет сеном с покоса. Если его находили понемногу, то собирали, сушили и торговали им с ненцами и комяками, а ежели набредали на поляну дурного мшеца, то обмечали её за полста шагов и ближе не подходили. Широко он не расползался, и на болотах запросто ориентировались ещё по прапрадедовским меткам. А то с таких полян не выйдешь. Насколько я понял из историй Лучка, стоило зверю, скотине или незнающему человеку зайти на мшец, как он выпускал споры или газ, который вызывал паралич. А тут бобыль дурным мшецом замшил избу на зиму. А следующим летом выяснилось, что если и распознали деревенские мшец, то не успели эту избу спалить. Или уже не смогли. Или, что мне теперь кажется более вероятным, не захотели. Пришлось за них нижневойданьгским, которым обозники о беде рассказали, поработать. Потому как нашли они на месте соседней деревни только поросшие мшецом срубы и тяжёлый густой запах сенокоса, хотя трава только встала.
Погоревали мужики, да и сожгли там всё, до куда и до чего добрались, обложив бывшую деревню в полторы дюжины дворов валежником и окопав по кругу бороздой. Остались развалины в кольце пепелища да название. Власти никогда особо не интересовались делами местных, а что до самих местных, так там это было воспринято как суровая реальность, что уж. Дорогу в Верхнюю Войданьгу перекопали, в ту сторону старались не ходить, скот с той стороны не пасти. Так бы и шли дела у Нижней Войданьги по-старому, если бы не один случай, уже из нашего, более знакомого и привычного двадцатого века, свидетелем которого был сам Лучок.
В первые послевоенные годы привезли обозники по лету трёх геологов. Ну или не геологов, но тех, кто занимается исследованием местности на предмет промышленной разработки торфяников. Назову их геологами. Деревенские их приняли, поселили у Луки, бати Лучка. Суть да дело, пошли геологи на следующий день на болота. От проводника отказались, побаивались, видимо. Их понять можно, местный народ, как рассказывали, излишним гостеприимством не отличался. Было им только сказано, чтобы не совались в сторону Верхней Войданьги, если вернуться хотят. Как могли, объяснили, что с той деревней случилось. Потом, правда, выяснилось, что напрасно — геологи смекнули, что от них, а стало быть, и от советской власти, там спрятать что-то хотят. Собрали они мешки и инструмент и двинули как раз по направлению к пепелищу. Местные отговаривать не стали.
На третий день одного из геологов нашли на окраине деревни. Искали свинью, подрывшую ограду и сбежавшую на опушку, а нашли его. Изодранный ветками, покрытый сизым мехом того самого дурного мшеца и ослепший, он наощупь двое суток выползал через болота. Кликнули мужиков, с ними увязался и Лучок, тогда ещё десятилетний пацан. И вот почти через семдесят лет он рассказывал, как его отец Лука стирал с искалеченного геолога мшец кстати прихваченным из деревни керосином, как бабам велели протопить баню и выгрести угли, чтобы уложить беднягу там. Сами же мужики, снарядившись керосином, кольями и верёвками, пошли выручать оставшихся двух исследователей.
Добрались до пепелища, тогда уже заросшего, за полдня хода. Запах сенокоса почувствовали первым, потом уже увидели серо-синий ковёр в кольце высохшей не по сезону травы. Ни деревьев, ни кустов. Лучок живо описал поляну мшеца, гнетуще спокойную и ровную, за исключением двух замшелых то ли кочек, то ли как будто дерево пополам сломалось. Кочка или пень, который повыше, был на вид в полсажени и еле заметно покачивался. Его-то и вытащили с поляны верёвкой. Не ошиблись, это был один из геологов. Они нашли, в общем, что от них пытались скрыть.
Геолог был ещё жив, сипло хрипел сквозь корку мха, плотно покрывавшую всё его тело даже под одеждой. Его оттащили от поляны мшеца, попытались очистить лицо. Мелкие корешки мшеца пришлось вырывать прямо из размякшей бледной кожи. Когда убрали слой мха со рта, хрип стал немного разборчивее. Геолог пытался сказать что-то. Дед Лучок смог только разобрать слова «бог в болоте», «свет божий там», «к богу-то пустите». Потом геолог внезапно попытался встать, упал ничком, попытался ползти, но затих ещё до того, как мужики вышли из ступора. Его потом сожгли на валежинах, которыми, как и пару веков назад, обложили серый пятак поляны.
Уцелевший геолог выжил. Глаза он потерял, да и ногу одну Лука собственноручно отнял ему пилой, так как мох попал в сапог и сильно объел там мясо. За геологами через месяц приехал вездеход. Приехавшим объяснили, что произошло, проводили на место беды. А ещё через месяц приехали солдаты на грузовиках. Солдаты остались, а грузовики увезли всё немногочисленное население Нижней Войданьги сперва в Плесцы, где теперь находится космодром и город Плесецк, потом расселили по югу области, велев не распространяться. Так и попал Лучок с отцом в деревню к тётке, устроился сперва в семилетку, потом в леспромхоз, потом на пенсию, гнать самогон и рассказывать охуительные истории.
Такая хуйня, анон. Может, дед и напиздел, но история сама по себе вышла неплохая. Вспомню что ещё, напишу.

Главное – укрыться одеялом по самый подбородок и подоткнуть его плотно под плечи. Тогда никто не доберется до горла и не задушит. Для большей уверенности – ведь одеяло может сползти во время сна и шея обнажится – нужно сосчитать раз, а лучше четыре до 12. Тцдько во время бессонницы или в смутные ночи, когда меняется погода, я окружаю себя восьмью или 12 дюжинами. 4 дюжины – это маленькая стена, 8 – бастион, 12 – Магический Круг. Проникнуть в него не в силах никакая нечисть. Важно не ошибиться, ОНИ всегда стараются сбить со счета, заставить пропустить цифру, чтобы иметь лазейку в КРУГ. Пропустишь цифру и нет дюжины, а нет дюжины – вместо магических четных сумм выходят нечетные, охранная сила которых слаба. Хуже всего, когда присчитаешь лишнюю дюжину к 12, тогда Магический Круг обратится в свою противоположность. И если есть сомнение, то лучше отказаться от насчитанного и начать строить КРУГ сначала.
В ДОМЕ я редко считаю, только в бессонные или смутные ночи. Во время них перегородка между нашим и потусторонним мирами так истончается, что чувствуешь, когда ТЕ кружат подле тебя или проплывают мимо.
СТРАШНО!
Никого нет, но кто-то смотрит в спину, из-за угла, сквозь двери, из темноты. Шевелит ледяным дуновеньем волосы. Чувствуешь: здесь! рядом! А кто?! Что?! И чем чувствуешь?.. Страхом! Только им.
Кто они, узнаю, когда умру. Свезут в тот дореволюционный кирпичный домик с крестообразными узорами на высоких дверях, который я видел однажды. Там морг. Видел еще ДО ТОГО. Когда хоронил бабушку.
Асфальтированная аллея вниз, под горку, в тихий уголок. Мокрые желтые листья под ногами. Все помню, словно это было вчера.
А может, я и не увижу кирпичного домика? Может, выйду из ДОМА когда-нибудь…
Вряд ли!
На мне ведь два убийства (детей!) и сошедшая с ума женщина – их мать. Она тоже здесь в ДОМЕ, но она в счастливом неведении. Ее разум блуждает где-то в приятных местах, а я помню все. Абсолютно все!

Лия была первой женщиной, с которой я не мог расстаться уже полтора года. Нет, это была не любовь, а ненасытное безумие. Покойная бабушка говорила мне: это половой подбор, то, что в сказках называют второй половиной яблока. Самое, самое. Не оторвешься.
Лия, наверное, на самом деле была для меня этим половым подбором. Я дурел от нее, сильней чем от водки. Как пламенный латиноамериканец хотел ее в любое время дня и ночи. И это несмотря на то, что ей было уже за 30 и она имела 2 детей от разных мужей. Последнее, я имею в виду детей, на Лие почти не отразилось.
Как с ней было хорошо… И как стало страшно в конце.
В тот памятный день я сидел за письменным столом и вымучивал абзац за абзацем очередной кусок своей научной поденщины. Стояло лето, за окном мальчишки играли в футбол. Павлик с Вадимом – Лиины сыновья – ушли купаться да Москва-реку. Лия жила на Ленинградском проспекте возле метро «Водный стадион».
Сидел я, мучился, писал рывками какие-то фразы, а настоящие мысли были далеко-о. То вздохну, то о чем-то задумаюсь, а о чем, бог его знает. Очнусь, оказывается гляжу на диван и перед глазами мелькает еще, тая, ее тело. Хлопнет дверь лифта, прислушиваюсь. Томлюсь…
Наконец она пришла. Услышав, как поворачивается ключ в замке, я кинулся к двери. Подхватил ее на руки и понес на диван. Она смеялась. Но недолго. Я успел лишь расстегнуть блузку, как в дверь затрезвонили, заколотили так, что сразу стало ясно – случилась беда.
Я отворил дверь: за ней стоял усатый парень в желтой майке и держал на руках Вадима – младшего Лииного сына. Вадим обвис на его руках, как мокрая тряпка, запрокинув мертвенно белое лицо.
Лия вскрикнула, зажала рукой рот, ее качнуло к стене.
Парень шагнул через порог и сказал тихо:
– Мальчик ваш утонул. Качали ему искусственное, ничего не помогает… Мужики хотели бежать – скорую вызывать, да брат говорит: тут рядом… Звоните.
И понес Вадима в комнату.
Это уже было странно: почему не вызвали скорую на место?
Парень положил Вадима на пол. Рядом Павлик скулит. Они очень разные были: Павлик – черноволосый, плечистый, а Вадим – светлый, щуплый.
Все перед глазами стоит, словно сейчас только случилось.
Павлик всхлипывает:
– Дяденька, дяденька, сделайте ему еще. Он оживет.
А Вадим лежит мертвый, в серой майке почему-то, рот разинул.
Парень зыркнул на меня, на Лию – она кинулась к телефону, трясется вся, пальцем в дырки не попадает.
Парень ни слова не возразил, опустился на колени и начал делать Вадиму искусственное дыхание. Только что толку – видно – мертвее не бывает.
А Лия никак не может дозвониться – на грани истерики. Я ее оттолкнул, сам начал набирать – занято!
Павлик на колени встал возле брата, бормочет что-то сквозь слезы, не разобрать ничего. Слышу краем уха только:
– Миленький, миленький оживи…
Миленький взял да ожил. Глаза открыл, рот захлопнул, смотрит в потолок.
И настала тишина, как в немом кино.
Меня холодной волной с макушки до пят окатило. Мертвые не оживают! Да и глаза у него были не живые, хоть и глядели.
Так мне стало жутко, что имей я силы, убежал бы, сломя голову. Но меня словно гвоздями к месту прибило. Стою и повторяю про себя: «Быть не может, быть не может…» И так это необычно и страшно: как собака, чую мертвеца, а разум поверить отказывается.
Лия с Павликом бросились Вадима обнимать, а я не смог себя пересилить. Слава богу, они обо мне и не вспомнили. Зато он вспомнил: глянул на меня своими тусклыми стекляшками, словно кобра и отвернулся.
Лия увела Вадима в детскую, я проводил парня. И сел за стол. Взял ручку, чиркнул какую-то загогулину и застыл над листом. Сидел, разбирался в своих ощущениях. Ну вот, как собака чую! Но Господи, разве можно разумом поверить в такое. При нашей жизни, имея 5 лет института за плечами. Бред! Бред! Поверить в это, значит признать, что мне пора идти сдаваться в «кащенко».
«Бежать отсюда надо», – подумал я, и в этот миг вошла Лия.
– Спят, – шепнула она и прижалась ко мне.
Я дернулся.
– Ты что?!
– Перенервничал, – я покосился на ее руки и мне померещился на ладонях неосязаемый, мне одному заметный след мертвечины.
Лия опустилась в кресло, бессильно откинула голову.
– Господи! Господи! – зашептала она. – За что мне такие муки. Ну что, мне его теперь всю жизнь за руку водить. Ведь он теперь уйдет куда-нибудь, а я с ума буду сходить…
– Тебе надо выпить, – сказал я, быстро вставая. – А то начнется истерика. Травмировать детей после такого ни к чему.
Я достал из бара бутылку коньяку и налил полфужера Лие и целый себе.
И с этого дня началась у нас какая-то призрачная жизнь. За день накопится, и совсем уже было решусь – уйду завтра, соберу манатки и тихо смоюсь. А за ночь в Лииных объятьях вся решимость растает. Не могу! Не могу-у!
И остаться не могу. Ночью сквозь закрытые двери, в самый безумный момент страсти, чувствую его змеиный взгляд. И что ужасно: под взглядом мертвеца наслаждение мое возрастало! Я вонзался в Лиино тело, насиловал яростно, душил ее в объятьях и все время при этом думал: она мать этого мертвеца, оборотня. А-а! А-а-а! А-А-Н…
А чего он выжидает, стал думать я? Я один знаю о нем, значит, выжидание его касается меня. Раз ждет и следит, значит, у меня есть какая-то сила, которую ему пока не одолеть. ПОКА. Потому что уж больно спокоен. Словно знает, стервец, что и когда я сделаю, как подпаду под его власть.
Надо бежать! Бежать. Надо бежать!
НЕ МОГУ!..
Прошли дни, неделя. И впечатался навечно в память его образ тех последних дней – мертвенно бледного с тусклыми глазами, всегда в серой майке, в которой его принесли, словно она приросла к телу. А что под ней?
Как только я задал себе этот вопрос, так стал замечать: его фигура меняется. День ото дня, но замечаю это лишь я один. Плоть стекала с плеч, со спины к пояснице, собираясь в жирную рыхлую складку. Дрожала при ходьбе, как студень. Это при его-то худобе! Казалось… нет! так и было на самом деле – он разлагается заживо. Позвоночник его проступал сквозь майку, как обглоданный хребет падали. Но никто не замечал этого, кроме меня.

Нынешнее продвинутое поколение, небось, никогда не сталкивалось с объектом под кодовым наименованием «советская телефонная будка». Напоминаю, в канувшем в прошлое СССР таковая имела вид железной остекленной коробки, в которой на стене висел тяжелый телефонный аппарат. Сбоку или сверху на рычаге лежала трубка. Сверху торчал монетоприемник. Обычный звонок стоил две копейки, междугородний — пятнадцать. Звонок в скорую и милицию был бесплатным. В сущности, нынешние таксофоны весьма похожи на своих древних предшественниц, только вместо монеток в них суют кредитные и телефонные карточки. Сооружение не отличалось элегантной кондовостью английских телефонных будок, единственная стенка в нем обычно была изрисована похабенью и символами любых спортивных команд, а стекла разбиты. Скромные будочки втыкались около оживленных магазинов и перекрестков, рядом с кинотеатрами и школами. В девяностые годы их поголовно снесли, даже следа не осталось, лишь смутные воспоминания.

Вот почему меня так удивила затаившаяся в сиреневых кустах будочка во дворах на Петроградской. Я галопировал по делам, эдакая офисная креветка с портфельчиком и папочкой наперевес, а будка стояла себе, никого не трогала. Прежде вроде ее тут не было, и я затормозил, подвившись уличному раритету. Позабыли о ней, что ли? А что, местечко укромное. Никого, кроме тихих алкашей, вон и бутылки в кустах поблескивают. Натыкаешься порой в Питере на такие места, где время словно остановилось. Не поймешь, как год и век на дворе. Заросшие лебедой брошенные стадионы, закрытые на вечный капитальный ремонт школы или бывшие киношки. Старые облезлые афиши на стенах, ржавые указатели, ностальгия во весь рост.

Чертова ностальгия и толкнула меня в спину.

Дверь проржавела и ни в какую не желала открываться. Пришлось отложить портфель и применить грубую силу. Под адский скрежет и взлетевшее облако ржавой пыли мне удалось отодвинуть дверь на расстояние, достаточное, чтобы боком протиснуться внутрь.

Ощущения – как внутри стеклянной клетки для хомяков. Пахнет слежавшейся пылью, нагретым асфальтом и бензином. Аппарат сохранился в целостности, трубка и провод тоже на месте. Круглый цифровой диск с прорезями и металлическим стопором. Не снимая трубки, я невесть зачем повертел диск, отозвавшийся полузабытым жужжащим звуком. Представил зрелище со стороны: приличного вида тип забрался в старую телефонную будку и торчит там, как полный идиот. Поностальгировал, и будет.

Видимо, сработал условный рефлекс городского жителя. Раз есть телефон, по нему непременно надо позвонить. Ну, или хотя бы снять трубку. Я и снял, поднес к уху. Естественно, тишина. Бытовало во времена моего босоногого детства такое причудливое развлечение, называлось «эфир». Из уст в уста передавались условные «пустые» номера, не принадлежащие никому. Набираешь номер, слышишь сперва долгие гудки «занято», а потом – тишину, разрываемую треском статических помех. Кричишь в пустоту «але, але!». Если повезет, откликнется кто-нибудь, тоже набравший этот номер и бесцельно бултыхающийся в пространстве межтелефонной связи. С незнакомцем или незнакомкой из эфира можно было поболтать, обменяться номерами и договориться о встрече. Конечно же, ходили пугалки о том, как кто-то вышел на связь с недавно умершими или людьми из будущих времен, поговорил с блокадниками или девушками-телефонистками дореволюционных лет.

В эбонитовой выпуклой пластине с дырочками обитал давно вымерший, опустевший эфир. К будке даже проводов не вело, их срезали или украли в годы, когда нищеброды повально собирали цветной металлолом. Я слушал тишину, машинально бренча мелочью в кармане – и ничуть не удивившись тому, что на ладони оказались две копейки. Нынешние, никелево-блестящие, с Георгием, что держит в руке копие и тычет змия в жопие, а не прежние, с серпом и молотом. Я опустил их в щель монетоприемника. Копейки звякнули, упав в давно опустевший накопитель. Мой палец закрутил диск, набирая номер, который я сам давным-давно позабыл – а рука помнила.

Номер Жеки, моего лучшего школьного дружка. Веселого, смешливого Джека, с которым мы с первого учебного года сидели за одной партой. С которым менялись книжками, а долгими зимними вечерами с увлечением двух копающихся в шерсти обезьян мастерили макет огромного парусника. Жека был отличным пацаном и наверняка вырос бы толковым парнем… если бы классе в третьем или четвертом, под самое начало летних каникул, родители не увезли его на дачу. Он пошел с соседскими пацанами на рыбалку, им нужно было пересечь оживленное шоссе… и там Жеку сбила вылетевшая невесть откуда многоколесная фура. Сразу и наповал. Кровь на асфальте, орущие дети, разлетевшиеся в сторону удочки и ведра. Пятнадцать лет назад. Или двадцать. Меня перевели в другую школу, и все забылось. Было – и прошло.

Последний щелчок вернувшегося на место диска. Космическая тишина. Глупо цепляться за детские воспоминания.

Я уже собирался повесить трубку, как внутри нее смачно хрустнуло. Эфир наполнился шорохами, потрескиванием и шелестами, сквозь которые прорвался отчетливый детский голос:

- Алло? Алло, я слушаю! Алло, вам кого, папу?..

Я онемел. В буквальном смысле. Солнечный яркий день за давно немытыми стеклами будки сгинул. Я завис в непроглядной черноте, заточенный внутри железной будочки, стиснув телефонную трубку, откуда нетерпеливо спрашивали:

- Алло? Алло, мам, это ты?.. Да все в порядке у меня, слышишь? Рюкзак собрал, жду тебя, приезжай скорее!..

- Жека, — беззвучно выговорил я. Мрак снаружи сгущался, будка раскачивалась, летя и крутясь вокруг собственной оси. Я падал в водоворот темноты, я был мечущимся без толку сигналом, который некому принять. – Жека!

Меня услышали. Там, с той стороны, с изнанки мира, меня услышали. И узнали:

>>269787

- Леш? Леш, ты? А чего голос такой, как из бочки? Я сперва подумал – взрослый дядька какой-то, не туда попал или папаше звонят… Леш, слышь, я уезжаю – на даче торчать до самого конца лета. Хочешь, приходи проводить, мы в шесть выходим – и на Финбан…

- Жека! – я обрел голос. – Жека, никуда не езди! Не езди, слышишь! Скажи маме, пузо пучит! Скажи, что не хочешь на дачу, что сдохнешь там от тоски! Не езди туда!

- Да все уже решено, — уныло отозвались из трубки. – В лагерь путевок не было, меня тетке решили подкинуть, чтоб в городе не торчал. Маму не переспоришь…. Маму не переспоришь… — его голос начал дребезжать и уплывать, — судьбу не перешибешь, Леха… Даже если очень хочется… ты береги себя, ты… — голосок Жеки перекрыл нарастающий вой и надрывный скрип намертво схваченных тормозами шин. Я различил шлепающий звук удара, трубка зашлась многоголосым истошным воплем и я бросил ее. Отшвырнутая трубка ударилась о стену и закачалась на проводе, продолжая рыдать и голосить. Что-то скрежетало и ломалось, я бился плечом в заклинившую дверь, она не открывалась, а бестелесные голоса истошно визжали. Из трубки закапало чем-то вязким и тяжелым. За стеклами плыла и колыхалась тьма, в будке запахло тухлятиной, я задыхался, отчетливо понимая: еще мгновение взаперти, и я точно сойду с ума. Двинусь крышей. Зашуршу шифером.

Проклятая дверь наконец подалась.

Я вывалился в обычный и привычный мир. Грохнулся на колени, разодрав брюки и кашляя так, будто собирался вывернуть желудок наизнанку. Меня заливисто облаяла пробегавшая мимо собачонка и подозрительно оглядела ее хозяйка. Кажется, я полз на четвереньках, скуля, пока с размаху не вломился головой в стену дома.

Не помню, сколько я там сидел. Наконец собрался с силами и встал, с трудом отыскал брошенный портфель. Никакой телефонной будки в кустах, но в траве я разглядел остатки кирпичного квадрата-фундамента. Что-то там когда-то стояло, может, и вправду телефон, а может, трансформатор или будка дворника. Мне было хреново, так хреново, как никогда в жизни. Трясущимися руками я полез за мобильником – вызвать такси, отменить встречи на сегодня. Ткнул в кнопку вызова, поднес трубу к уху, услышал гудки… и метнул мобилу в кусты.

Я не мог говорить по ней. Боялся снова услышать космическое молчание и пробивающийся сквозь него голос давно умершего мальчишки, а потом – скрип шин тормозящего грузовика. Боялся упасть во тьму электронных импульсов, мечущихся в эфире, и потеряться там. Потеряться навсегда, стать еще одним призрачным голосом.

Я боялся, я так боялся…

Я и сейчас боюсь. Психиатры говорят: внезапная телефонофобия, боязнь телефонных звонков и самих телефонных аппаратов. Не могу заставить себя прикоснуться к гладкому боку мобильника, не могу взять трубку. Что, если Жека снова заговорит со мной из темной пустоты?

Что, если это окажется вовсе не Жека?.. Сколько их там, одиноких, не успевших сказать последнее слово, ответить на самый важный в жизни звонок, позабытых и утраченных?

А от этих проклятых мобильников никуда не деться, они повсюду…

Попробую пографоманствовать не бейте лучше обоссыте

Глазок
Эта история случилась со мной уже достаточно давно, чтобы я решился ею поделиться. Знаете, как бывает: надорвешь живот над каким-то глупым анекдотом, расскажешь его друзьям - а они смотрят на тебя немного удивленно, будто уже говорят: "Ну? Где смеяться-то?". Иногда с тобой случается фигня, которой ты решаешься поделиться только с самыми родными людьми, но даже задушевные беседы с ними на кухне до темноты не приносят покоя.
\tШел 2003 год, лето только-только началось. Я с отличием закончил девятый класс и, наслушавшись рассказов дяди-связиста, собирался поступать в местный техникум радиосвязи (как позже выяснилось, идея была так себе, но это уже будет историей о проблемах отечественного технического образования). Родители были очень рады моим успехам в учебе и сделали мне роскошный подарок "на окончание" - новенький горный велосипед! Надо сказать, что для меня, учительского сына, такой презент был сродни собственной яхте или пентхаусу в центре города. Дисковые тормоза, алюминиевая рама, не велосипед - мечта! То, о чем я хочу рассказать, случилось через неделю после покупки. За семь дней ежедневных изнуряющих, но таких приятных поездок я уже достаточно хорошо управлялся со своим Вороным (как его называл отец) и уже осмелел настолько, что ездил в соседний лесок "полетать" по оврагам. В тот день я как раз собирался отправится покорять местные вершины на своем алюминиевом коне. Я встал в 9 часов, наспех позавтракал и, впопыхах собравшись, выкатил велосипед из квартиры. Тогда я жил на пятом этаже обычной панельной хрущобы. Мама беспокоилась, что я буду слишком сильно напрягаться, таская по лестнице велосипед, но легкая рама устранила все поводы для беспокойства. Родители уже ушли на работу, и закрывать дверь мне нужно было самому.
\tА вот дверь заслуживает отдельного слова. Ее сам сделал мой дед, которого я, увы, в живых не застал. Тяжеленная, из толстых досок и железного листа, оббитая черным дермантином и утыканная обойными гвоздиками с блестящими шляпками, с двумя замками на старых "плоских" советских ключах. В детстве она казалась мне воротами какой-то крепости из рассказов отца-историка о древнем мире. Я прислонил велосипед к ограждению лестничной клетки и привычным движением запер сначала нижний, а затем и верхний замки. Бросив ключи в рюкзак, я повернулся к велосипеду, прикидывая, как его поудобнее ухватить. От моих размышлений меня отвлек тихий, почти неслышный звук.
\tВы когда-нибудь пробовали поднять руку и тут же расслабить мышцы, чтобы она без усилий упала на стол? Легкий такой шлепок, даже не стук. Я не обратил на это никакого внимания - дверь была старой, наверное, оббивка уже отстает. Да и трескучий говор соседей-турков в соседней квартире не способствовал улавливанию шорохов рассыхающейся древесины. Я взялся за раму, поднял велосипед и начал спуск. Стоило мне шагнуть на четвертую ступеньку, как звук повторился, на этот раз сильнее. За шлепком последовал более легонький удар - будто открытой ладонью по крышке стола. Поставив велосипед возле ограждения пролета, повернулся - не показалось ли? Нет, не ошибся - в дверь тихонько постукивали с той стороны. К моему сегодняшнему удивлению, это не сразу вызвало у меня тревогу или страх, только удивление. Вернувшись на площадку, я стал вслушиваться во всё усиливающийся стук. Пока я достал из рюкзака ключи, он уже стал совершенно отчетливым, набирая силу после каждого удара. В нем не было какого-либо ритма или других звуков, я бы их наверняка запомнил, только все более сильные удары. Отпирая верхний замок, я уже не слышал соседей-турков - канонада ударов отдавалась тяжелым уханьем сердца в ушах. Стоило замку щелкнуть, будто тумблеру на распределительном щитке, меня резко охватила паника. Почему я отпираю дверь? Я должен бежать к соседям и вызывать милицию, ко мне в квартиру залез вор! Но руки меня не слушались и уже тянулись ко второму замку. Удары были такой силы, что после каждого из дверной коробки вылетали облачка бетонной пыли, а петли натужно скрипели. Я почувствовал, как по штанине разливается тепло, но это мало заботило - тихо подвывая, я трясущимися, мокрыми от пота руками пытался отпереть нижний замок. Он закрывался на два оборота, и после первого я взвыл в полный голос. Дальнейшие события случились одно за другим, будто попав между ударами сердца: от сокрушительного удара в центр двери пулей вылетел глазок, впечатавшись в мой левый глаз. Для меня это стало выстрелом стартового пистолета - скорее вниз! С слезами и воплями, позабыв о своем Вороном, зажимая двумя руками кровящий глаз я слетел по лестнице вниз, ни разу не вдохнув. Дверь подъезда распахнулась от удара всем телом и я рухнул на крыльце без чувств.
\tВ сознание меня привела бабка со второго этажа. Она выглянула с балкона и решила, что у подъезда прикорнул малолетний наркоман и решила его прогнать. Примчавшиеся с работы родители вызвали скорую и милицию, которые приехали почти спустя час. Почти две недели я пролежал в отделении офтальмологии местной больницы, по большей части из-за тревоги матери. Зрение не пострадало, но глазок рассек нижнее веко, и не смотря на старания хирурга, левый глаз у меня навсегда остался немного прищурен. Отцу стоило большо труда уговорить меня снова зайти в подъезд, и убеждения участкового, что в квартире никого нет, мало помогали. Больше всего меня пугало, что ни бабка, ни даже проклятые турки не слышали абсолютно ничего - ни ударов, ни моего воя и криков. Всем было понятно, что на домушника списать это проишествие не выйдет, но вслух мне этого никто не сказал до сих пор. Я старался не оставаться дома один, и велосипед мне в этом здорово помогал. Так продолжалось добрых полгода, но ничто не напоминало о том случае, и новые заботы в техникуме понемногу не отвлекли меня, не давая вспоминать подробности. Но две вещи, увы, меня никогда не оставят - прищуренное, иногда подрагивающее нижнее веко на левом глазу и ужасная, до собачьего скуления боязнь стука во входную дверь. С первой стипендии я купил четыре квартирных звонка, но нет-нет да и находился кто-то, не замечающий кнопок и барабанящий в дверь.

>>270113
Глазок
Эта история случилась со мной уже достаточно давно, чтобы я решился ею поделиться. Знаете, как бывает: надорвешь живот над каким-то глупым анекдотом, расскажешь его друзьям - а они смотрят на тебя немного удивленно, будто уже говорят: "Ну? Где смеяться-то?". Иногда с тобой случается фигня, которой ты решаешься поделиться только с самыми родными людьми, но даже задушевные беседы с ними на кухне до темноты не приносят покоя.
Шел 2003 год, лето только-только началось. Я с отличием закончил девятый класс и, наслушавшись рассказов дяди-связиста, собирался поступать в местный техникум радиосвязи (как позже выяснилось, идея была так себе, но это уже будет историей о проблемах отечественного технического образования). Родители были очень рады моим успехам в учебе и сделали мне роскошный подарок "на окончание" - новенький горный велосипед! Надо сказать, что для меня, учительского сына, такой презент был сродни собственной яхте или пентхаусу в центре города. Дисковые тормоза, алюминиевая рама, не велосипед - мечта! То, о чем я хочу рассказать, случилось через неделю после покупки. За семь дней ежедневных изнуряющих, но таких приятных поездок я уже достаточно хорошо управлялся со своим Вороным (как его называл отец) и уже осмелел настолько, что ездил в соседний лесок "полетать" по оврагам. В тот день я как раз собирался отправится покорять местные вершины на своем алюминиевом коне. Я встал в 9 часов, наспех позавтракал и, впопыхах собравшись, выкатил велосипед из квартиры. Тогда я жил на пятом этаже обычной панельной хрущобы. Мама беспокоилась, что я буду слишком сильно напрягаться, таская по лестнице велосипед, но легкая рама устранила все поводы для беспокойства. Родители уже ушли на работу, и закрывать дверь мне нужно было самому.
Дверь заслуживает отдельного слова. Ее сам сделал мой дед, которого я, увы, в живых не застал. Тяжеленная, из толстых досок и железного листа, оббитая черным дермантином и утыканная обойными гвоздиками с блестящими шляпками, с двумя замками на старых "плоских" советских ключах. В детстве она казалась мне воротами какой-то крепости из рассказов отца-историка о древнем мире. Я прислонил велосипед к ограждению лестничной клетки и привычным движением запер сначала нижний, а затем и верхний замки. Бросив ключи в рюкзак, я повернулся к велосипеду, прикидывая, как его поудобнее ухватить. От моих размышлений меня отвлек тихий, почти неслышный звук.
Вы когда-нибудь пробовали поднять руку и тут же расслабить мышцы, чтобы она без усилий упала на стол? Легкий такой шлепок, даже не стук. Я не обратил на это никакого внимания - дверь была старой, наверное, оббивка уже отстает. Да и трескучий говор соседей-турков в соседней квартире не способствовал улавливанию шорохов рассыхающейся древесины. Я взялся за раму, поднял велосипед и начал спуск. Стоило мне шагнуть на четвертую ступеньку, как звук повторился, на этот раз сильнее. За шлепком последовал более легонький удар - будто открытой ладонью по крышке стола. Поставив велосипед возле ограждения пролета, повернулся - не показалось ли? Нет, не ошибся - в дверь тихонько постукивали с той стороны. К моему сегодняшнему удивлению, это не сразу вызвало у меня тревогу или страх, только удивление. Вернувшись на площадку, я стал вслушиваться во всё усиливающийся стук. Пока я достал из рюкзака ключи, он уже стал совершенно отчетливым, набирая силу после каждого удара. В нем не было какого-либо ритма или других звуков, я бы их наверняка запомнил, только все более сильные толчки. Отпирая верхний замок, я уже не слышал соседей-турков - канонада ударов отдавалась тяжелым уханьем сердца в ушах. Стоило замку щелкнуть, будто тумблеру на распределительном щитке, меня резко охватила паника. Почему я отпираю дверь? Я должен бежать к соседям и вызывать милицию, ко мне в квартиру залез вор! Но руки меня не слушались и уже тянулись ко второму замку. Удары были такой силы, что после каждого из дверной коробки вылетали облачка бетонной пыли, а петли натужно скрипели. В голову одновременно лезли несколько мыслей, перебивая друг-друга и только усиливая панику: "Минуту назад был там, за дверью-Какой домушник будет ломиться изнутри чужой квартиры в подъезд-Почему руки меня не слушаются?!" Я почувствовал, как по ноге полилось тепло, но это мало заботило - тихо подвывая, я трясущимися, мокрыми от пота руками пытался отпереть нижний замок. Он закрывался на два оборота, и после первого я взвыл в полный голос. Дверь от ударов вылетала из проема на два пальца, и петли уже не скрипели, а громко звякали, выкорчевав до половины дюбеля из стены. Дальнейшие события случились одно за другим, будто попав между ударами сердца: от сокрушительного удара в центр двери пулей вылетел глазок, впечатавшись в мой левый глаз. Для меня это стало выстрелом стартового пистолета - скорее вниз! С слезами и воплями, позабыв о своем Вороном, зажимая двумя руками кровящий глаз я слетел по лестнице вниз, ни разу не вдохнув. Дверь подъезда распахнулась от удара всем телом и я рухнул на крыльце, все еще воя.
\tВ сознание меня привела бабка со второго этажа. Она выглянула с балкона и решила, что у подъезда поставился какой-то дрянью малолетний наркоман и решила его прогнать. Приложив к моему глазу пакет с замороженым горохом, она, причитая и хватаясь за сердце, принялась вызванивать моих родителей, тогда они работали в одной школе. Примчавшись с работы, они вызвали скорую и милицию, которые приехали почти спустя час. Сначала бабка, а затем мать укачивали меня, как годовалого ребенка, но успокоиться мне не удалось и я все еще скулил, идя к машине неотложки. Родители думали, что это от боли в глазу и я окосел, две недели я пролежал в отделении офтальмологии местной больницы, по большей части из-за тревоги матери. Зрение не пострадало, но глазок рассек нижнее веко, и не смотря на старания хирурга, левый глаз у меня навсегда остался немного прищурен. Участковый, конечно же, записывал что-то в свой блокнот, но в квартире ничего не нашел. Я умолял родителей поменять квартиру, хотя сам понимал, что с их зарплатой это нереально. Отцу стоило большо труда уговорить меня снова зайти в подъезд, а уж в саму квартиру я смог зайти только вместе с его братом-охотником, прижавшись к нему и трясясь от страха. Больше всего меня пугало, что ни бабка, ни даже проклятые турки не слышали абсолютно ничего - ни ударов, ни моего воя и криков. Всем было понятно, что на домушника списать это проишествие не выйдет, но вслух мне этого никто не сказал до сих пор. Думаю, родители бы решили, что я помешался от удара головой, но глазок, лежаший на площадке и все еще закрытая, но осевшая на выгнутых петлях дверь послужили достаточным доказательством моей правотыю Я старался не оставаться дома один, и велосипед мне в этом здорово помогал. Так продолжалось добрых полгода, но ужас никуда не уходил, он заваливался сверху заботами и проблемами, сессиями и зачетами в техникуме. Иногда говорят: "Быт давит". Быт продавил ужас очень глубоко, где уже не тревожил меня так сильно, не давая вспоминать подробности. Но две вещи, увы, меня никогда не оставят - прищуренное, иногда подрагивающее нижнее веко на левом глазу и ужасная, до собачьего скуления боязнь стука во входную дверь. С первой стипендии я купил четыре квартирных звонка, которые сам установил, но нет-нет да и находился кто-то, не замечающий кнопок и барабанящий в дверь, как и любители "постучать по дереву".
Освежить в памяти этот случай меня толкнул недавний разговор с отцом. Он решил, что я уже достаточно взрослый для подробностей. Кое-что в квартире он все таки нашел. Вскрыв двери и зайдя с участковым внутрь, он не пошел за ним вглубь квартиры, а подошел к ванной. Как он сказал - глаз за что-то зацепился. Как вы знаете, хрущевки не отличаються особой горизонтальностью полов и вертикальностью стен. Из-за кривого пола в коридоре дверь в ванную нельзя было оставить отткрытой - она сама медленно закрывалась. Теперь же она приоткрылась на несколько сантиметров. Причиной послужил кусочек гипса, попавший под косяк. Он попал туда из гипсовой решётки вентиляции, выломанной изнутри.

Рассказ про дверной глазок мне напомнил одну малоизвестную городскую легенду, скорее, грустную, нежели криповую. Впрочем, судить вам. Пересказывать и писать длинную пасту не буду, ограничусь наброском.
Дело было в девяностых годах. То ли девяносто пятый, то ли девяносто седьмой. Это так, для ориентира. Тогда по городу валом катались квартирные кражи. Вскрывались квартиры, тащили всё, что помещалось в машину и что можно было вынести. Не обошли злодеи и квартиру соседей Светланы. Саму Свету это происшествие задело только тем, что воры закрасили все дверные глазки соседей силикатным клеем с мелом.
Впрочем, во время поисков краденого на местном блошином рынке был куплен новый. Ну, насколько может быть новым то, что можно купить на барахолке. Так вот, вокруг этого дверного глазка всё и закрутилось. Точнее, по обе стороны.
Первый странный случай произошёл дня через четыре после инцидента с кражей и глазками. Все эти дни Света при малейшем шорохе в подъезде тихо кралась к двери и робко заглядывала в маленький стеклянный зрачок. Тут же чудились воры, маньяки и прочие подобные персонажи «Криминальной России». Но в этот раз она увидела соседку с пятого этажа, бабу Тоню. А вот тот факт, что баба Тоня преставилась лет пять назад, Свете пришёл в голову не сразу. Ясное дело, шок, паника и всё такое. Даже говорить никому не стала, да и кто поверит?
Следующий день Света провела у глазка. К ограбленным соседям в гости приходила родственница с маленькими дочками (родственнице ампутировали ноги из-за варикозных язв в прошлом году, первая дочка после окончания института уехала в Москву, вторая осталась смотреть за матерью и потихоньку спивается), из школы вернулся маленький Сашка (подорвался во вторую чеченскую), поднялся на межэтажную площадку покурить пожилой Семён Тихоныч (когда милиция вскрыла квартиру, он сидел мёртвый за столом уже пятый день, им ребятня во дворе пугала маленькую Светку). А в пять часов вечера с заводской смены пришёл папа. Он нажал на кнопку звонка (как обычно, двадцать лет назад) и задумчиво улыбнулся, глядя прямо в глазок.
Света не подходила к двери несколько дней. Позвонила в институт, сказалась больной. На кухню и в туалет пробегала без оглядки на дверь. А потом заметила, что злополучный дверной глазок вырван, перед дверью валялось только стопорное кольцо.
Эту легенду я услышал пару лет назад, уже обросшую аналогичными рассказами. В те же девяностые женщина купила на барахолке старое зеркало советского производства с пластмассовой девицей, крашеной под бронзу, и увидела в нём за своей спиной покойного деда, когда причёсывалась в прихожей. Дед, как и обычно при жизни, брился трескучей электробритвой «Харьков».
Примерно в тот же временной промежуток один парень купил там же, на барахолке, старый жестяной фонарик на нелепой квадратной батарейке, который в полной темноте тускло освещал совсем другую квартиру, то, что там было лет двадцать-двадцать пять тому назад. Лампочка фонаря лопнула, когда он посветил на то место, где всегда на его памяти висело зеркало.

Еще с древних времен люди были убеждены, что животные служат индикатором НЕХ и защищают людей от злых порождений невидимого мира. Даже называющие себя атеистами владельцы кошек и собак имеют в своем запасе парочку историй о необъяснимом поведении своего питомца. Все мы знаем, что если кошка уставилась в одну точку – она видит НЕХ, если кошка шипит в пустоту – она видит НЕХ, если собака воет без причины – она видит НЕХ, если рычит – тоже видит НЕХ. Иногда дружелюбные и милые собаки, которые ничуть не смущаются гостей и дают себя погладить случайному прохожему, почему-то поджимая хвост рычат на вроде бы нормального человека… Иногда даже на знакомого.
С ними нам спокойнее. Если не защитят, то хоть предупредят, верно же?
Нет. Не всегда.
Все зависит от характера питомца. От того, любит он вас или нет. От того, за добро он или зло. Животные могут быть как защитниками, так и проводниками.
А теперь, собственно, история.
У меня есть кошка. Поправочка – была. Трехлетняя серая бестия с зелеными глазами и белыми носочками на лапках. Я подобрал ее на улице в десятиградусный мороз. Она тогда была еще подросточком – ей было около полугода. В ватаге дворовых котов я ее никогда не видел, значит, кошка была пришедшая. Впрочем, дворовая кошачья банда ее к себе и не принимала. Кошка жалась возле подъезда, пытаясь проникнуть в узкое окошко подвала, но оттуда на нее неизменно шипели другие кошки, у которых там давно было убежище. Недолго думая, я подхватил брыкающуюся кошку и отнес ее домой. Первую ночь она провела на шкафу, спустилась только поесть. Но постепенно она привыкла ко мне и моей квартире, а потом даже спала со мной на кровати. Ветеринар сказал, что кошка здорова и сделал ей все необходимые прививки.
Но характер у нее был совершенно непостоянный. Истинно кошачий. Она никогда не позволяла себя гладить - только если сама хотела. Тогда она запрыгивала мне на колени или на клавиатуру, у нее даже хватало нахальства щемиться ко мне под одеяло в три часа ночи и требовать почесать себя за ушком. Еще она так и не привыкла ходить в туалет дома – как я ее не приручал. Справляла нужды на улице. Иногда она пропадала на несколько дней. Раньше я очень волновался, даже думал, что ее задавила машина, загрызла собака или она заперта где-то в подвале и умирает от жажды. Последнее опасение было не безосновательное – кошка любила лазить по подвалам. Пару раз ее даже там запирали, но не больше чем на пару часов. Но все равно, если она надолго пропадала, я как припадочный носился по улице, прикладывал ухо к дверям подвала и звал кошку. Однако она всегда возвращалась назад, как ни в чем не бывало. Правда, иногда на ней почему-то не было ошейника. Зачем кому-то красть кошачий ошейник? Это меня бесило. Кошка меняла их как перчатки.
А потом я узнал, что моя кошка оказывается, не только моя, но еще и моей соседки и бабульки из соседнего дома. Она у них не только жрет, но и ночевать остается. От этого я вообще был в шоке и даже немного обиделся. Что ей, со мной плохо? Я же ее кормлю – вон какая она упитанная стала, и чешу когда она захочет, и играю – у кошки была куча игрушек, и спать она может где угодно, и запретных мест для нее нигде в доме нет – ну разве что обеденный стол. Так зачем ей ходить к каким-то соседкам и бабулькам? Но сделать я с этим ничего не мог. Пытался поговорить с соседкой, чтобы она отправляла кошака ко мне, она покивала, но не послушала. Ну как такой зеленоглазой милашке откажешь?
Вот как-то вернулась после очередного своего загула. Сначала почему-то долго стояла на пороге, но мне надоело ее ждать и я за шкирку затащил ее в квартиру. Она была вся в какой-то копоти, саже. Но мне было не привыкать. Лучше уж сажа, чем бензин или деготь, в которых она измазывалась, лазая под машинами.
Но вот с того дня в доме стали происходить всякие странные вещи. Например, в один день затупились все ножи. В другой у меня пропала горячая вода. А у всех остальных в доме была. Только я вызвал сантехника, как трубы снова потеплели. Электротехника сама собой включалась и включалась – однажды ночью я подскочил, когда сам собой включился компьютер. Сам собой закипал чайник, включалась микроволновка, пускалась вода. Еще в один день все спальное белье оказалось прошито красными нитками и пришито друг к другу, на манер спальника. Распарывать нитки мне было лень, поэтому я просто его выкинул и постелил новое. Куда-то пропали все иголки. Может, кошка разбросала и загнала под комод? Мне уже было откровенно не по себе. Особенно выбил меня из колеи случай с красными нитками. Если остальное я еще как-то мог себе объяснить (ножи просто долго не точил, комп кошка включила, сев на клавиатуру, а горячая вода…Ну где уж мне, гуманитарию, знать все тонкости водопроводной системы?) и успокоиться, то это было за гранью моего понимания. Кошка же вела себя как обычно.
Первая моя мысль была вовсе не про мистику, а что я чокнулся. Я ведь у мамки атеист. Был. Что я сам включал электротехнику, воду. Что горячую воду вовсе не отключали, а просто мне она казалась холодной. Но вот нитки… Я еле могу себе пуговицу пришить. Такие красивые ровные швы я бы никогда не смог сделать. И так много - у меня бы ушел на это целый день.
Шуточки кончились, когда я обнаружил пропавшие иголки у себя в подушке. А ведь если бы я не пролил чай на кровать, то так бы и лег спать… И иголка бы вошла в шею как нож в масло. А когда я утром поднес спичку к газовой плите, передо мной разгорелось небольшое пламя – будто незадолго до меня кто-то подпустил газа на кухню.
На кошку все эти шалости списать было невозможно. Я уже начал бояться всего в квартире. Когда включал воду, всегда сначала проверял, не кипяток ли это. Встряхивал и проверял каждый дюйм постельного белья и одежды. По сто раз перепроверял электротехнику – выключил ли утюг, компьютер? Помните, как в разных фильмах ужасов у героев звонил телефон и на другом конце провода была тишина, или тяжелое дыхание, или того хуже – всякие угрожающие голоса? У меня ничего подобного не было. Вместо этого телефон просто не работал по ночам. Днем все было нормально, а ночью нет. Ну ладно, все равно я домашний телефон почти не использую. Сейчас эра мобильников. Но все равно…жутко. Мне стало тяжело дышать. Воздух был словно спертый, прокисший. Знаете, так бывает, после того как в помещении побывало много народу.
После того, как я услышал, как женский голос из ванной под шум работающего фена напевает «Wild World» я перестал ночевать в квартире. Ночевал я в основном на работе, иногда у друзей. Говорил, что у меня ремонт. Боялся рассказывать все это, не хотел я попадать в дурку. Только днем приходил домой, впускал домой кошку, кормил ее и снова уходил. По возвращению в квартиру я каждый заставал бардак. Мебель перевернута, ковры свернуты, книги разбросаны, на кухне вообще полный бардак. Но я уже не обращал на это внимания. Просто кормил кошку и уходил.
Так продолжалось около недели.
На улице я стал свидетелем того, как мою кошку чуть не разорвали три здоровенные собаки. Они скалили пасти и готовились сделать из моей жмущейся к стене кисы фарш, но с помощью палки я разогнал их. Взяв перепуганную кошку на руки, я отнес ее домой. Дома я обнаружил, что вся мебель переставлена. Ничего не было разбросано, все было аккуратно сложено, но стояло не своих местах. Словно в дом переехала новая семья и переставила мебель по своему вкусу.
Кошка будто все еще пребывала в ужасе, поэтому, преодолев свою трусость, на ночь я остался с ней. Проснулся от того, что мне стало тяжело дышать. Я открыл глаза – на мне сидит кошка и смотрит прямо мне в глаза. Потом спрыгивает, несется в коридор, подбегает к двери и орет, требуя, чтобы ее выпустили. Как только я открыл дверь, кошка стремглав выскочила из квартиры в коридор и принялась дико орать. Я зашикал на нее – боялся, что кошка перебудит всех соседей. Но это было бесполезно – кошка мяукала и мяукала. И вдруг поднялся такой дикий сквозняк, что я просто не мог закрыть дверь. Ветер с диким воем вылетал из моей квартиры на лестничную клетку, а на лестнице сидела кошка и продолжала мяукать. Это все происходило около 30 секунд, и все эти тридцать секунд я не мог закрыть дверь. Наконец, все прекратилось. Кошка посмотрела на меня, а потом спустилась вниз. Я выпустил ее на улицу.
После этого она пропала. И все эти странные штуки дома тоже.