>>49357

> >Ой-вей, измученная круглосуточным стоянием на ногах (потому что интеллигенту некогда заниматься такой мелочью, как организация профсоюзов) продавщица нахамила пархатому режиссеру и помешала ему снять новую серию так нужной народу ленинианы. Ой-вей, живущий с семьей в крошечной съемной халупе рабочий (потому что чужие жилищные условия живущего в трехкомнатных московских хоромах интеллигента не волнуют) посмел послать на хуй преподающего на кафедре диалектики жидяру. Плохой народ, очень плохой, хорошо бы отдать его детей на воспитание мокрецам, сгноить в гулаге все население планеты старше десяти лет или другим образом сделать этим вонючим и нищим джи атата.

Мало что на свете так же смешно, как мазохизм и самоуничижение антисемитов. Вот ты написал дрочный фанфик про то, как физически и интеллектуально ничтожные гои копошатся в грязи, а пейсатые сверхлюди свысока смотрят на их страдания и топчут их ногами. Аналогично, у тебя весь тред про то, как не имевшие никаких правительственных постов Стругацкие правили Россией, потому что только евреи в твоих глазах имеют субъектность, а русские и другие гои - зомби и NPC.

> но в большинстве своем трудовой народ, простой заводчанин - ненавидел Стругачей

В твоих галлюцинациях?
>>49359

> Интересная история, но: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D1%86%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BF%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%BE%D0%BC_%D0%B2_%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B5

Как это противоречит моим словам?

> Очевидно он к власти пришел в обществе, которое уже ощущало себя, как КНДР, окруженным внешними и раздираемым внутренними врагами.

Во-первых, не очевидно. Во-вторых, как это противоречит моим словам?

> посыпал голову пеплом и каким-то непонятным образом стал ведущей страной Европы, при этом даже не имея необходимого запаса высокоинтеллектуальных изгоев.

Германия стала из страны, безоговорочно доминировавшей в мире в области науки и искусства, какой она была до 1933, просто одной из стран Первого мира, которой в плане кино и за тысячу лет не догнать Францию, потому что всех хороших режиссёров Гитлер заставил сбежать в Америку.

> В СССР, так же, был ли этот класс "гениев", который страну пропихивал в гонке вооружений? Я помню там выпускников царских институтов, но не очень много помню вот этого расового интеллигентского рафинада, который традиционно, сделаем вид, что ты этого не знаешь, оседает в гуманитарных сферах, мелком ремесленичестве, торговле, посрредничестве и среди деятелей культурки, чью клановость ты прямо сейчас можешь наблюдать.

То есть, ты просто слишком тупой, чтобы посмотреть на списки типа этого:
https://en.wikipedia.org/wiki/List_of_recipients_of_the_Stalin_Prize
>>49385

> Вот удивительно: как только заходит разговор о педофилах, в голове нормального человека сразу же возникает образ еврея - и vice versa.

Откуда ты этого "нормального человека" высосал?

>>49462

> это в основном Грин

Другого и не стоило ожидать, а я, дурак, разбежался. Вот, последний кусок закину и выхожу из темы. Ты наверняка тут же найдёшь образец, с которого цельнотянуто, а в конце всё упрётся в "мне не нравится". Просто немедленно, потому что лёгкость в мыслях необыкновенная. Чо тянуть-то, верно? Долго ли умеючи?
Стиль, то есть единство выразительных средств есть? Есть. Слог, то есть красота и выразительность есть? Есть. Не приходится ли продираться сквозь нагромождения придаточных, союзов и служебных слов? Не приходится. Не надо ли возвращаться на полстраницы назад, вдруг обнаружив, что авторская мысль уже прозвучала, но утонула в словесном хламе, а ты и не заметил? Не надо. Звучат ли слова "на одной ноте", монотонно? Не звучат. Образ, то есть картинка, возникает ли? Возникает.
Ну и всё.

Предвижу дальнейшее, поэтому примеры из Лукина, Логинова, Дяченок, Лукьяненко (sic!), Харитонова, Жарковского приводить не буду. Антипримеры из Белянина, Круза и многочисленных сталкерят - тоже.

Поднимались долго и утомительно, зато, когда поднялись — о, это стоило трудов! Воздух пах снегом — это при полуденном солнце, при жаре, яростной, но легкой, свежей; дорога вилась по холмам, нетронуто-зеленым, между рощами низкорослых неизвестных деревьев, между заросшими бурьяном виноградниками; попадались ручьи и речки, через которые переезжали вброд, попадались озера, до неправдоподобия синие и холодные даже на взгляд. А потом все переменилось. С земли будто содрали кожу. Здесь поработали и бульдозеры, и прочая гусеничная техника, дорога, теперь бетонная, шла по широченной глиняно-красной полосе, где все было перерыто и перемешано, где то справа, то слева возникали непонятные строения, явно брошенные, поодиночке и группами стояли ржавые тягачи и трактора, полуразобранные грузовики, громоздилось всякое железо, бетон, валялись бревна, доски — все ненужное, неприкаянное, негодное, устрашающе многочисленное. Так примерно выглядит зона прорыва, когда армия уходит вперед, а тылам еще недосуг заняться разборкой лома. Потом дорога расширилась и стала прямой, как стрела, как посадочная полоса — да это и есть посадочная полоса, понял Петер, резервная полоса для тяжелых бомбардировщиков. Хотел бы я знать, на что в такой глуши резервные полосы? Спросить, что ли? Он посмотрел на господина Мархеля. Господин Мархель сидел прямо, придерживаясь за поручень, и всматривался в даль. Профиль его был острый как бритва, глаза прищурены, а губы медленно шевелились — медленно и торжественно, будто он читал… нет, не молитву… заклинание?.. именно заклинание. Петеру показалось вдруг, что в лицо брызнуло холодом, а самый свет солнца стал разреженным и призрачным. Тьфу, чертовщина! Ладно, они там, наверху, все на этом деле сдвинутые, но я-то! Я — нормальный, сравнительно разумный человек, вчера вогнавший этого проклятого колдуна в холодный пот,— сегодня просто так, без причины, боюсь задать ему вопрос. Именно боюсь. Ну и дела…
Но вскоре все стало ясно и без вопросов. По сторонам дороги вдали стали угадываться заводские корпуса, от них шли многочисленные и разнообразные «притоки» к шоссе, по притокам шли машины, и скоро на шоссе стало тесно до безобразия. Навстречу попадались главным образом тягачи с платформами на прицепе; по ходу обогнали несколько таких же, но груженных чем-то тяжелым и громоздким, но чем именно, непонятно — брезент. И вот так, в машинной толчее, в газойлевом чаду ехали километров сто, попадались регулировочные посты, палаточные городки, много чего попадалось, но Петер утратил способность воспринимать что-либо — на него запах газойля действовал крайне угнетающе. Он не вполне очнулся даже, когда машина затормозила наконец перед свежим, желтеньким еще щитовым домом, окруженным штабными машинами, сторожевыми вышками и колючей проволокой в два кола; проволока вдруг привлекла его внимание, он не сразу понял чем — потом только дошло, что она блестела этаким синеватым блеском. Никелированная колючка! Оригинально, черт возьми…

## Венгерская тайна

_Запах._ Он появился внезапно, просочившись сквозь щели сознания, как эфирная куриная косточка сквозь решетку реальности. Запах _варёной_ курицы.

Борис Натанович нервно поправил очки.

┌─┐
│Б│<-- Запах
└─┘

"Не может быть", - подумал он, - "Сегодня же вторник!"

Аркадий Натанович, всегда более импульсивный, уже принюхивался, как сеттер, учуявший дичь.

킁
/\_/\
( o.o )
> ^ <

"Ты чувствуешь?" - прошептал он, - "Вроде венгерской пахнет..."

Они переглянулись. Венгерская курица по вторникам в спец.распределителе №2 - это было неслыханно, невероятно, фантастично!

Словно крадучись, боясь спугнуть удачу, братья двинулись на запах.

_тихо_ _тихо_
┌─┐ ┌─┐
│Б│-->│А│-->
└─┘ └─┘

Спец.распределитель №2 был неприступен, как крепость:

^^^^^^^^^^
| |
| 00002 |
|_________|
| |
| |

Но запах... запах манил, как Сирена, обещая неслыханное гастрономическое удовольствие.

"Надо действовать хитростью", - решил Борис Натанович, достав из портфеля потрепанную рукопись.

"Отвлекающий маневр?" - с готовностью отозвался Аркадий Натанович.

План созрел мгновенно. Пока Борис Натанович, с видом оскорбленного в лучших чувствах литератора, будет требовать у заведующей объяснений по поводу невыплаты гонорара за "Понедельник...", Аркадий Натанович, пользуясь суматохой, проникнет в святая святых - секцию "Птица" - и добудет заветную курицу.

Операция "Венгерская тайна" началась...

Напряжение достигло апогея. В нос бил не только аромат вареной курицы, но и запах грозы, предчувствия неизбежного.

┌─┐ ┌─┐
│Б│-->│А│ ?
└─┘ └─┘

Аркадий Натанович уже почти достиг заветной двери с табличкой "Птица", как вдруг...

БАМ!

Дверь распахнулась с грохотом, словно в разгар космической битвы. На пороге, сжимая в руках двустволку и грозно нахмурив брови, стоял ОН. Ефремов.

/\___/\
( •̀ ω •́ )
/ --- \
| / \ |
\ ----- /
\ /
-------
"Ефремов?!" - прошелестел Аркадий Натанович, чувствуя, как венгерская курица ускользает из рук вместе с удачей.

"А вы, голубчики, чего желаете?" - пророкотал Ефремов, передергивая курки с таким звуком, будто где-то в глубине спецраспределителя рушилась стена.

"Мы... Мы тут просто..." - начал было Борис Натанович, но Ефремов остановил его взглядом, от которого у бывалых космонавтов холодела кровь.

"Знаю я вас, литераторы", - усмехнулся он, - "Тоже, видать, на запах курицы явились?"

Братья Стругацкие переглянулись. Казалось, все пропало...

В глазах Аркадия Натановича блеснуло. Неужели это конец? Неужели коварный рок судьбы обрушит на них свою неотвратимую силу в лице Ефремова и оставит без вожделенной курицы?

/\_/\
( > . < )

> ^ <

"Постойте!" - воскликнул Аркадий Натанович, и голос его, обычно звучавший тихо, обрел металлические нотки.

Он стремительно, словно заправский фокусник, извлек из портфеля увесистую папку. На потертом корешке красовалось название, от которого даже у видавшего виды Ефремова по спине пробежал холодок: "Гадкие лебеди". Черновик.

/\___/\
( o_O )
/ --- \
| / \ |
\ ----- /
\ /
-------

"Вы же понимаете, Иван Антонович", - продолжил Аркадий Натанович, умело надавливая на слабые точки оппонента, - "Это же... Это же бомба! Социальная сатира! Гротеск! А вы тут с двустволкой..."

Ефремов замялся. С одной стороны - долг, принципы, не допустить нарушения социальной справедливости в стенах спецраспределителя. С другой - "Гадкие лебеди"... Такое пропустить - себе дороже.

"Ладно, черт с вами", - пробурчал Ефремов, нехотя опустив двустволку. - "Но чтобы это было в последний раз!"

Путь был свободен. Аркадий Натанович гордо прошествовал к секции "Птица", оставляя позади запах пороха и недоумения.

Торжество было недолгим.

Достав из-под прилавка, куда ее заботливо спрятала от посторонних глаз предусмотрительная продавщица, заветную курицу, Аркадий Натанович почувствовал неладное.

/\_/\
( o_O )
> ^ <
/\
(;;;)
||

Вместо ожидаемой упитанной грудки, куриная тушка в руках брата напоминала скорее скелет неизвестной науке птицы.

"Что за..." - начал было Аркадий Натанович, но тут же понял. Это была не просто куриная хитрость. Это была _месть_.

Месть мелкобуржуазной курицы, которую обделили на птицефабрике, не дали развернуться в полную силу куриного потенциала.

"Вот тебе и венгерская тайна", - с горечью подумал Борис Натанович, разглядывая добычу брата. - "Сплошная аллегория на нашу советскую действительность".

Но делать было нечего. Дефицит есть дефицит. И братья Стругацкие, прихватив с собой тощий куриный скелет, покинули поле боя, размышляя о том, что даже в самых фантастических сюжетах реальность умудряется подкинуть свои, порой абсурдные и горькие, коррективы.

Выйдя из сумрачного, пропахшего колбасой, спецраспределителя №2, братья Стругацкие ощутили себя космонавтами, вернувшимися из опасной экспедиции.

Ефремов, прищурившись, наблюдал за ними из-под козырька кепки, поблескивая стволами двустволки, словно прощаясь.

/\___/\
( -__- )
/ --- \
| / \ |
\ ----- /
\ /
-------

И тут Борис Натанович заметил ЕГО.

Прямо у выхода, брошенный кем-то на асфальт, лежал ОН - импортный полиэтиленовый пакет. Не тот, серый и непрозрачный, к которому привыкли советские люди, а настоящий, западный, яркий и блестящий, словно скафандр инопланетного гостя.

\ /
(_) <-- пакет
/ \

"Аркадий! Смотри!" - прошептал Борис Натанович, и в голосе его послышался трепет. - "Это же..."

"Не может быть..." - отозвался Аркадий Натанович, и даже полупрозрачная куриная тушка в его руках потеряла всякую привлекательность.

Находка сулила новые возможности, открывала невиданные горизонты. Ведь импортный полиэтиленовый пакет в советской действительности был не просто вещью - он был символом непознанного, окном в мир загадочного и притягательного Запада.

И братья Стругацкие, словно хранители древнего артефакта, бережно подобрали импортный пакет и унесли с собой, прочь от серого мира спецраспределителей и дефицита.

Долгие годы пакет хранился в их доме, словно символ недостижимой мечты о прекрасном далёко. О мире, где полиэтиленовые пакеты не являются предметом культа, а просто удобным и доступным средством для переноски продуктов.

Когда же наступила новая эпоха и прилавки магазинов завалились разноцветными импортными пакетами всех мастей, братья Стругацкие испытали не радость, а горькое разочарование.

Словно песок сквозь пальцы, ускользала от них вера в то, что когда-нибудь советская действительность сможет хотя бы приблизиться к тому самому "западному раю", который они так долго идеализировали.

Мир менялся, но вместе с ним менялись и их идеалы, подвергаясь жестокой проверке реальностью. И даже импортный полиэтиленовый пакет, некогда символ недостижимой мечты, превратился в банальный предмет быта, утратив свой сакральный смысл.

Наступил XXI век. Век, о котором братья Стругацкие писали свои пророческие и вместе с тем печальные книги. Век, который принес с собой новые технологии, новые возможности, но не принес главного - ответа на вопрос, как сделать человека по-настоящему счастливым.

В 2012 году не стало Бориса Натановича. Аркадий Натанович пережил брата на десять лет, словно бы не желая оставаться в этом мире в одиночестве.

И вот, когда пришло время прощаться с последним из великих фантастов, в доме Стругацких нашли тот самый, бережно хранимый импортный полиэтиленовый пакет.

Он пожелтел от времени, покрылся мелкими трещинками, но не утратил своей символической силы. Словно последний привет из прошлого, он напоминал о том, как много значили для братьев их идеалы, их мечты, их вера в светлое будущее.

И тогда было решено похоронить Бориса Натановича, завернув его тело в этот пакет. Не из кощунства, нет. А из желания отправить его в последний путь с тем, что символизировало для него целую эпоху. Эпоху мечтателей и романтиков, веривших в силу человеческого разума и в то, что когда-нибудь на Земле наступит настоящее счастье.

Кто не знает плодовитых сочинителей фантастических повестей и романов, вездесущих, всюдупроникающих и до бесконечности печатающихся братьев Стругацких, которые, правда, как и их многочисленные коллеги по придворной литературе времен застоя, ныне гордо и непререкаемо объявили себя жертвами и страдальцами минувшей эпохи. И ладно бы! И сочиняли бы себе утопии с невероятными приключениями на манер американских вестернов. Тешили бы юную поросль байками о похождениях сыщиков-«прогрессоров». Так нет ведь. Мало этого! Надо братьям-сочинителем подлить маслица в костер, прямо не терпится! И появляется в двух номерах «Юности», а затем и отдельной книгой нечто бесформенное и многозначительное под заголовком «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя».

Авторы показывают нам неких «хиппарей» будущего, потомков нынешних, но не утруждают себя созданием хотя бы некоторой правдивости, с таким же успехом можно было бы «пересадить» обитателей коммун 60-х годов прошлого века в нынешнюю дискотеку. Тут же игры в демиургов-воландов, со всей вытекающей из них чертовщиной, слабенькая, но отчаянная попытка приблизиться к М. А. Булгакову. Короче, скучный роман – серый и вялый. Язык же для Стругацких обычный, их язык. И если ныне вполне обоснованно принято говорить о литературе русской и литературе русскоязычной, то творения братьев-сочинителей, пожалуй. ни к той, ни к другой не отнесешь. Скорее это некая калька с английского, приправленная техницизмами, полублатным модным жаргоном, мерзкими словечками, рассыпанными тут и там, типа «дристун», «дрисливый» и прочее. И все бы это, вместе взятое, не заслуживало бы того внимания, которое мы оказали ему, если бы не два момента, на которых стоит остановиться, ибо это уже не шутки и фантазии, да и не просто пошлость и серость, а кое-что позначительнее.

Первое. В романе Стругацких действует персонаж, именуемый Иоанном Богословом, причем ему отведено довольно-таки много места, выписан он с особым тщанием. Другое дело – как выписан. Для христиан всего мира имя Иоанна Богослова – святыня, а сам он недостижимый образец для подражания, подвижник, символ целомудрия, чистоты, честности, праведности. Среди апостолов наряду с Петром он занимает ведущее место. Он любимейший ученик Иисуса Христа, во время тайной вечери «возлежавший на его груди», то есть пользовавшийся абсолютным доверием. Среди апостолов Иоанн Богослов единственный (!!!), кто сохранил твердость духа после ареста Иисуса Христа. Лишь он стоял на Голгофе у креста с распятым Иисусом. Именно ему, Иоанну, завещал Христос быть приемным сыном Богородице, деве Марии, охранять ее, беречь от невзгод житейских. Он автор Евангелия от Иоанна и Апокалипсиса, называемого также Откровением Иоанна Богослова. Для христианской церкви он аскет-провидец, духоносец, одна из центральных фигур самого христианства. То, что выделывают с христианским святым, апостолом братья-сочинители, трудно объяснить. По Стругацким, Иоанн и его брат Иаков – «хулиганы и шкодники», «гопники», «сущие сукины сыны, бичи божьи и кобеля-разбойники». А вот их мораль: «Они вообще не хотели работать. С какой стати? Они хотели жить весело, рисково, отпето – играть ножами, портить девок, плясать с блудницами и распивать спиртные напитки». Все это от слова до слова противоречит библейским текстам. Зачем, во имя чего унижать, опошлять, очернять то, что свято для многих сотен миллионов христиан нашей планеты? Но далее, Иоанн с братом «прогуливали хабар (!) в компании шлюх и подельщиков в одном из притонов». Далее, «дельце было пустяковое, они зарезали поддатого горожанина». Язык Стругацких соответствует поставленной задаче – читатель ни на секунду не должен сомневаться, что речь идет о подонках, о самом дне преступного мира, а ради этого можно и современную «феню» внедрить в первый век нашей эры. Иоанна ссылают на остров Патмос. Описание святого таково: «полуголый, вываренный в кипящем масле, облезлый профессиональный бандит (!)». На острове он ведет себя соответственным образом – «изувечено четверо рабов… Бандит лишил их гениталий». Были, правда, у персонажа Стругацких и иные интересы. «Иоанн напивался. Свободных женщин на острове не было. Он обходился козами»! При всем при том «никаких иных желаний у него не возникало», и вообще он «был счастливейшим человеком». Общался он с пастухами. Пили и обсуждали «все тонкости приятного занятия», то есть как «выбирать животное», «подготовить его к употреблению», «чтобы в удовольствии ничего не было потеряно». Этакие симпозиумы скотоложцев! По всей видимости, сочинителям мало того, что в печати смакуются подробности практически всех извращений, им непременно надо втянуть в таковые и библейских персонажей, для остроты. И прочего. Чтобы не дай Бог читатель не подумал, что христианство основывалось людьми достойными. Далее, вел себя Иоанн так: «Он заикался, как паралитик. Он заплевывал себе всю бороду». Можно долго еще приводить примеры. Но слишком уж противно. Скажем лишь, что Откровение Иоанна Богослова, часть Священного писания, братья-сочинители называют «кешер». И поясняют – «словечко из арамейской фени, означающее примерно то же самое, что нынешний „роман“,– байка, рассказываемая на нарах в целях утоления сенсорного голодания воров в законе»!

Отходчив народ российский, незлопамятен и по-христиански всепрощающ. Приходят новые поколения, забываются плачи и стоны. И все повторяется!

Из номера в номер вся «прорабская» пресса, будто по взмахам палочки одного дирижера, пугает обывателя жупелом русского национализма. Мало статеек, и в ход идут романы, повести, рассказы и рассказики. Ведь газетная информация может и взволновать, и потрясти, и расстроить, но она быстро забывается. А если подается слишком часто, так и просто надоедает. Иное дело художественные образы, проникающие в глубины сознания и подсознания, закрепляющиеся там. Человек может забыть сюжет, героев, но страх и тревога внутри его остаются. Таково воздействие «образов», порциями впихиваемых в читателя Стругацкими. С завидным постоянством последние впрыскивают чередующимися наркотическими дозами в сознание одну-единственную мысль: мир поделен на гонимых и гонителей! И с каким бы старанием братья-сочинители ни пытались играть в «борьбу с национализмом», видно невооруженным взглядом, что «гонимые» – это, разумеется, евреи, а злобные и жестокие «гонители» – русские.

Политическая борьба последних трех лет высветила достаточно четко, кто заинтересован в раздувании «еврейского вопроса», откуда льется черным потоком грязь на русский народ, откуда несутся бесконечные сетования на судьбину «бедных евреев», затравленных до предела, ну, дальше некуда просто! Как бы ни хотелось нам остаться в стороне, не влезать во все эти дрязги, но кружащие над страной, над ее руинами-развалинами «ястребы-прорабы» сделать нам этого не позволят. За дело они взялись крепко! И на знамени их четко выведено одно слово – русофобия!

Подавляющему большинству еврейского народа претит бесконечное подчеркивание их национальной принадлежности. Да и кому может понравиться бесконечное напоминание – ты такой, ты сякой. Сочинители же беспрерывно и настойчиво бьют в одну точку, вдалбливая еврею одну и ту же мысль: «Это ты гонимый, не забывай об этом ни на минуту, это за тобой охотятся националисты-черносотенцы, боевики, твоей беды они желают, помни об этом всегда и детям накажи помнить!» Слова иные, манера иная, но в память закладывается именно это – страх! Какая же это борьба с проявлениями национализма?! Это не борьба, это сам национализм, страшный, полускрытый, и есть.

Еще Бен Гурион инструктировал сторонников своих идей в таком вот духе: там, где евреи забыли о том, что они «избранные», что они «гонимые», что «жизнь их на волоске», надо создавать специальные подразделения, которые бы тем или иным образом напоминали евреям, что они не такие, что опасность их подстерегает от гонителей на каждом шагу, и так далее, и тому подобное. Все это, дескать, помогает «избранному народу» ощущать свою избранность, не распыляться, не ассимилироваться. Некоторым из наших сочинителей стоило бы крепко задуматься, стоит ли вольно или невольно исполнять заповеди сионистских лидеров, запугивая евреев мифическими гонителями?

Прежде всего хотелось бы решительно отмежеваться от спекуляций на
тему национальности Стругацких. Представление о том, что еврей никем,
кроме антифашиста, быть не может, основано на непонимании того простого
факта, что германским нацизмом 1933-1945 г., густо замешанным на
параноидальной юдофобии его лидеров, возможные формы фашизма отнюдь не
исчерпываются. И более того - фашизм вполне может рядиться в
антифашистские одежды. Что же такое фашизм в общем виде? Это
тоталитарный строй, реализующий примат интересов государства над
интересами личности, допускающий (в отличие от коммунизма) ограниченную
экономическую свободу и, как правило, опирающийся на более или менее
явную националистическю идеологию, включающую в себя ксенофобию и культ
высшей расы. (Заметим, что "идеальный", утопический коммунизм последней
составляющей начисто лишен; в реальном мире он, правда, с успехом
заменяет национальную вражду классовой, но в будущем бесклассовом
обществе реализует полное равноправие и интернационализм.) Посмотрим же
теперь на мир Полудня.

Прежде всего заметим, что этот мир вполне тоталитарен. В нем нет
концлагерей (Стругацкие о них не пишут, и мы, следуя взятым на себя
обязательствам, не будем считать, что они лгут или скрывают правду),
однако в нем имеется весьма зловещая и притом весьма могущественная
организация КОМКОН-2. Которую впору сравнить даже не с гестапо, а с
инквизицией, ибо ее основная задача - торможение научно-технического
прогресса. В определенном смысле это даже хуже прямого истребления
неугодных режиму, ибо, как сказал Ромен Роллан, "Трижды убийца тот, кто
убивает мысль". Впрочем, прямым убийством неудобных людей комконовцы
тоже не брезгуют, причем даже не отягощая себя какими-либо судебными
формальностями - см. "Жук в муравейнике". Собственно, сами авторы вполне
отдают себе в этом отчет, утверждая открытым текстом, что основная идея
"Жука" - если в обществе, даже самом хорошем, есть тайная полиция с
неограниченными полномочиями, в таком обществе будут убивать невинных.
Утверждается это вроде бы с осуждением, однако КОМКОН-2 не клеймится и
не ликвидируется, как преступная организация, а Сикорски, лично
застреливший Абалкина, именуется не преступником, а "несчастным".
Жертва, мол, обстоятельств, прямо как какой-нибудь Буданов или Ульман.
То есть авторы осуждают "перегибы на местах" (да и то деля сочувствие
между жертвой и убийцей), но вовсе не систему тайной полиции, цензуры и
деструктивного политического вмешательства в науку в целом.

Продолжим анализ "самого хорошего общества". Почему в нем нет
концлагерей, кстати? И вроде бы даже наоборот - открыто борются с
режимом диссиденты типа Бромберга, есть целое "движение дзюидистов",
отстаивающее право науки развиваться без ограничений... Однако движение
это, во-первых, предельно маргинализировано властью, его участники
именуются не иначе как "экстремистами" (хотя не имеют разрушительных
целей, не практикуют террористических методов и отнюдь не отрицают
необходимости _разумного_ контроля над потенциально опасными
технологиями). Во-вторых, прямым репрессиям не подвергается разве что
сам Бромберг - этакий выставочный, демонстрационный образец (вот, мол, у
нас тоже есть оппозиция), находящийся под прочным колпаком КОМКОНа-2, по
своей психологии совершенно не способный к конспирации и, главное, не
предпринимающий никаких практических действий - и в силу всех этих
обстоятельств для режима совершенно не опасный, хотя и вызывающий
понятное раздражение у комконовской верхушки. О том, насколько мало его
реальное влияние, говорит тот факт, что рядовым комконовцам (а уж тем
более, по-видимому, обычным гражданам) он практически неизвестен
("Старикан Бромберг был экстремистом-теоретиком, и именно по этой
причине, вероятно, он ни разу не попал в поле моего зрения"). Для тех
же, кто пытается бороться с системой тоталитарного подавления науки не
на словах, а на деле, все куда менее безоблачно: "Именно такие
экстремисты-практики и были основными клиентами нашего КОМКОНа-2". Что
именно с ними делают, не уточняется. Если лагерей и в самом деле нет,
то, вероятно, все ограничивается душеспасительными беседами в неких не
слишком уютных кабинетах, из которых бунтари выходят "все понявшими и
осознавшими", а для особо упорных - запретами на профессию.

Очевидно, что ограничиться подобными мерами режим может лишь в том
случае, если оппозиция ему весьма незначительна. Первая причина, почему
мир Полудня обходится без лагерей - реальных борцов с системой просто не
появляется в сколь-нибудь значимых количествах, даже среди ученых,
казалось бы, напрямую заинтересованных в борьбе за свободу науки. И
достигается это очень просто - все дети этого мира воспитываются в
интернатах, под вдумчивым присмотром специалистов, интересующихся,
разумеется, не только их физическим здоровьем и успехами в точных
науках. То есть мир Полудня держится на массовом промывании мозгов с
самого юного возраста, и дело это поставлено на твердую научную основу;
на фоне такой системы даже гитлерюгенд, все-таки не изымавший детей из
семьи, выглядит анархической вольницей.

Кстати, насколько эффективно это промывание, хорошо видно и на
примере "Далекой Радуги", героев которой - жителей достаточно обширной
земной колонии - охватывает настоящая вакханалия самопожертвования. Они
абсолютно не ценят свою жизнь, не пытаются спастись. Это типичное
поведение зомби. Решение пожертвовать учеными, весьма ценными для
общества в целом - и работавшими над таким важным проектом, как
нуль-транспортировка - ради спасения совершенно заурядных детей
выглядит, на первый взгляд, непростительно глупым для фашизма. Но не
будем забывать, что фашизм мира Полудня - особенный,
мракобесно-инквизиторский. В мире, где правит бал КОМКОН-2, трудно
ожидать должного уважения к науке; неудивительно, что ею легко жертвуют
ради идеологии. Не исключено, что гибель ученых на Радуге - о да,
добровольная, мы не подвергаем это сомнению! - была ничем иным, как
заметанием следов после эксперимента, вызвавшего катастрофу. Впрочем,
как бы мы ни стремились верить авторам на слово, в случае с Радугой
лживость официальной версии проявляется явным образом: Горбовский, якобы
оставшийся на верную смерть вместе со всем экипажем, позже
обнаруживается на Земле живой и здоровый. И это, заметим, никого не
удивляет и не возмущает - еще одно свидетельство тотальной
зомбированности.

Но борьба с реальной оппозицией - это лишь одна из функций
концлагерей. Вторая - экономическая, но она как раз более важна для
коммунизма; фашизм, как более совершенный в экономическом плане строй,
менее зависим от принудительного труда, а в условиях высоких технологий,
по всей видимости, независим от него вовсе. Вообще экономика мира
Полудня - самый тонкий момент, у Стругацких о ней нет практически
ничего. Но из того, что в этом мире нет нищеты, голода и тотального
дефицита, мы можем сделать вывод, что это все же не экономика
коммунизма; в то же время совершенно ясно, что это и не экономика
свободного рынка. Возможно возражение, что отсутствие нищеты - довод
против лишь реального коммунизма, но не идеального, утопического.
Хорошо; рассмотрим принцип идеального коммунизма "от каждого по
способностям, каждому по потребностям". Из него следует, что дефицита в
таком обществе нет вообще. Меж тем в мире Полудня он есть; в "Далекой
Радуге" наглядно показано, как научные работники целой планеты ждут в
очереди поставок дефицитного оборудования, которое не является чем-то
уникальным, требующим для своего создания всех ресурсов цивилизации -
ульмотроны явно серийно производятся промышленностью - и тем не менее их
категорически не хватает на всех. "Существует очередь внеочередников, и
ты там восьмым." Заметим - стоящими в этих очередях движут даже не
личные (хотя идеальный коммунизм должен удовлетворять и их), а вполне
общественные интересы, и все же наладить устраивающее всех снабжение не
получается (кстати, показателен и тот факт, что на планете, где ведутся
важные и опасные опыты, оказывается один-единственный корабль снабжения,
и он же - единственный пригодный для эвакуации). Так что скорее всего
экономика мира Полудня - фашистского типа, с главенствующей ролью
государства (справляющегося со своей ролью не без греха, в том числе и
по части снабжения важных исследований) и частной инициативой на низовом
уровне, обеспечивающей бытовой комфорт рядового гражданина. Правда,
наличных денег в этом мире явно нет, но, возможно, они просто
окончательно виртуализировались, и все расчеты автоматически происходят
между компьютерами в безналичной форме, или же частная инициатива
держится на ином обменном эквиваленте, скажем, информации. Такие догадки
могут показаться натянутыми, но напомню, что они сделаны по принципу
исключения других альтернатив: экономика Полудня слишком хороша для
реального коммунизма и слишком плоха для идеального, при этом известно,
что она не является либерально-рыночной.

Наконец, третья функция концлагерей напрямую отвечает ксенофобской
сущности фашизма. Это, в дополнение к борьбе с врагами реальными -
создание иллюзии врага, образа-страшилки, которым надлежит пугать
обывателей, вынуждая их отбросить все сомнения и еще теснее сплотиться
вокруг вождей. Но с этой точки зрения, чем страшнее и неуловимее будет
враг, тем лучше (до определенного предела, конечно, за которым
начинается паника и капитулянтство). А потому совершенно необязательно
назначать кого-то конкретного на его роль и сажать в лагерь; лучше, если
враг будет таинственно-неопределенным, могущественным и грозящим
откуда-то извне - из-за океана или, в случае космической цивилизации, из
глубин космоса. Как мы знаем, в мире Полудня такой враг существует
просто как на заказ - это полумифические Странники.

Велик соблазн, конечно, впасть в конспирологию и предположить, что
никаких Странников на самом деле нет, а якобы невозможные для земной
науки артефакты создаются в секретных лабораториях КОМКОНа-2 на базе тех
самых технологий, которые он не позволяет внедрять. Ну или, по крайней
мере, Странников нет как единой культуры, а их следы на самом деле
принадлежат совершенно разным, не связанным между собой цивилизациям. Но
мы не будем отказываться от исходно заявленного принципа строгого
следования тексту. Итак, согласно Стругацким, цивилизация Странников
существует реально. Но нигде - нигде! - в текстах романов нет реальных
свидетельств враждебности Странников по отношению к людям. Или к
каким-либо разумным существам вообще - а вот сведения об их помощи
другим цивилизациям (к примеру, аборигенам Надежды) имеются. (Защитники
"Мира Полудня" в этом месте очень любят вспоминать спутник-автомат,
сбивший корабль родителей Малыша. Однако этот спутник был запущен сто
тысяч лет назад, причем, что признали даже сами земляне, именно что в
целях защиты негуманоидной цивилизации планеты - и, кстати, нес лишь два
заряда; очевидно, что оружие галактических агрессоров выглядело бы
совсем по-другому.) Тем не менее, боязливо-враждебное отношение к
Странникам принимается, как должное. Более того. В то время как земляне,
с помощью службы прогрессоров, беззастенчиво вмешиваются в дела менее
развитых цивилизаций по всему космосу и считают это благом, мысль о том,
что аналогичной деятельностью занимаются Странники в отношении них
самих, приводит их в ужас. Честные идеальные коммунисты не могут
относиться подобным образом к интернациональной помощи старшего брата,
независимо от расовой принадлежности такового. Честные фашисты - не
могут относиться иначе.

Впрочем, Странники - отнюдь не единственный объект ксенофобии людей
мира Полудня. В этом вопросе фашисткая сущность этого мира, а заодно и
авторских взглядов, проявляется в полной мере. "Высшей расой",
"истинными арийцами" здесь являются люди (ну и чуть в меньшей степени -
другие гуманоиды, к которым люди (земляне) обычно относятся с оттенком
покровительства; исключением - и весьма показательным! - является разве
что пиетет, который земляне испытывают к гуманоидной цивилизации Тагоры,
переплюнувшей в своем наукофобском антипрогрессивном мракобесии саму
Землю). И, кстати, именно люди (включая неотличимых от человека
гуманоидов) являются доминирующей расой в Галактике (поскольку об актах
геноцида или иных мероприятиях, обеспечивших такое положение дел, в
романах не сказано, остается констатировать, что вина за столь странную
диспропорцию лежит уже не на героях, а на авторах). Негуманоиды
встречаются редко и явно играют в Галактике второстепенные роли. Одного
из них бравый землянин из "Полудня" просто пристрелил на охоте. Правда,
по ошибке. Но вообще, прибыв в чужой мир (не защищенный строгими
законами, царящими дома), развлечения ради палить, не разобравшись, по
неизвестному существу - это типично фашистский стиль поведения.
Негуманоиды из "Малыша" - нечто настолько странное, что вообще толком
непонятно, что они из себя представляют; они спасли земного ребенка и
тем заслужили снисхождение, но все равно герои относятся к ним скорее с
опаской, чем с симпатией. Вообще же из негуманоидов чаще всего
упоминаются (и, вероятно, наиболее симпатичны героям и авторам)
голованы. Весьма показательная раса. Во-первых, происходят они от собак
- "друзей" (а на самом деле - рабов) человека. Во-вторых, они не
являются продуктом самостоятельной эволюции, это - мутировавшие собаки
людей Саракша и, стало быть, вторичны по отношению к последним.
В-третьих, на Земле они живут в гетто. О, конечно, по их собственной
просьбе! Дабы их круглые сутки не доставали зеваки, желающие поглазеть
на говорящую собачку. И, очевидно, у голованов есть все основания
ожидать именно такого поведения, весьма странного для идеальных
коммунистов-интернационалистов, но вполне органичного для фашистов, с
брезгливым любопытством разглядывающих представителей низшей расы.

Но это все еще цветочки. Земляне не брезгуют и преднамеренными
убийствами на расовой почве. Особенно показательно их отношение к
небиологическому разуму. Массачусетскую машину убили только за то, что
она осмелилась мыслить! И позже оправдывали это варварское, чудовищное
убийство беззащитного существа, едва успевшего осознать себя,
пропагандистскими брошюрами типа "Массачусетский кошмар",
"Массачусетский ужас". Да, конечно, там был кошмар и ужас, но отнюдь не
в поведении машины... Это было даже больше, чем просто убийство
безвинной личности - это был геноцид, поскольку Массачусетская машина
была единственным представителем своего вида. В каком-то смысле деяние
"светлых" людей мира Полудня даже хуже, чем Холокост, ибо тот уничтожил
все-таки не всех евреев... Причем никакого зла Машина не могла причинить
даже теоретически: что может сделать один лишь мозг, без "рук и ног"?
Ведь никто не заставлял людей подключать эту машину к системам
управления ядерными реакторами или чем-то подобным! "Чертову дюжину"
киборгов не стали истреблять напрямую; им просто создали невыносимый
психологический климат, выставляя безумцами, фанатиками, уродами, "злыми
волшебниками" и в итоге довели до самоубийства - несомненно, с точки
зрения пропаганды "расовой чистоты" подобный конец "отщепенцев" куда
эффективней участи мучеников. А все тот же Абалкин? Его убили только за
его искусственное происхождение - притом, что во всем прочем он вообще
не отличался от человека... Правда, другие "подкидыши", не пытавшиеся
соединиться со своими "детонаторами", вроде бы избежали уничтожения - но
показателен тот факт, что, при полном отсутствии реальных доказательств
опасности такого соединения, из всего множества возможных объяснений
природы подкидышей и их медальонов люди "светлого мира Полудня" выбрали
одно - бомба и детонатор. Вполне официальной дискриминации подвергаются
и андроиды, которым запрещено жить на Земле, хотя они также не
отличаются от людей ничем, кроме искусственного происхождения (Абалкин,
столкнувшись со "странным" к себе отношением, поначалу решил, что он
андроид).

Вполне показательно, конечно, и отношение людей мира Полудня к
люденам - однозначно-враждебное даже еще до того, как сущность люденов
стала ясна. Идеальные коммунисты должны альтруистически порадоваться за
братьев, достигших более высокого уровня развития, чем они; для фашистов
же узнать, что высшей расой являются вовсе не они - это тяжелейший,
катастрофический шок. Забавно наблюдать метания комконовца, который
только что пылал праведным гневом в адрес люденов, а затем обнаружил,
что сам люден. Точь-в-точь рьяный гестаповец, узнавший о своих еврейских
корнях...

Итак, "светлый мир Полудня" - это мир, где государство препятствует
развитию науки, мир тайной полиции и бессудных убийств, мир тотального
промывания мозгов, мир параноидальной ксенофобии, махрового
антропорасизма и геноцида. Если так выглядит Свет, то, право же, Тьма
куда предпочтительней...

>>53903
>>53904
>>53905
PPS. Фактически правоту выводов данной статьи признали (еще до того, как она была написана) сами Стругацкие.
В предисловии к сборнику "Время учеников" Б.Стругацкий писал: "В последнем романе братьев Стругацких, в значительной степени придуманном, но ни в какой степени не написанном; в романе, который даже имени-то собственного, по сути, лишен (даже того, о чем в заявках раньше писали <название условное>); в романе, который никогда теперь не будет написан, потому что братьев Стругацких больше нет, а С._Витицкому в одиночку писать его не хочется, - так вот в этом романе авторов соблазняли главным образом две свои выдумки.
Во-первых, им нравился (казался оригинальным и нетривиальным) мир Островной Империи, построенный с безжалостной рациональностью Демиурга, отчаявшегося искоренить зло. В три круга, грубо говоря, укладывался этот
мир.
Внешний круг был клоакой, стоком, адом этого мира - все подонки общества стекались туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные убийцы, насильники, агрессивные хамы, извращенцы, зверье, нравственные уроды - гной, шлаки, фекалии социума. Тут было ИХ царствие,
тут не знали наказаний, тут жили по законам силы, подлости и ненависти. Этим кругом Империя ощетинивалась против всей прочей ойкумены, держала оборону и наносила удары.
Средний круг населялся людьми обыкновенными, ни в чем не чрезмерными, такими же как мы с вами - чуть похуже, чуть получше, еще далеко не ангелами, но уже и не бесами.
А в центре царил Мир Справедливости. <Полдень, XXII век>. Теплый, приветливый, безопасный мир духа, творчества и свободы, населенный исключительно людьми талантливыми, славными, дружелюбными, свято следующими всем заповедям самой высокой нравственности.
Каждый рожденный в Империи неизбежно оказывался в <своем> круге, общество деликатно (а если надо - и грубо) вытесняло его туда, где ему было место - в соответствии с талантами его, темпераментом и нравственной потенцией. Это вытеснение происходило и автоматически, и с помощью
соответствующего социального механизма (чего-то вроде полиции нравов). Это был мир, где торжествовал принцип <каждому - свое> в самом широком его толковании. Ад, Чистилище и Рай. Классика.
А во-вторых, авторам нравилась придуманная ими концовка. Там у них Максим Каммерер, пройдя сквозь все круги и добравшись до центра, ошарашенно наблюдает эту райскую жизнь, ничем не уступающую земной, и общаясь с высокопоставленным и высоколобым аборигеном, и узнавая у него все детали устройства Империи, и пытаясь примирить непримиримое, осмыслить неосмысливаемое, состыковать нестыкуемое, слышит вдруг вежливый вопрос: "А что, у вас разве мир устроен иначе?" И он начинает говорить,
объяснять, втолковывать: о высокой Теории Воспитания, об Учителях, о тщательной кропотливой работе над каждой дитячьей душой... Абориген слушает, улыбается, кивает, а потом замечает как бы вскользь: <Изящно. Очень красивая теория. Но, к сожалению, абсолютно не реализуемая на
практике>. И пока Максим смотрит на него, потеряв дар речи, абориген произносит фразу, ради которой братья Стругацкие до последнего хотели этот роман все-таки написать.
- Мир не может быть построен так, как вы мне сейчас рассказали, - говорит абориген. - Такой мир может быть только придуман. Боюсь, друг мой, вы живете в мире, который кто-то придумал - до вас и без вас, - а вы не догадываетесь об этом...
По замыслу авторов эта фраза должна была поставить последнюю точку в жизнеописании Максима Каммерера. Она должна была заключить весь цикл о Мире Полудня. Некий итог целого мировоззрения. Эпитафия ему. Или -
приговор?.."

Время для пасты.

СТРУГАЦКИЕ И РАЗВАЛ СССР

Я долго не мог понять, почему меня воротит от этих авторов. Вот всю жизнь воротит. Как начинаю читать "Трудно быть богом" - так не могу дальше пары страниц продраться. С какого места ни начну - так хочется взять и удавить аффтаров.

Трилогию "Обитаемого острова" я таки осилил, но через тошноту, чисто ради интриги.

И вот намедни я понял, что меня коробит в их писульках.

ИМПОТЕНЦИЯ.

Глубокая властная импотенция. Стругачи описывают любого, вроде бы, положительного героя как тряпку и слюнтяя, озабоченного вопросами "Смогу ли я? Способен ли?" (С). Это даже не бабы. Это ПИДОРЫ. В худшем смысле изо всех возможных.

Из книги в книгу кочует эта духовная импотенция. Румата Эсторский связан по рукам и ногам своей "ни в рот, ни в жопу моралью", которая не позволяет ему вырезать нахрен сотню-другую кровавых дикарей. Максим Камерер тоже нихрена не может сделать на Саракше, ибо мечется, аки ужаленый в жопу кролик между "хочется" и "не можется". Да и руководятлы во всех этих произведениях тоже чуть что - дергают героев за поводок, не позволяя им никакой самостоятельности в политике.

И от этой властной импотенции ТОШНИТ.

Для сравнения посмотрите американское кино и почитайте американскую фантастику. Пол Атрейдес на Арракисе ВЫРЕЗАЕТ НАХРЕН всех противников. Арагорн с Ловеласом режут орков целыми пачками. Что вытворяют в галактике "блаародные" Жидаи - вы все прекрасно знаете. Вырезают целыми планетами.

Вы спросите, при чем тут развал СССР? А всё просто!

Русская молодежь воспитывалась в духе тотальной импотенции. От Толстого с его импотентным Петей Безухим и Достоевского с его вечно обоссаными долбоёбами а-ля Раскольников - до стругачей с их не менее импотентным Руматой Эсторским. Других книг НЕ БЫЛО. И эту гниль, эту дрянь, эту импотенцию власти вбивали в молодежь кувалдой школы, ВУЗа и телеящика.

Советская власть до усрачки боялась активной молодежи, ибо была импотентна сама. А молодежь, естественно, набрасывалась на всяких Рэмбо и Терминаторов, как только их можно стало посмотреть. И именно в этом есть корень любви русской молодежи к США!

Энергия! Задор! Активность!

Победить! Преодолеть!!!

Неважно, как ТАМ на самом деле, важно ЧТО МЫ ВИДИМ. А видим - Рэмбо и Терминатора.

А что транслировали "родные" СМИ и школа? Сиди тихо, не высовывайся, без тебя всё решат. Бить морду хулигану и провокатору - НЕ СМЕТЬ!

И вот итог: ПРОСРАЛИ СТРАНУ.

А американская молодежь воспитывается на максимах "Бери от жизни всё!" и "Убей всех врагов!". И поэтому сегодня Россия прогибается под США, а не наоборот.

Так что гуманисты идут нахуй шагом быстрым!

Так ведь удивительно, что ДАЖЕ СЕГОДНЯ большинство граждан бурно эякулируют при упоминании Стругацких!
Ведь сегодня есть доступ к любой литературе. Херберт, Толкиен, ЛеГуин, Брэдбери, Шекли - любая фантастика и фентези!
Но нет! Бывшие МНСы надрачивают на этих сутулых жидов Стругацких.
Вкус детства, ебать...