Меня очень сложно обвинить в том, что я 8 лет не замечал творящееся на Донбассе. Я, конечно, и замечал, и говорил. Харьков - второй родной город для меня, но когда я видел в тамошних пабликах комменты про одесскую горелую вату и недочеловеков-драмбассян, мне не хотелось иметь ничего общего с этим городом. И про президента Порошенко, который обещал избирателям, что дети на Донбассе будут сидеть в подвалах, тоже говорил. И про зверства "Айдара", "Углегорска" и "Азова" (кстати, азовцы, одни сумевшие сохранить "славные" традиции 2014 года - единственные, кого сейчас не жалко).

И про то, что русский язык в стране, где веками живут русские, вытесняется вплоть до наказаний для официантов и продавщиц, обращающихся к покупателю на русском, не говоря уже обо всём другом. И я говорил то, что говорит советник Зеленского Сивохо - что действия самоназначенного и.о. президента Турчинова весной 2014-го были преступны. И смеялся над расисткой идиотией про "свободных украинских славяноариев, противостоящих азиатским финно-уграм", и о проспекте Шухевича говорил, и о многом другом.

Я говорил, что украинская культура провинциальна, и сознательно задавливать в её пользу культуру русскую, одну из важнейших мировых культур, глупо. А уж про украинскую экономику я слова хорошего не сказал, и тут уж точно заслуженно - история украинской экономики последних тридцати лет есть история непрерывных потерь.

В общем, меня очень сложно обвинить в том, что я чего-то не замечал, не был патриотом своей страны или испытывал иррациональную симпатию к Украине.

2. Всё вышеперечисленное уходит на второй план, потому что наша страна пошла на чудовищный и, к сожалению, непоправимый шаг.

Можно долго обсуждать, откуда взялось украинское государство и существует ли украинская нация. Правда в том, что она уже существует здесь и сейчас. Из аморфного, расколотого, сомневающегося, колеблющегося населения Украины за несколько дней появилась монолитная нация, сплочённая ненавистью к русским. Я вижу человека, всю жизнь принципиально говорившего на русском и смеющегося над официальной украинской риторикой; сейчас он постит фото с автоматом и жёлто-синим флажком на рукаве. Я вижу людей, никогда не переходивших на украинский; сейчас они не переходят на русский.

Англичане и французы не воевали уже двести лет, но до сих пор продолжают недолюбливать друг друга. Вторая мировая закончилась почти сто лет назад, но поговорите с каким-нибудь старым греком - и вы услышите от него столько интересного про немцев (которые дают ему работу на курортах) и их историческую роль, что сильно удивитесь.

Я не понимаю, как можно искренне считать, что братство и единство можно принести с кишками, намотанными на танковые гусеницы. Я не понимаю, как можно - после всего того, что мы узнали за последние несколько дней - верить, что украинцы только и мечтали, что на их землю придёт бородатый человек с автоматом и освободит их, превратив их город в Новый Грозный со всеми преимуществами в виде специализированных подвалов для всех, кто оставляет неправильный комментарий в инстаграме главного бородатого человека с автоматом.

В первые дни российская армия, кажется, избегала боёв в городах или, по крайней мере, использования тяжёлых вооружений в жилой застройке. Это было благородно - готовность жертвовать своими жизнями ради гражданских. Русский солдат был, есть и будет храбрый и благородный солдат, его мало убить - надо ещё свалить. Но "битвы в кружевах" остались в Галантном веке, а в современной войне благородству не остаётся места. Я не понимаю, кем надо быть, чтобы верить, будто можно занять страну в полмиллиона квадратных километров с тридцатью миллионами человек населения, не оставив по пути десятки тысяч трупов.