>>27276
В камеру, где паханом сидел Леонид Каганов, кинули зеков с этапа. Один из них был Понасенков. Он уже смирился с мыслью отсидеть двадцать лет и начал либеральничать, пользуясь авторитетом от тяжелого срока и свободой слова.
Понасенков стал ходить по камере и хорошо поставленным голосом материться на всю камеру в адрес надзирателей и русни. Только его и слышно. Ходил по наглухо либеральной и без него камере и одно талдычил: «Русню на ножи! Ебаная петушня! Русня это народ-пидар, народ-гной, народ-гнида, народ-мразь, народ-говно, народ-хуесос! А ментов на бутылку всех! Суки ватные!". Один зек его спросил:
— Что это менты тебе так насолили?
— Да «отмели» падлы деньги и анашу.
Каганов заметил, что очень уж сильно Понасенков распоясался, никак не может успокоиться. Подозвал его, спросил:
— Как звать?
— Евгений Понасенков, погоняло Белый Русский Дворянин Серебряного Века, историк, музыкант, певец, эстет, либерал, рыночник, западник, русофоб, интеллигент, оппозиционер, интеллектуал, блогер, писатель.
— Чифирь пьешь?
— Пью.
— Эй, ты, — крикнул Каганов шнырю, — завари чифирю. Человек попьет, может, успокоится.
Шнырь взял миску, начал кипятить воду. Каганов подошел к нему и тихо так сказал:
— Кидай каблук от ботинка и вари, а еще харкни туда.
Шнырь посмотрел на него, ответил:
— Понял.
И стал вываривать каблук. Вода получилась черная-пречерная. Шнырь слил ее в кружку и позвали Понасенкова чифирить.
— Пей сам, — сказал шнырь Понасенкову, — мы только недавно чифирили. А тебя от уважухи угощаем, сразу видно, какой ты красивый да умный!
Понасенков стал гордо пить и рассказывать, как менты его шмонали и нашли деньги и анашу. Когда он допил, Каганов спросил:
— Ну, как чифирь?
— Класс. Напоминает настоящий дворянский иван-чай, еще его называют русским или копорским чаем (по имени места – Копорье – где производили основную массу чая). Он был популярен не только в России, мы экспортировали его и в Европу, где напиток был популярен под именем «русского чая» вплоть до Первой Мировой войны. В XIX веке иван-чай успешно конкурировал с индийским чаем! Но, к сожалению, после революции его мало уже пьют. Ебаное быдло, русня безродная!
— Кайф поймал?
— Да, — ответил Понасенков.
Тут Каганов не выдержал, рассмеялся.
— Говнохлеб ебаный! — сказал он. — Утухни, балбес. Теперь ты называешься «кожаный чифирист». Шнырь, покажи ему, что он пил.
Когда показали, Понасенков вылупил глаза, а Каганов сказал:
— Чувствую, ты первый раз на «киче», ни разу не сидел, а хотел показать себя в доску либеральным. Вот тебе и сделали проверочку. Теперь мы знаем, кто ты такой. А то ходишь по камере, жути, страху нагоняешь на людей. Вон, смотри, шнырь весь дрожит, зуб на зуб поймать не может, так ты его запугал. Он только чудом из камеры смертников вырвался, а тут ты. Сейчас побежит к «хозяину» просить, чтобы вернули его в расстрельную камеру. Вот так, Понасенков, утухни наглухо, чтобы тебя никто не слышал, а то без яиц можешь остаться. Вот когда выйдешь на волю, если выйдешь, тогда пионерам байки рассказывай, какой ты паханюга был в тюрьме. А тут не надо, ловить нас не хера.
Подошел другой либерал, спросил:
— Что вы там с Понасенковым?
— Да проверили, какой он чифирист. Оказался кожаный.
Либерал рассмеялся:
— Ну ладно, давай заварим настоящего.
Шнырь взял пачку чая и пошел заваривать. Когда заварил, позвали Понасенкова.
— Понасенков, иди попей. Вот это настоящий чифирь, — сказал Каганов. - На первый раз прощаем за почетную статью, но если будешь дальше не по акциям торговать, мы тебя сами на бутылку посадим, как русака.
Понасенков понурил голову.