— Блядь, идиот… нет, ты сам-то понимаешь, какой ты идиот?
— Не могу знать, ваше сиятельство… почему-с ругаете?
— (Треск волос на голове.) Это уже уму непостижимо. 200 процентов голосов на выборах за партию «Царь-батюшка» — хоть соображаешь, скотина, что ты наделал? Наши завзятые монархисты в Кремле — и те на стенку полезли. Сейчас к вам корреспонденты понаедут, щелкоперы масонские… а мы отдувайся за вас, дураков. Ты че, инструкции не видал?
— (Сникшим голосом.) Так точно-с, видал… целовал даже… я подумал…
— Чем ты думал? У тебя башка есть, осел безухий? Инструкция вот, все сказано: партии «Царь-батюшка» 97,68 процента, а остальное этим мудакам… То есть я хотел сказать, оппозиции. Стыдно сказать — губернатор, а выборы проводить не научился. Арифметике обучен?
— Откуда ж, ваше сиятельство-с? Три класса церковно-приходской школы.
— (Потрясенное молчание.) Ё-моё… ой, суслики лесные, двери расписные… да кто тебя губернатором-то назначил, чудо ненаглядное?
— Дык… сам царь-батюшка и назначил. У меня прабабушка из Дрездена, а его величеству на местах свои люди нужны… кроме того, я два месяца в жандармерии прослужил. Пиво подаю, умею в глаза преданно смотреть.
— (Насвистывание.) Ну, что ж… царь знает, что делает. Однако на будущее следует для новых губернаторов ввести сдачу экзамена по арифметике.
— (Тихо, слегка горячась.) Да что я-то, ваше сиятельство? Вы Кавказ возьмите, тамошние генерал-губернаторства… 300 процентов за партию «Царь-батюшка» голосует… вы ж этим абрекам ничего не говорите?
— (С нарастающей агрессивностью.) Министру хамишь? Волю себе взял. Кавказ — епархия особая. Там и 500 процентов за «Царь-батюшку» нарисуют, глазом не моргнут. Каменный век, кинжалы да аулы, мюриды с автоматами, с ними полная ясность. «Хаммеры» вот эти дикари освоили вместо ишаков — умеют взрывчатку туда пихать и взрывать присланных из Москвы беков. Но у нас-то, типа, демократия! Запад что скажет?
— (Увереннее.) А что ему нас учить, батюшка? Нешто они православные да пост держат? Завидуют они нам, ваше сиятельство, вот-те крест, завидуют!
— Гм… а ЧЕМУ тут можно завидовать-то вообще?
— Ну как… и министры у нас самые честные, и народ лучше всех живет, и Господь Бог-то нас жалует, а не их. Вот и бесятся со злости, окаянные… тьфу.
— (Расслабленно.) Ладно. Так-то оно так, но считать нормально следует. Я понимаю, с губернаторов погонят, если «Царь-батюшка» мало голосов наберет… Но тут ты перегнул реально. Оппозиция в империи тоже нужна.
— (С недоумением.) Зачем, ваше сиятельство?
— (С таким же недоумением.) Откровенно говоря, и я сам не знаю зачем… Те, кто государя не любит, у них явно с головой что-то не в порядке. Государь же, он такой у нас… он ого-го какой, батюшка-милостивец…
— (Верноподданнически) Я тоже так решил… Кроме того, мы завсегда какой свиной али бараний, кроличий грипп придумаем, чтобы население отвлечь. Оно за марлевыми масками побежит, ему разом не до выборов станет. Ну ее в жопу, эту оппозицию… Может, еще процентиков накинем, а?
— (С горьким вздохом.) Нет, все-таки ты кретин…
— (Слышен тонкий всхлип.) Зато всей душой, ваше сиятельство!
…(Конец записи)…

>>18431574
>>18431525
Вдруг он поворачивает разговор к блатным. Он слышал от надзирателя Сенина, что я редко высказываюсь о блатных, что у меня были с ними столкновения. Я оживляюсь: это — перемена ходов. Да, я их ненавижу. (Но я знаю, что вы их любите!)
И чтоб меня окончательно растрогать, он рисует такую картину: в Москве у меня жена. Без мужа она вынуждена ходить по улицам одна, иногда и ночью. На улицах часто раздевают. Вот эти самые блатные, которые бегут из лагерей. (Нет, которых вы амнистируете!) Так неужели я откажусь сообщить оперуполномоченному о готовящихся побегах блатных, если мне станет это известно?
Что ж, блатные — враги, враги безжалостные, и против них, пожалуй, все меры хороши… Там уж хороши, не хороши, а главное — сейчас выход хороший. Это как будто и
— Можно. Это — можно.
Ты сказал! Ты сказал, а бесу только и нужно одно словечко! И уже чистый лист порхает передо мной на стол:

«Обязательство.
Я, имя рек, даю обязательство сообщать оперуполномоченному лагучастка о готовящихся побегах заключённых…»

— Но мы говорили только о блатных!
— А кто же бегает кроме блатных?.. Да как я в официальной бумаге напишу «блатных»? Это же жаргон. Понятно и так.
— Но так меняется весь смысл!
— Нет, я-таки вижу: вы — не наш человек, и с вами надо разговаривать совсем иначе. И — не здесь.
О, какие страшные слова — «не здесь», когда вьюга за окном, когда ты придурок и живёшь в симпатичной комнате уродов! Где же это «не здесь?» В Лефортово? И как это — «совсем иначе»? Да в конце концов ни одного побега в лагере при мне не было, такая ж вероятность, как падение метеорита. А если и будут побеги — какой дурак будет перед тем о них разговаривать? А значит, я не узнаю. А значит, мне нечего будет и докладывать. В конце концов это совсем неплохой выход… Только…
— Неужели нельзя обойтись без этой бумажки?
— Таков порядок.
Я вздыхаю. Я успокаиваю себя оговорочками и ставлю подпись о продаже души. О продаже души для спасения тела. Окончено? Можно идти?
О, нет. Еще будет «о неразглашении». Но еще раньше, на этой же бумажке:
— Вам предстоит выбрать псевдоним.
Псевдоним?.. Ах, кличку! Да-да-да, ведь осведомители должны иметь кличку! Боже мой, как я быстро скатился! Он-таки меня переиграл. Фигуры сдвинуты, мат признан.
И вся фантазия покидает мою опустевшую голову. Я всегда могу находить фамилии для десятка героев. Сейчас я не могу придумать никакой клички. Он милосердно подсказывает мне:
— Ну, например, Ветров.
И я вывожу в конце обязательства — ВЕТРОВ. Эти шесть букв выкаляются в моей памяти позорными трещинами.
Ведь я же хотел умереть с людьми! Я же готов был умереть с людьми! Как получилось, что я остался жить во псах?..
А уполномоченный прячет моё обязательство в сейф — это его выработка за вечернюю смену, и любезно поясняет мне: сюда, в кабинет приходить не надо, это навлечёт подозрение. А надзиратель Сенин — доверенное лицо, и все сообщения (доносы!) передавать незаметно через него.
Так ловят птичек. Начиная с коготка.
А.Солженицын, Архипелаг ГУЛАГ, Часть третья, глава двенадцатая «СТУК-СТУК-СТУК…»

>>18432234
Чувствуя невозможность совместного существования и отсутствие интереса к нашим предложениям, более месяца назад мы попросили Войну найти другое место жительства. На это Война отреагировала полным прекращением всякого диалога, сопроводив его долгой серией провокаций, вплоть до применения холодного оружия, а так же приглашением в дом посторонних людей и своих симпатизантов, чье присутствие было недопустимо.

Учитывая их положение и наличие детей, мы смирились со всеми удовольствиями от сожительства с агрессивным вооруженным мужчиной, и попытались уйти от физического конфликта с помощью диалога между нашими сторонами. Мы продолжили предлагать решения, включая переезд в другой дом, который можно было осуществить немедленно.

Субботним вечером, пока дети отдыхали в компании девушки их русского друга, возле нашего дома произошел спор с Олегом. В ответ на твердое требование покинуть сквот, Воротников напал на собеседника с топором. Несмотря на призывы к спокойствию, в сопровождении своих друзей, он направился к сквоту. Дойдя до места, Олег начал рубить дверь, поранив несколько человек, оказавшихся снаружи и угрожая убить всех, кто находится внутри. Только после этого мы предприняли попытку разоружить его, во время которой он получил травму головы.

Вскоре, обеспокоенные шумом соседи вызвали полицию. Она установила личность некоторых участников (Олега, его друзей и трех жителей дома) и силой проникла в здание, забрав детей и симпатизантку Войны. Та оставалась внутри, следуя распоряжениям Козы, которая неоднократно приказывала ей не покидать дом – в ответ на просьбы выйти из дома с детьми до приезда полиции, так как у них нет документов.

В это время снаружи Олег перечислял полиции имена жителей дома, а так же утверждал, что внутри происходит наркоторговля. Он передал полиции видео и аудио материалы политической и повседневной активности обитателей сквота, собранные за месяцы его проживания.

В опровержении того, что было написано в газете и в заявлении группы Война, мы хотели бы заверить всех, что Козе не было причинено ни какого вреда, и её никто не разлучал с детьми. Более того, ей помогли собрать вещи и покинуть дом.

Возможно, это выглядит излишним, но мы хотели бы подчеркнуть, что всеми силами старались не допустить вмешательства полиции, и даже после её приезд, мы пытались защитить Олега и предлагали ему уйти как можно быстрее.

Если бы не наше глубокое разочарование от произошедшего, мы бы просто посмеялись над этими манипуляторскими росказнями о похищении детей, избиении вдесятером с последующей сдачи жертвы в полицию. Все это находится на расстоянии световых лет, от нашей деятельности и способа жизни, и те, кто знают нас, не сомневаются в этом.