А вот и работы школьников, в которых мрази кидали яйца.
Вот эти работы.
Тех самых школьников, которых наградили.
Тех, что со своими учительницами заходили сегодня в здание Дома Кино под крики «Иуды! Предатели! Не училка, а подстилка!»
Тех, что отобрало жюри во главе с облитой зелёнкой Людмилой Улицкой.
Тех, что закиданный яйцами «Мемориал» привёз в Москву, вызвал на сцену и поздравил за талант и любовь к истории своей страны.

Виктор Шендерович
Виктор Шендерович
Радиостанция "Эхо Москвы" echo.msk.ru
Интервью
Это в них целилось отребье, собравшееся у входа.

Просто почитайте несколько отрывков. Потратьте две минуты, не больше. Эти мальчики и девочки под руководством своих прекрасных учителей, истинных подвижников, роются в архивах, собирают свидетельства очевидцев, расспрашивают своих мам, пап, бабушек и дедушек и робко, но настойчиво осваивают сложную и отчаянную историю нашей с вами страны.

Когда читаешь их работы, веришь в то, что не всё ещё потеряно. Когда выходишь на улицу к ряженым ублюдкам с зелёнкой, ленточками и баяном, перестаёшь в это верить.

Судите сами:

Светлана Зверева, Тверская область, город Лихославль:

«Мама рассказывала, как боялась за отца, который в то время работал в милиции, что его отправят в командировку в Чечню, тем более, что отправляли каждые три месяца. Мне рассказывали, что в 1999 году, когда мне был всего год, папа собрался ехать в командировку, но мама не отпустила, потому что он был единственный в отделе, у которого было пятеро маленьких детей. Правда, отец был возмущён, всё ругался с мамой, говорил, что она его унизила, что он за ползунки детские спрятался. Но, когда сосед из командировки вернулся
контуженный и стал потихоньку спиваться, на маму обижаться перестал. В прошлом году мы похоронили соседа, ему было чуть больше сорока, его жена плача, сказала, что это Чечня его догнала».
--------------------—

Вероника Завадская, город Волгоград:

«В это тяжелое время все выживали, как могли. Зоя сшила дочери курточку из старой мужниной гимнастерки. Труднее всего было с обувью, её ремонтировали до последнего. Лидия Николаевна вспоминала, как однажды приезжие продавали кофточки из суровых некрашеных ниток. В семье не было денег, но ей нечего было носить, потому что из старых вещей она выросла, а полки магазинов были пусты. Лида всю ночь плакала у маминой кровати, уговаривая купить эту кофточку. В итоге мать сжалилась и сделала дочери этот «царский» подарок. Эту кофточку Лида носила до окончания войны».
--------------—

Николай Гавриловец, Новгородская область, деревня Смыч:

«На сегодняшний день в Смыче 19 домов. Но каждый дом — это чья-то судьба. Что мы знаем о тех, кто живет рядом с нами, кроме имени и фамилии, а порой не знаем и этого…. Сколько себя помню ни разу не слышал, чтобы соседа нашего кто-нибудь иначе, как дядя Коля Пычихин, называл, а оказывается, он — Михайлов Николай Иванович. А Пычихины — это такое прозвище у этой семьи. А всё потому, что дед их, когда разговаривал, как-то по особому «пыкал» будто заикался на букве «П»: «пык,пык…». Так и прозвали его — дед Пыка, а жену его — Пычиха. Так и стали они все — Пычихины».
-------------------—

Серёжа Карчев, Пензенская область, село Чемодановка:

«В первую очередь, политика наказания касалась жён кулаков, проживших с мужем более двух лет. Именно они являлись самыми близкими людьми для «кулаков». Но ни в одном из рассмотренных шести дел ни одна жена не отказалась от своего мужа. Невольно вспоминаешь строки из стихотворения Некрасова: «Есть женщины в русских селеньях». Это о них, не предавших своих мужей! Это о ней, матери моей прабабушки, Мартыновой Евдокии!»
-------------------—

Алина Хетчикова, Красноярский край, поселок Абан:

«Деревня Огурцы — родина моих предков Хетчиковых. Первыми поселенцами деревни Огурцы были «великороссы» — в Сибири их называли «чалдОнами». Долгожительница деревни — моя родственница, баба Арина Хетчикова. Почти сто лет она является участницей истории Огурцов. Мне всегда нравилось слушать рассказы моей бабушки о прошлом этой деревни. Хетчиковых в деревне называют «гурАлями», у других жителей тоже есть клички, некоторых называют «Негры», «Хрынька», «Хас», «Невские». Есть и частушка про чалдОнов:
Самоходы — виноходы,
А чалдОны — рысаки,
Самоходы носят лапти,
А чалдОны — сапоги!»
----------------------—

Данил Симонов, город Астрахань:

«Из семейных рассказов: «Высланных везли до Архангельска на поездах, потом гнали пешком несколько километров вдоль Белого моря. Мама была девочкой тогда и вспоминала: «Идем мы по берегу, а навстречу нам туча, черная туча, даже не туча, а извивающаяся лента. Что это такое, я сначала не поняла, а потом ближе рассмотрела — колонна священников в черных рясах с бородами, и она тянется нескончаемым потоком. Их гнали на Соловки. Все остановились, перекрестились и пошли дальше.»
----------------------—

Софья Деревянкина, Саратовская область, город Ртищево:

«Я искала подробную информацию об этих бараках, и мне очень повезло. Я нашла женщину, которой 7 марта 2015 года исполнилось 100 лет! Несмотря на почтенный возраст, Евдокия Афанасьевна выглядит очень хорошо. У неё чёткая речь и здравый ум. Она рассказала, что в 1932 году, когда ей исполнилось 17 лет, в городе строили огромный дворец. В ту пору уже снесли австрийские бараки, на месте которых шло строительство. В этих бараках жили пленные немцы и австрийцы времён Первой мировой войны. Дворец был введён в эксплуатацию к октябрьским праздникам 1935 года. Народ буквально повалил туда. В кинозале на самой современной аппаратуре демонстрировалась новинка того времени — звуковое кино. Никогда не пустовал и танцевальный зал на втором этаже. В те годы редко кто не танцевал вальс, танго, фокстрот, кадриль, ну, а от «барыни» ходуном ходил весь Дворец.»
------------------------—

Мария Ямбикова, республика Марий Эл, город Йошкар-Ола:

«В конце августа 1918 года, в Казани, едва не лишился жизни Александр Васильевич. В город вошли белые, отыскивали красноармейцев, подозрительных. Словом, поступали ничуть не лучше, чем красные до этого. Александр Васильевич был схвачен на улице. Расстреливали прямо у стены одного из каменных зданий. Под дулом оружия солдат повёл его к этой стене, Лиза с криками бросилась к стоявшей поодаль группе офицеров и упала на колени прямо в пыль. И случилось чудо: один из стоявших с удивлением воскликнул: «Лиза? Что такое? Встань!» Оказалось, что этим офицером был брат Лизиной подруги по институту благородных девиц. А она только и смогла прокричать — там Саша, мой муж! Последовало резкое «отставить!» и Александра Васильевича без каких-либо проверок вывели из толпы обреченных. Наверное, самое страшное, что может быть в любой гражданской войне — это то, что люди оказываются втянутыми в смертельную бойню за какое-то мистическое счастье»...

Я это читал со сцены сегодня. Глядел на Людмилу Улицкую в первом ряду. Немного зелёнки ещё оставалось на её руках. Она так радостно апплодировала ребятам… Она так гордилась этими детьми…
[Назад][Обновить тред][Вверх][Каталог] [Реквест разбана] [Подписаться на тред] [ Автообновление через 7] 145 | 37 | 38

>>15764180
«У нас не было цели — просто драться с ментами, — отмечает Лозовский. — Это неразумно. Цель — показать, что у народа есть силы сопротивляться. Результат же должен был проявиться на уровне политики, а также в работе с силовыми структурами».

«В 1994—1995 годах, особенно после референдума по изменению символики, стало ясно, что Россия возвращается. И понятно, что письмами и обращениями делу особенно не поможешь. Единственный шанс скорректировать курс государства — это массовые акции. А для них нужна сила. Мы не партия и никогда не занимались созданием какой-то политической программы», — подчеркивает Числов.

На протяжении некоторого времени «Белый легион» являлся силовым компонентом всего демократического движения. Активисты следили за безопасностью на митингах, отлавливали пьяных и провокаторов под видом пьяных, а также выходили вперед и создавали живую стену во время столкновений с милицией. Те же легионеры обеспечивали порядок во время проведения собраний оппозиции внутри помещений.

«Задача на акциях — надо было, прежде всего, дать колонне возможность пройти, — говорит Числов. — Это могут сделать только пассионарные люди, а не те, кто приходит просто покричать «ганьба!» (позор)».

Числов: «В то время не было открытой конфронтации, и к милиции мы относились, как к своим. Это такие же представители народа, как и мы. Действительно, в 90-е силовики не воспринимались как враги. Бывало, что знакомые «краповики» спрашивали у легионеров после акций: «А чего й то вы, хлопцы, вчера так слабо выступили?» — «Так нас же вчера на митинге не было!» — «А, вот оно что… А то мы смотрим, что эти пришли… Не с кем подраться». В прессе же о «Белом легионе» напрямую никогда не печатали. Писали, дескать, некие «демократические активисты прорвали милицейский кордон». Легионеры смеялись.

Радикальные же предложения, вроде штурма телевидения во время шествия в День воли в 1996 году, поддержки не находили.

Числов: «Мы не приглашали на «Чернобыльский шлях», что нам сегодня приписывают, активистов УНА-УНСО. На холеру они нам здесь были? Это наш дом. Кто в своем доме костер разжигает? А вот у них была такая концепция, что пусть костер войны горит в Абхазии, Беларуси, России, но не в Украине. Они приехали и говорят: надо напалма наварить. Пришлось с ними очень жестко поговорить, выступить с целым заявлением — чтобы не было здесь никакого напалма, коктейлей Молотова.

А потом, пока наши спокойно идут, украинцы уже прибегают с целыми сумками какого-то асфальта битого. Во времена «Чернобыльского шляха» не было киосков: у входа в метро «Немига» стояли просто лотки и с них продавали фрукты-овощи. И вот, пока украинцы бросали асфальт, белорусы шли и покупали(!) по три-четыре апельсинки — и потом ими закидывали милицию. Тогда я понял, насколько отличаются по ментальности украинцы и белорусы».
«Мы центристы, потому что ходим по центру проспекта»

У «Белого легиона» не было задачи кого-то отстранить от власти или привести к ней. Тем более, как отмечает Числов, легионеры не нашли в оппозиции людей, которые бы соответствовали их представлениям о будущем Беларуси. «Кому-то из политиков не хватало искренней веры в собственные идеи, кому-то опыта, кому-то силы духа. Мы также понимали, что общество советское, — признается Лозовский. — Но если не делать даже попыток одержать победу, ее точно не будет».

Основатель «Белого легиона» Сергей Числов осторожничает со словом «национализм».

Числов: «Скорее нас называли националистами, чем мы — себя. Люди, на какое место в вашем гербарии вы нас поместите — нас не интересует. Как однажды отметил в интервью один наш легионер, мы не левые и не правые, мы — центристы. Потому что ходим по центру проспекта!»

«Я не знаю, что является критерием национализма, — продолжает он. — Мы не думали, что белорусы лучше кого-то. Мы просто понимали, что нам здесь жить и работали на это государство. Я никогда не считал себя националистом. Сейчас много путешествую по миру и мне близки слова одного далай-ламы: если ты пришел сюда, то здесь и должен реализовать свои задачи и здесь это сделаешь наиболее полноценно. Поэтому единственное место, где белорус может полноценно реализоваться — в Беларуси».

Ну а если полноценно реализоваться не удается, то приходится уезжать. По словам Сергея Числова, многие парни из «Белого легиона» уехали в легион французский: «Жаль, конечно, что уезжают лучшие. Но когда я теперь вижусь с ними, радуюсь, что им удалось реализовать себя за рубежом».
http://nn.by/?c=ar&i=131147&lang=ru