Сап политач, я тебе покушать принес. Походу, началась у меня в Латвии русская весна, пиздарики. Видео стронгли рилейтед. https://2ch.hk/po/src/13782501/14545538281770.webm (М)

Хирург больницы в приступе паники бросил умирать пациента

Простая медицинская процедура закончилась для 40-летнего Андрея Соколова трагедией.

Как стало известно LifeNews, житель Подмосковья обратился к медикам ещё в конце сентября 2015 года с жалобами на затруднённое дыхание. По результатам обследования врач порекомендовал мужчине провести операцию по исправлению носовой перегородки. Андрей Соколов сдал все необходимые анализы в поликлинике, и после этого его направили в Центральную районную больницу № 2 города Щёлкова.

9 января, за день до запланированной процедуры, пациента осмотрел хирург. Врач Вячеслав Б. ознакомился с результатами тестов и назначил операцию на следующий день.

— Мы приехали утром в ЦРБ № 2 в Щёлкове. Около 13 часов Андрея пригласили в операционную, — рассказывает гражданская супруга Ирина. — Доктор меня предупредил, что операция будет продолжаться не дольше 20 минут.

Однако хирург вышел из кабинета только через полтора часа. Он сказал, что с пациентом всё в порядке, операция прошла успешно и Соколова скоро переведут в палату. После этого врач быстрым шагом удалился. Ирина ожидала мужа у дверей больше двух часов.

— Через некоторое время из кабинета выбежала медсестра и начала звать на помощь и кричать, что необходим кислород. Только через 10 минут она нашла ключи от кабинета с баллонами кислорода. Медсестра вбежала в кабинет и кричала мужу: «Плюй!» — вспоминает Ирина.

Женщина начала беспокоиться и попросила друга семьи приехать на помощь.

— Когда я приехал, Ирина мне всё рассказала. Врачи нам начали объяснять, что с Андреем всё в порядке, только его нужно перевести в реанимацию, — рассказывает друг семьи Евгений А. — Потом один из медиков попросил меня помочь донести Андрея до реанимации.

Евгений перенёс вместе с медиками друга в автомобиль для транспортировки в реанимацию. По его мнению, в то время Андрей уже не дышал. Также Евгению, у которого нет медицинского образования, вручили помпу для искусственной вентиляции лёгких.

— После того как его положили в реанимацию, нам сказали, что с Андреем всё будет в порядке и мы можем отправиться домой, — рассказывает Евгений. — Мы весь день пытались дозвониться до реанимации, но никто не брал трубку. Мы поехали уже поздно вечером в реанимацию, где врач сообщил, что Андрей скончался около 22 часов.

Родные погибшего мужчины считают, что хирург, проводивший операцию, просто бросил Андрея на операционном столе, когда понял, что во время операции что-то пошло не так. Сам же медик утверждает, что причиной трагедии стала ошибка анестезиолога. В мае погибшему уже проводили операцию на трахее после несчастного случая. По мнению хирурга, в этот раз анестезиолог неаккуратно вставил трубку для дыхания и разорвал орган. При этом до сих пор остается невыясненным, как хирург не заметил, что его пациент захлебывается кровью.

— Степень риска присутствует даже в пустяковых операциях, даже у стоматологов люди погибают в кресле, — объясняет Вячеслав Б. — Я не провожу реанимирование пациента, это делают другие медики. Поэтому я в этом и не участвовал.

http://lifenews.ru/news/183454

Без лимита: как частный трейдер наторговал валютой на 42 млрд руб.

— Ну как?
— Да хули, я сейчас расскажу, блядь — котировки подскочат, потом будем тут, блядь… спекулировать.
— У кого подскочат, у тебя что ли?
— Ну а тебя что, не подскочат что ли?
— С какого хуя у меня должны котировки подскочить ? От твоих историй что ли у меня должны котировки подскочить ?
— Вдвоём торгуем тут, блядь.
— Ну давай, рассказывай, давай.

— В принципе можно, смотри, здесь гвоздём расчертим доску, графики рисовать, таблицы, а из голубой глины фишки сделаем.
— По-моему, ты, бля, ебанулся, а не я. По-моему, у тебя фонды рушатся.
— Да нет, смотри, я просто придумал. Голубые мы из глины просто слепим, фишки, так ? А акции, значит, мы тоже из слепим, и… Я как раз вот от папироски бумажку, я её выкидывать-то не буду, я её на ме-елкие такие кусочки нарву, и в эту глину сверху аккуратно вставлю, так? И будем, ну… чтоб совсем уже тебе грустно не было, мы будем на интерес играть какой-нибудь, хочешь, на бирже ? Там, ну я не знаю, например, э… Да всё что хошь.
— А ты банкрот?
— Чего?
— Ты банкрот?
— Какой такой банкрот?
— Ну, ты не можешь оплатить счета ?
— Нет, блядь. Меня считали некоторые ребята банкротом. Даже дефолт хотели устроить один раз, ну. А потом… ну я думаю… потому что мне отец говорил: главное, чтобы банкротом тебя не обозвали, потому что если, ну, если первый раз так обзовут, у тебя будет потом такая кличка, типа… Ну это хуже… хуже всего, в общем. Ну и потом, кто мне дефолт устроить хотел тогда, я его акции обвалил.
— Охуенно.
— Ну он, сука, потом утром смотрит котировки то, акции упали, такой весь выскочил, ну он сразу понял, что это я обвалил, понимаешь?
— Ты мне случайно не обвалишь рынок во сне никуда из-за того, что я тебя назвал банкротом ?
— Не.
— Спасибо.
— Мы ж вдвоём с тобой, ты ж сразу поймешь, что я.

Подробнее на РБК:
http://money.rbc.ru/news/56b31e6a9a7947ba61fe93d7

Низкий уровень цен на нефть, к которому наша экономика уже начала приспосабливаться, — только начало серьезных проблем. Это, можно сказать, — «цветочки». «Ягодки» начнутся, когда станет сокращаться добыча нефти в России, то есть мы будем продавать ее не только дешевле, но и меньше. Прогнозы ряда экономистов и экспертов добывающей отрасли говорят о том, что экспорт в обозримом будущем упадет чуть ли не в два раза. К числу тех, кто смотрит на ситуацию наиболее пессимистично, относится ведущий экономический аналитик по нефтегазовому рынку Михаил Крутихин. Он рассказал «МК», сколько мы потеряем в ближайшее время и можно ли этого избежать, если принять меры.
Минфин против инвесторов

— Даже при относительно высоких ценах на нефть некоторое время назад (при уровне $80 за баррель) уже можно было понять, что отрасль попадает под угрозу. Потому что средняя по России себестоимость добычи одной «бочки» нефти — примерно $35–37. Такую нефть на грани рентабельности продавать можно даже и по нынешним ценам при условии, что она идет с промыслов, где все капиталовложения уже сделаны, и нужно вкладываться только в операционные издержки, обходясь без затрат на строительство новых нефтепроводов и другой инфраструктуры. Но необходимо учитывать, что в России 70% остающейся нефти относится к категории трудно извлекаемых запасов. Для того чтобы добыть их — необходимо затратить большие деньги на использование новых технологий, методов горизонтального бурения, гидроразрыва или стимуляции пласта. И эти расходы с учетом капиталовложений, по оценкам добывающих компаний, повысят себестоимость иногда и до $80 за баррель, и — до $150, если речь идет о добыче на арктическом континентальном шельфе. Причем эти капиталы нужно инвестировать в добычу по 10, даже по 15 лет. Для проектов на континентальном шельфе — 20–22 года. Только после этого себестоимость станет ниже, добыча окажется рентабельной — и проект начнет приносить прибыль. А до тех пор в него нужно только вкладывать, вкладывать и вкладывать. Но, несмотря на это, Министерство природных ресурсов официально признало разработку трудно извлекаемых запасов коммерчески выгодными.
— То есть оно не дало инвесторам в эту добычу никаких преференций?

— Трудно извлекаемые запасы нефти могут претендовать на налоговые льготы, но их предоставляется недостаточно. На мой взгляд, разработчики новых месторождений могут претендовать на налоговые каникулы до достижения определенного уровня окупаемости. Могло бы помочь такое радикальное решение, как перевод налога по обороту в налог на прибыль. Налог на оборот сегодня взимается сразу же, как пошла нефть, независимо от того, окупился проект или еще нет. А налог на прибыль можно будет брать, когда она фактически появилась. Но этого в России не делается. Мешает ввести такую систему категорический протест Минфина, поскольку любая реформа, тем более такая, будет означать выпадение больших сумм из бюджета на довольно долгое время. Соответственно, добывающая отрасль фактически отказалась от разработки 70% нефти.

А дешевой в добыче и легко извлекаемой нефти становится все меньше.

— Что будет, когда она иссякнет?