Красный след на Фединой шее Андрей замечает после концерта, когда они спускаются в гримёрку. Справедливости ради, это не совсем гримёрка, скорее подсобка, но когда они обращали внимание на подобные мелочи? В гримёрке стоит несколько бутылок, сидят друзья, снаружи уже ждут фанаты, которым положены фотографии и автографы. Андрей тыкает Федю пальцем в шею:

– Это что?

– А что? – Федя пытается скосить глаза так, чтобы увидеть, но, конечно, не справляется. На противоположной стене небольшое зеркало, он выгибает шею и пристально разглядывает. А потом чуть смущённо объясняет:

– От провода, наверное.

– Какого провода? – не понимает Андрей, но тут двери гримёрки открываются для тех, кто стоит за ними, и в одну секунду в крохотной комнате становится тесно, людно и шумно, и они фотографируются, отвечают на вопросы про музыку, мерч и будущие мероприятия, расписываются на билетах. Андрей чувствует себя отлично, Славе явно хочется побыстрее закончить это всё и остаться тесной компанией, Федя просто устал – но отрабатывает за троих. Когда поток иссякает, Слава молча откидывается на спинку дивана, трёт руками глаза, а потом перехватывает за горлышко услужливо подсунутую ему бутылку пива и делает глоток. Андрей тянется и тоже берёт бутылку. И вспоминает, на чём остановился часом ранее. – Федь, какого провода?

– От микрофона. – Федя трёт красную полосу пальцами, тоже берёт пиво. Голос из своего угла подаёт Витя:

– Перестарался, Федь. Давай в следующий раз поспокойнее с такими выходками. Смотрелось, конечно, эффектно, но...

– Да о чём вы? – не выдерживает Андрей. – Федь, откуда эта хуйня взялась?

– Федя пытался на микрофонном проводе повеситься от переизбытка чувств, – усмехается Витя. Андрей переводит на Федю недоумённый взгляд. Тот спокойно пожимает плечами – а что, что-то случилось? – и закрывает тему. Слава не слишком трезво смеётся:

– Баттл-рэп и дрочить с удушением, а, Букер?

– Либо баттл-рэп, либо на шею петлю, – в тон отвечает ему Федя и устало улыбается. Андрей с сомнением рассматривает красную линию, но потом забивает: Федя взрослый парень, сам сообразит, что для него нормально, а что нет. Они потихоньку собираются выезжать.

Потом они оказываются наедине – втроём, он, Слава и Федя. Витя поздравил их и уехал к себе, компания постепенно рассосалась, кто-то уехал продолжать, а им полагалось праздновать в тесном кругу, а лучше спать, потому что выложились они все неплохо, – и тема вдруг всплывает снова. Андрей, правда, уже и думать забыл, да и Федя, кажется, тоже, но Слава, едва зайдя в номер, подаёт голос – и звучит глумливо:

– Букер. Ты серьёзно пытался удушиться? – он пальцем цепляет Федю за капюшон толстовки и с силой дёргает к себе. Федя поддаётся. Стоит и лишь поворачивает голову, куда просят, пока Слава рассматривает его шею. Андрей чувствует себя немного неловко, будто он находится где-то, где прямо сейчас ему находиться не стоит. Он как бы в курсе всего, что происходит между этими двоими – Федя, когда ночевал у него однажды, по пьяни растрепал больше, чем Андрей хотел услышать, – но одно дело быть в курсе и совсем другое - видеть это своими глазами. Как Федю отключает будто по щелчку, и он превращается из нормального, весёлого, чуть дурного Феди в Федю совершенно аморфного, делающего только то, что хочет от него Слава. Слава хочет стоять и тыкать Федю пальцами в шею. Федя не против. Андрей против, но его мнением никто не интересовался. – Бля, как так вышло, что я этого не видел?

– Ну, ты читал, – просто отвечает Федя, и Слава заходит со спины, снова дёргает его за капюшон, прижимается сзади. Федя кашляет, когда воротник врезается в шею. – Вот почти так всё и было.

– Не, не то, – качает головой Слава, и Андрей практически заставляет себя уйти вглубь номера, выключить в комнате свет, достать из кармана наушники, надеть их и включить музыку. Не видеть и не слышать, потому что ни видеть, ни слышать это он не горит желанием. Но уже через секунду любопытство пересиливает. – ...ещё вопрос. Что за хуйня была с тёлками, Букер?

– А что такого-то? – едва слышно трещит ткань, Федя коротко стонет и шумно дышит, когда Слава его отпускает.

– Ещё раз, и за такие художества ты... а, впрочем, зачем ждать следующего раза, а? Тем более, что я не видел...

– Где ты возьмёшь провод? – в коридоре усиливается возня. То ли они раздеваются, то ли разуваются. Через минуту о пол стучат ботинки. Разуваются. Шурша, падают на вешалку куртки. Коротко звякает металлическая пряжка.

– У меня ремень есть.

Федя сглатывает так, что Андрей слышит его за несколько метров в комнате.

– А где? В комнате Замай.

– Замай! – кричит Слава, и Андрей слышит в его голосе обычное для Славы чуть безумное пьяное удовольствие. В таком настроении он обычно пишет очередные дурацкие треки, заставляет кого-нибудь баттлить за пакет сока... или вот, оказывается, собирается ебать Федю. – Замай, хочешь посмотреть? А то могу и поделиться...

– Ты как пиво предлагаешь, – отвечает Андрей. Негромко, он не уверен, что хочет, чтобы Слава слышал его ответ, но Слава каким-то чудом слышит – наверное, прислушивался, – и смеётся:

– Не обижай Федю. Он лучше пива. Так хочешь?

– Спасибо за предложение, но я обойдусь.

Слава понижает голос – снова разговаривает только с Федей:

– Ну, значит, мы выключим свет. – Он и вправду щёлкает выключателем в прихожей. – Вперёд.

Федя не отвечает ничего.

– Отказался – не подсматривай, – говорит Слава, входя в комнату. Указание совершенно бессмысленное, без света в их номере мало что можно разглядеть, с улицы до двенадцатого этажа долетает совсем мало света, и максимум, который Андрей может разглядеть – и то, если поднапряжётся, – смутные силуэты. Он толкает Федю на его кровать, вытаскивает из джинс ремень. На грани слышимости распоряжается: – Раздевайся, хуле ты.

– Слав, слушай, я...

– С каких пор ты расхотел, Букер?

– Я не расхотел.

– Тогда раздевайся.

Федя возится, снимает толстовку, расстёгивает джинсы, Слава помогает ему – фактически стягивает сам, отшвыривает в сторону. Андрей вставляет в уши наушники, но не может заставить себя включить музыку. Слава бросает в его сторону короткий взгляд, повторяет – тоже на грани слышимости, будто не для него, а для себя:

– Не подсматривай, – и раздевается сам.

Петля из ремня ложится Феде на шею. Федя чуть медлит, но разворачивается к Славе спиной. Слава медленно стягивает петлю руками.

Оказывается, трёх минут достаточно, чтобы зрение адаптировалось к освещению, и стало виднее.

Федя стоит на коленях перед кроватью, опираясь на неё грудью, Слава склоняется над ним, упирается коленом в матрас, не отпуская ремень. Федя хрипит, но даже не пытается сопротивляться.

– Оно? – свистящим шёпотом спрашивает Слава. Федя дёргается – кивает. Андрей ловит себя на том, что кусает себя за пальцы, чтобы не издать ни звука.

Одно дело знать, что это происходит где-то там, далеко от него, пусть и между его близкими друзьями, совсем другое – смотреть на это, и третье – не смотреть даже, а пялиться во все глаза, напрягаясь, чтобы рассмотреть что-то в темноте, и ежесекундно следить при этом за собой, чтобы не выдать ни звуком, ни движением. Хотя им и не до него, Слава ослабляет петлю, давая Феде продышаться, Федя кашляет, хрипит и болезненно стонет на выдохе, у него разъезжаются ноги и руки, даже лёжа грудью на кровати, он не в состоянии больше стоять. Слава снимает ремень совсем, петлёй проводит Феде по позвоночнику. Помогает подняться и лечь на спину. Андрей не видит Фединого лица, но почему-то до последней черты представляет, каким именно взглядом он смотрит сейчас на Славу. Представляет и сильнее сжимает зубы. Ему кажется, что он дышит как паровоз. Слава нависает над Федей, заставляет его поднять голову, просовывает под шею ремень. Наматывает конец ремня на кулак. Второй рукой обхватывает Федин член. Федя выгибается, толкается в кулак, Слава только крепче сжимает конец ремня, давая Феде самому затянуть петлю. Федя вцепляется в ремень пальцами, но не пытается снять, лишь сжимает руки и расставляет ноги шире, подставляясь. Андрей не может отогнать смутное беспокойство за него, за то, что Слава не увидит краёв, что что-то может случиться, но от вмешательства его удерживают две мысли: стоит ему пошевелиться и он сдаст себя с потрохами, и на самом деле пошевелиться он и не может. При всём желании. Он может только сидеть в своём углу и смотреть.

В какой-то момент Федя обмякает – и в этот миг Андрей готов сорваться с места, потому что страх перекрывает возбуждение, но Слава держит руку на пульсе, и Слава тут же ослабляет хватку, распускает петлю. А в следующую секунду раскатывает по члену презерватив, сплёвывает в ладонь и, разведя пошире Федины ноги, вталкивается внутрь.

Это извращение какое-то, сомнофилия или как-то так, Андрей смотрел пару раз подобное порно, правда, с девушками, и оно не вызывало у него ничего, кроме недоумения, но сегодня это порно не с девушкой, это порно с Федей, и оно не на экране, а в двух метрах от него, и трахает Федю не какой-то левый перекачанный мужик из фильма, а Слава, в которого, если Андрей правильно помнит Федины слезливые истории, Федя по уши влюблён. Андрей ловит себя на мысли, что, если бы Федя был в сознании, он бы оценил – а потом, что если Федя в сознание так и не придёт, пока Слава его трахает, он готов сам рассказать ему об этом завтра.

Но Федя открывает глаза, когда Слава близок к оргазму. Он трахает его быстро, сильно, и Федя, придя в себя, долго болезненно стонет, но Слава не останавливается, и Федя кашляет, дышит глубоко и хрипло, но не сопротивляется. Обхватывает Славу за шею руками – сил хватает на пару секунд, после чего хватка ослабевает. Слава гладит его ладонью по лицу, наклоняется и целует. Федя стонет ему в рот. Слава дёргает его за бёдра на себя и замирает, кончая. Рушится на кровать рядом, сдвигая Федю к стенке. Федя тяжело дышит, а потом просит:

– Слав.

Слава ухмыляется, но поднимается на локте, обхватывает ладонью Федин член и начинает дрочить. Наклоняется, загораживая Федю от Андрея, но Андрей уверен, что они там целуются. Господи, они же больные. И Слава, и Федя – последний так вообще конченый.

Федя кончает через несколько минут, слабо вздрагивает и обмякает, Слава вытирает ладонь о его бедро и поднимается на ноги.

– Шарф завтра намотай, а то вопросов будет... – Андрей думает, как бы ему теперь дойти до ванной, потому что эти двое наверняка тоже сейчас в неё захотят, а ему, признаться, очень нужно. Не дрочить же здесь, он же не эксгибиционист, в отличие от некоторых. – Хотя вопросы наверняка уже есть, – вдруг говорит Слава тише и очень близко, Андрей вздёргивает голову: Слава стоит в метре от него и смотрит прямо в глаза с кривой пьяной улыбкой на губах. Он подмигивает: – Но отвечать на них мы не будем. Спокойной ночи, Букер.

– Ага, – бормочет со своей кровати Федя и затихает. Минус один, он в ванну сейчас не пойдёт точно. Слава тихо смеётся, подходя ещё ближе и наклоняясь к Андрею:

– Я же просил: не подсматривай. Что, теперь дрочить пойдёшь?

Андрей вытаскивает из ушей молчащие наушники, садится на кровати, свешивает ноги на пол, вздыхает:

– Спокойной ночи, Слав.

Слава одобрительно кивает и отходит.

– Я только руки помою и лягу, ага?

Когда Андрей выходит из ванной, все в комнате, кажется, спят. Он ложится на свою кровать и говорит – вслух, но скорее себе, чем кому-то ещё:

– Этого не было.

– Конечно, не было, – раздаётся с соседней кровати Славин голос. – Спокойной ночи, Замай.