Я просто оставлю это здесь.

Олег Ковалов, 1998.
Когда я услышал о теме нашего семинара, мне показалось, что мы, как в фильмах Земекиса, оказались откинутыми на много лет назад. Азбучная же истина: режиссер, сознательно дозирующий темные и светлые краски, -- ремесленник и сервилист, выполняющий социальный заказ. Художник, снимая кинокадр, думает о точности и правдивости, а не о том, чернуха это или нет. Точность линии и правда изображенного в искусстве -- это и есть красота. Когда я слышу от равнодушных к этой естественной красоте призывы высветлять художническую палитру -- мне сразу вспоминаются такие несгибаемые борцы за нравственность культуры, как Гитлер и Геббельс. Историческая память у нас прямо девичья. Загляните в статьи нацистских идеологов и обнаружите там до боли знакомую озабоченность духовным здоровьем народа, которому-де позарез нужна новая национальная идеология, который возмущен оплевыванием священных страниц родимой истории, которому надоел показ захламленных углов и язв безработицы и которому вынь да положь оптимистический взгляд на жизнь. Неужто не памятно: внесенный в повестку дня пунктик о "светлых идеалах" предваряет массовое кровопускание?.. Мы давно не вспоминали ядовитый афоризм Ф.Дюрренматта: "Когда государство начинает убивать людей, оно называет себя Родиной".

В начале 60-х с партийных трибун грянул залп против абстракционистов, и А.Твардовский проницательно заметил: "Громят абстракционизм, а метят в реализм". Не проходит ощущение, что у нынешних борцов с чернухой та же неназываемая цель. И когда война с чернухой будет директивно объявлена, он плавно примет знакомые формы "борьбы с очернительством", в ходе которой пострадают не ремесленники от искусства (эти перестроятся на ходу, как бывало не раз), а в первую очередь реалисты.

Слыша стенания о том, как устал бедный народ от неприглядных картин жизни, что подсовывают ему зловредные художники, вспоминаешь замечательный рассказ М.Зощенко о том, как в коммуналку провели "лампочку Ильича", электричество. Жильцы вдруг увидели в углах грязь, на матрасах -- дыры, клопов на сальных обоях и заплеванные полы. Малоприятные открытия вызывают смущение в душах доселе беззаботных граждан. Грозно нависают исконные вопросы: "Кто виноват?" (разумеется, "лампочка Ильича") и "Что делать?" Но и этот вопрос не столь мучителен: рука привычно тянется не к швабре, а, как водится, к ножику. Электрический провод перерезан, квартира погружается в привычный первобытный мрак, в душах вновь воцаряется гармония... (Увы, сам писатель, явно счищая с себя все те же обвинения в чернушности, в позднейших редакциях рассказа переписал финал: под влиянием "лампочки Ильича" жильцы сплошь исправляются и превращают квартиру в образцово-показательную.)

Конечно, проще и необременительнее морочить себя миражами, чем убирать в доме, тем более что власть не скупилась на идейные наркотики для своих подданных, долженствующие заменять им блага нормальной жизни. Поэтому сегодня была бы актуальнее дискуссия о нацистских тенденциях, исподволь формирующих массовое сознание через СМИ. Я имею в виду квасной патриотизм, бряцание оружием, настырное навязывание обществу образа врага, слащавую пошлость имперского стиля, прикидывающуюся некоей ностальгией, сентиментальные вздохи о советском прошлом, отношение к народу как к быдлу, заслуживающему лишь ярких цацек и телевикторин. Букет -- не самый ароматный, что до чернухи, то...

Я, скажем, плохо отношусь к "Трем историям" Киры Муратовой, но не потому, что фильм чернушный, а потому, что слишком многим кадрам его не могу поверить. Как поверить в то, что экранный пупсик действительно вознамерился отравить деда, если маленькая актриса, якобы отмеряя яд, после каждого своего скованного движения скашивается за кадр, явно ожидая дальнейших подсказок режиссера?.. Как поверить, что герой С.Маковецкого -- убийца?.. Посмотрите в его глаза. Дело вовсе не в том, что именно показывает художник, -- в этом отношении искусство, простите, всеядно и, страшно выговорить, безнравственно. Эстетика иной раз непостижимо игнорирует нормы общечеловеческой этики. Так признаемся, что мы, гуманисты и моралисты, испытываем острейшее эстетическое наслаждение от... сцены убийства нежащейся под душем героини фильма А.Хичкока "Психоз". В классических лентах Дарио Ардженто самые кровавые сцены сняты не только без всякого морализаторства, но с особым режиссерским упоением. Ардженто и не скрывает, что ему приятно снимать насилие. Этим можно возмущаться, но кто скажет, что его фильмы не искусство? Когда В.Набоков писал "Лолиту" от лица педофила, он, как хороший актер, явно проживал его страсть изнутри, тем заставляя и читателя чувственно пережить ее, иначе роман попросту не получился бы.

Так же чувственно мы переживаем любое классическое произведение. Шопенгауэр точно сказал, что у Шекспира и Гете "каждый характер, будь это даже сам дьявол, прав -- когда выходит на сцену и начинает говорить; мы привлечены на его сторону и вынуждены симпатизировать ему, потому что он взят столь объективно, потому что он развивается из своего собственного внутреннего принципа как создание природы и его речи и действия по этой причине кажутся естественными и необходимыми". Хотят этого моралисты или нет, но именно внутренняя правда является родовой чертой истинного искусства, а не пропаганда прописных добродетелей и не ремесленная дозировка "темных" и "светлых" красок.

В молодости Николай Тихонов был настоящим поэтом -- у него есть замечательные стихи о Давиде, который пишет картину "Смерть Марата". Заказчики-коммунары в претензии -- они не могут понять, почему художник изобразил на холсте руку скрывающейся Шарлотты Корде. (Кстати, этой руки на картине Давида в действительности нет.) Ответ мастера поразителен:

Шарлотта -- неразумное дитя,
и след ее с картины мною изгнан.
Но так хорош сгиб кисти до локтя,
темно-вишневой густотой обрызган!

Гражданские идеалы художника отступили перед самоценной красотой вишневых пятен (крови) на прелестной женской руке (убийцы)!

Когда я делал фильм "Концерт для крысы", то проходил целую школу операторского искусства, с наслаждением смотря на работу Евгения Шермергора. Не помню, чтобы, ставя свет или смотря в глазок кинокамеры, он оценивал портрет, натюрморт или ракурс как чернуху или светлуху, как нечто нравственное или безнравственное. Для Жени был один критерий качества -- красиво или некрасиво. А красивыми на экране могут быть и бант в волосах, и мусорное ведро. Беды нынешнего российского экрана, по-моему, не в том, что он черен или светел, а в том, что он бесстилен и некрасив уже до неприличия: это оттого, что фильмы делают люди, не бывающие в музеях, не читающие книг и торчащие у телевизора. Общая "неаппетитность" нынешнего экрана отвратила от него зрителей, а не показ алкашей и проституток.

Бертольт Брехт парадоксально сказал о том, что из искусства нельзя изгонять пошлость, ибо мы, современники, не всегда понимаем, что отрезаем вместе с ней. Приведите-ка в согласие с нормами хорошего вкуса творчество Чаплина, Диснея, Хичкока, того же Брехта или Высоцкого! Да, были времена, когда их вообще не считали художниками. Несколько лет назад, в пору действительного разгула нашей киночернухи, Владимир Юрьевич Дмитриев сказал, что мы не должны по-фельетонному ее перечеркивать, ибо еще не способны спокойно судить о том, что принесла она в кинопроцесс, и уверенно предрек, что ценность этой киноволны будет наращиваться с годами. Со временем вырастают же в значении комедии Пырьева -- негласно критика считала их сусальным кичем, -- и даже эстетика М.Чиаурели стала стилеобразующим ферментом такого выдаю- щегося фильма, как "Прорва" И.Дыховичного. Совершенно очевидно, что талантливый режиссер, снимая фильм об эпохе перестройки, возьмется воспроизвести и экранную эстетику тех славных лет -- результат может быть не менее интересным, чем у И.Дыховичного.

Новейший миф гласит, что зритель гневно отвернулся от экрана, когда распоясавшиеся после V съезда кинематографисты вместо светлых идеалов стали подсовывать ему антинародную чернуху. Но вот дотошный киновед С.Кудрявцев обратился к фактам и в одном из выпусков газеты "Экран и сцена" добросовестно опубликовал пространный список рекордсменов послевоенного советского кинопроката. И на видных местах в нем, чуть ли не сразу после фильмов Л.Гайдая и В.Меньшова, мы обнаруживаем не часто вспоминаемые сегодня хиты поры гласности: "Маленькая Вера", "Меня зовут Арлекино", "Взломщик", "Холодное лето пятьдесят третьего...". По посещаемости эти и иные другие перестроечные ленты опередили не только фильм "Незабываемый 1919-й" (что неудивительно), но, скажем, и провозглашенный ныне народным фильм "Белое солнце пустыни", занимающий в "списке Кудрявцева" почетное 139 (!) место.

Здесь нет парадокса, ибо ментальность нашей страны диктует именно такой расклад зрительских предпочтений. Никто не заставлял режиссеров русского дореволюционного кино приделывать к своим фильмам несчастливые финалы -- а герои здесь то и дело стрелялись, героини угасали от чахотки или топились в пруду, -- просто режиссеры прекрасно понимали, что русский человек обожает в кино поплакать. Интересно, что в 20-е годы немецкие продюсеры в экспортные варианты фильмов, предназначенных для Советской России, для вящего коммерческого успеха специально вклеивали трагический финал (никому не пришло бы в голову это сделать, отправляя фильм в Америку). Кто заставлял советского зрителя по нескольку раз смотреть такие вроде бы "тяжелые" и далекие от казенного оптимизма картины, как "Баллада о солдате", "Судьба человека", "Председатель", "Живые и мертвые"? Массовый успех имел даже "Гамлет" Г.Козинцева.

Три отечественных фильма последнего времени вызвали наибольшие зрительские предпочтения словно вопреки новейшим мифам о том, что уставшая от изображения жизненных трагедий публика жаждет утешительства. Лента Н.Михалкова "Утомленные солнцем" появилась как раз под несущийся отовсюду "плач Ярославны" о том, что народ и слышать больше не хочет о теме сталинских репрессий. "Кавказский пленник" С.Бодрова и вовсе о нынешних наших войнах, тема куда уж больнее, а "Брат" А.Балабанова -- о мутациях сознания, вызванных теми же войнами, и об атмосфере насилия, становящейся воздухом повседневности. К этим фильмам есть серьезнейшие претензии, но отклик на них зрителя говорит о том, что общество по-прежнему хочет видеть на экране отражение своих проблем, а не счастливого пупса-гомункулуса, которого ему хотят навязать.

http://youtube.com/watch?v=2xE0yRiAcK0

Очень годный триллер в стиле Линча. Кстати, вот рецензия, которая более-менее пытается разобраться в сюжете.

Давным-давно, когда зарплату выдавали товарами, а в президентском кресле сидел еше Борис Николаевич, в России шли последние дни перестройки. Да-да, ряд историков настаивает на том, что перестройка окончательно завершилась не в 1991, а в 1993 году, когда органы советской власти были разогнаны, а советская Конституция уступила место Конституции либеральной. Так вот, в те дни наше кино все еще находилось в состоянии "перестроечности". Если вы увидете такое кино по телевизору, вы его ни за что ни с чем не перепутаете. Перестроечные фильмы похожи друг на друга как водные капли, но в то же время, и отличаются они друг от друга довольно резко. Среди фильмов той эпохи были как удачные, так и откровенно провальные экземпляры. А бывали и просто середняки. Об одном их таких середняков я и хочу поговорить.
Знаете, за что я больше всего люблю кино той поры? За атмосферу. Не за качество режиссуры, не за сценарий и даже не за актерскую игру (хотя она в те годы была еще "ого-го!"), а именно за атмосферу мрака, тревоги, надвигающейся на героев фильма угрозы. За эту самую атмосферу 95% фильмов тех лет именовали не иначе, как "чернуха". Но вот что странно - сними чернуху сегодня, а источать такую мрачность она уже не будет. Поезд ушел, проводник помахал ручкой. Времена поменялись. Поэтому, на мой взгляд, если фильм начала девяностых держит зрителя в напряжении, то картина удалась на славу. Если фильм ближе к середине вгоняет в тоску, то перед нами провальная картина. А вот работа Н. Стамбулы, "Операция "Люцифер", вышедшая в том переломном 1993 году, интересная. Но далеко не идеальная. Ее можно сколько угодно обвинять (и обвиняют!) в бессюжетности, в эксплуатации имени И. Талькова, в коротком метраже, но... Эта картина обладает той самой атмосферой, а это, знаете ли, весьма ценная штука. Постараюсь объяснить.
В адрес режиссера Стамбулы нередко бросают обвинения в спекулятивности. Мол, погиб поэт и надо на этой теме бабла срубить. Но стойте! Режиссер собрал съемочную группу в том же составе, в котором учавствовал двумя годами раннее сам Тальков ("За последней чертой" помните?) - знакомые все лица! Постарался хотя бы на этом. А если видно старание, то это уже не спекуляция, а дань уважения. Картину также критикуют за небольшую продолжительность, да к тому же разбавили фильм клипами знаменитого певца. Ну и что? А вы вспомните "Охоту на сутенера" 1990 года, там тоже в фильм вклеили вырезки с концертных записей. Так что начало такой моде было положено В. Дербеневым, и Стамбула тут не при чем. А вот с какой критикой я действительно позволю себе согласиться - так это с руганью бессвязного сценария. Судите сами.
В картине очень много несуразных сцен, на первый взгляд так вообще не нужных. Например, почему директор турецкого филиала закупает костюмчик в коммиссионке и пользуется лотерейным билетом? Он что, настолько скуп? Допустим, я могу в это поверить. Зачем режиссер-Жигалов постоянно снимает дублера Талькова в фирменном белорубашечном одеянии певца на какой-то черной мессе? Да еще и каждый день? Это такой ход для подачи зрителю мрачной атмосферы? Очень спорный прием, знаете ли. Зачем вообще режиссеру понадобилось снимать документальный эпизод с убийством рок-барда? Фильм же снимался не про него! Ну, возможно, он снимал его для какого-то стороннего проекта, хорошо. Но вот объясните мне, КТО разыграл мистическую сцену с участковым в квартире актера? Загадочные ловкачи-форточники, проникшие на кухню и приготовившие там ужин? Очень мило. А отрубленную голову в духовку тоже они засунули? А завалившийся участковый тоже плясал под дуду Люцифера, или его на следующий день просто запугали? Непонятно. А зачем нужна была эта идиотская сцена в финале с никому не известным консультантом? Просто, чтобы показать нам, как генерал вертит в руках эмблему фирмы "Люцифер" (и что намекает нам о его продажности)? Короче говоря, фильм снимался наспех. Но я все же попытаюсь разобраться в основной сюжетной линии, не отвлекаясь на сюжетные недоработки.

>>862991
Итак, герой С. Гармаша - некий бизнсмен, Мальцев Юрий Иванович. Этакий новый русский с зализанной гелем шевелюрой и модненьким пиджачком. И уже с первых кадров идут намеки на то, что он и есть тот самый Люцифер. Герой А. Казакова - тоже бизнесмен, но на этот раз рангом пониже. Он "всего лишь глава турецкого филиала" их преступной фирмы. И действует он явно с подачи своего "большого босса". Есть режиссер, который нанял актера, очень похожего на Талькова, чтобы восполнить потерю. Есть актриса-Таркинская, у которой ревнивый до безобразия муж, и которая в обнаженном виде совершает какие-то ритуальные действия с вышеупомнутым актером. Есть ревнивый муж актрисы, которого Люцифер нанимает на роль убийцы. Есть следователь-Сидихин, который по долгу службы (а не по личным мотивам) наведыватся к "жрице любви" и узнает у нее про темные делишки фирмы "Люцифер". Кстати, эта сцена в бассейне является отсылкой к аналогичной в "Сто дней до приказа", только здесь она снята эротчнее и профессиональнее. Да и девицы сразу три вместо одной.
Что же хотел сказать автор картины? Идея этого фильма, как ни странно, крутится не вокруг Талькова, а вокруг пресловутого лептонного (психотропного) оружия, то есть внушения, или, если хотите, гипноза. В чем заключается эффективность лептонного оружия? Люцифер утвердает, что даже любовь можно использовать в психотропных целях, то есть, если все вокруг будут заниматься только любовью, они будут отвлечены. Вот и подосланная Люцифером интердевочка пытается соблазнить следователя, но тот сопротивляется. Поэтому она применяет другой вид лептоннго оружия - запугивание. Она внаглую рассказывает ему о всех самых страшных деяниях своей фирмы. Вообще, Люцифер - это преступный гений. Ему мало осуществлять свою криминальную деятельность, ему надо создавать своего рода шоу, иллюзию того, что то он не просто человек, такой же как все вокруг, а само зло. Существо из потустороннего мира. Его имидж - это гарант его преступной деятельности и безнаказанности. Чтобы создать впечатление у следователей о присутствии злых сил, Люцифер-младший (Казаков) оставляет у себя в офисе таинственную улику. Милиция обнаруживает дыру в стене (за которой ничего нет), а в дыре видна и слышна какая-то порнуха. Казалось бы, чертовщина какая-то, черная магия... Но вызванный следаками профессор говорит, что это не магия никакая, а световод, на который через кабель транслируется порнография. Лептонное оружие (запугивание) не удалось. Идем далее. Актер приходит домой и обнаруживает у себя дома накрытый стол, запеченную голову, да еще и участковый кричит на него о какой-то "хозяйке" и голых бабах, якобы выбегающих по ночам. Потом актер вырубает милиционера, кто-то звонит с его квартиры в скорую помощь и вызывает врачей, а на следующий день участковый отрицает все, что вчера видел вместе с актером. Мистические козни темных сил? Однако бравый милиционер поясняет нашему актеру, что никаких мистических корней у этой ситуации нет. Просто идет криминальная борьба, а ты, дескать, посередине оказался, мешаешь кому-то. Выходит, Люцифер пытался свести актера с ума, а милиционер ему в этом помешал. И снова лептонное оружие не сработало. Но Люцифер так просто не сдается. Его подручный, тот, что Казаков, звонит следователю прямо из Турции и заявляет, что завтра вашего актера убьют. Вот так вот. Внаглую, никого не опасаясь. Милиция ошарашена таким заявлением и мчится на место съемок. Там Люцифер "консультирует" съемочную группу и рассказывает о самом же себе интересные вещи. Например, о том, что убийце Талькова понадобилось устроить шоу с визжащей прессой на всю страну (если верить той проститутке, лептонное оружие обычно практикуют на народных массах). Глава криминального синдиката упоминает о том, что кумир миллионов не просто погиб, а "захлебнулся, пытаясь полюбить соседскую жену", после чего дает на время свой пиджак ревнивому каскадеру и предупреждает, что содержимое его карманов больше никто не должен увидеть.

Пересмотрел (на этот раз вдумчиво) "Эротического мутанта" Никиты Джигурды. Заметил несколько деталей, которые раньше не бросались в глаза. Как известно, изначально режиссером значился Станислав Гайдук, и называлась его картина просто "Мутант". Это уже потом, спустя пару лет, Никита выкупил права на фильм, перемонтировал его, переписал сценарий и озвучку, попутно добавив песенки собственного сочинения. Что это был за фильм толком неизвестно, известно лишь то, что ГГ растворял свою возлюбленную в кислоте (!) и что лента по заверениям Джигурды, вышел "совок совком". А так как Джигурда остался недоволен результатом, он переделал его в свою "нетленку". Однако некоторые эпизоды из самой первой версии дают о себе знать.
Во-первых, возлюбленная ГГ, она же МАРРИНУШКА. Непонятна история с ее братом. То она говорит, что мафия вымогала у него деньги (после чего избавилась от него), то наоборот, некие "должники" брата предпочли "заказать" его, чтобы не платить долг. Потом она сама косплеет рэкетиршу, тряся деньги из каких-то стариков, которые больше похожи на "должников", чем на "мафию". Какую же все-таки версию выбрал в итоге Никитка, а какая была изначально, не совсем понятно.
Во-вторых, так как МАРРИНУШКА имела совсем другую историю гибели, становится понятно, КАКОГО ХЕРА Джигурда вставляет какой-то непонятный момент со злым
ментом, который ее якобы доводит до самоубийства. Более того, этого мента Джигурда даже не видел в лицо (его злобную рожу показывают во флэшбеке), но каким-то образом они узнают друг друга перед финальной погоней. Раньше я смотрел на это как на простой ляп, а теперь понял его истоки.
В-третьих, вообще непонятно, какой временной промежуток охватывают события. С одной стороны, герой Никитки рассказывает своему бате о том, что совок хоть и пал, но "система не изменилась". Еще присутствует сцена, когда менты разыскивают ГГ на пляже - один из них рассказывает анекдот про ваучер, что как бы намекает нам на события не раньше 1992 года. Однако, здравствуйте. ГГ каким-то боком вдруг загорается идеей бежать в Турцию (тут все понятно, политическое убежище) через Батуми. То есть, через Грузию. Через другое суверенное государство. И в сцене, когда Джигурда сидит со своим приятелем, делающим ему дельтаплан, по приятелю явно видно, что он грузин. Тогда какого хрена российские менты преследуют нашего джигурднутого героя на территории другой страны? И что там делают русские рэкетиры в тельняшках? И вообще, почему персонажи фильма едут отдыхать в страну, в которой должна быть в самом разгаре гражданская война? Очевидно, что всю эту сюжетную линию со злобными российскими ментами придумал (и притянул за уши) Никитка, когда как в первоначальном сценарии Батуми, скорее всего, все-таки присутствовал. Но вот хотел ли изначально никитушкин герой бежать в Турцию - большой вопрос.
Да, я на полном серьезе обсуждаю эту хуйню