>>8781
«Парфенопа» — новый фильм Паоло Соррентино, посвященный Неаполю. И его очередное кино о загадке красоты.
Город олицетворяет главная героиня — ученая-антрополог

В Каннах показали новый фильм Паоло Соррентино «Парфенопа», который будто концептуально продолжает его оскароносную «Великую красоту». Впервые в центре сюжета у итальянского режиссера — женщина, чья красота завораживает всех вокруг. Кинокритик Антон Долин рассказывает еще об одном фильме, который Соррентино посвятил родному Неаполю.

Самый знаменитый фильм Паоло Соррентино, принесший ему «Оскар», — «Великая красота». Именно за красоту, которая многим видится избыточной, поверхностной или сугубо формалистичной, Соррентино чаще всего критикуют. Но и любят — за нее же.

. . . «Парфенопа» — ответ недовольным и брошенный им вызов, антитеза и продолжение той картины. В «Великой красоте» стареющий журналист становился певцом Рима — города, где Соррентино прожил немалую часть жизни и прославился. В «Парфенопе» юная героиня оказывается живым воплощением Неаполя — города, где Соррентино родился и вырос и откуда уехал после внезапной гибели родителей (эта трагическая история рассказана в его недавней «Руке бога»). Обо многом говорит уже ее имя, оно же название фильма: Парфенопа — то ли сирена, соблазнявшая Одиссея, то ли нимфа, в которую был влюблен кентавр Везувий. И именно Парфенопа водой из своей груди укрощает гнев Везувия на прославленном фонтане Спинакорона (или фонтане Тернового Венца) в Неаполе — городе, который раньше назывался ее именем.

. . . У Соррентино Парфенопа — прекрасная девушка, родившаяся во дворце на берегу под безмятежным неаполитанским солнцем. Крестный отец — грузный пожилой мужчина, известный нам как Командор (потом мы узнаем, что он был мэром Неаполя), — дарит девочке колыбельку в форме кареты, доставленную морем из самого Версаля. В ней она и вырастет, лелеемая родителями, братом Раймондо и его лучшим другом, безнадежно влюбленным в нее Сандрино. Все они знают, что нет на свете существа более совершенного, чем Парфенопа. Уверена в этом и она сама.

. . . Если красота образа, кадра, монтажной склейки всегда была для Соррентино способом очаровать и покорить аудиторию, то в «Парфенопе» он впервые делает красоту темой своего исследования. О чем этот фильм? Конечно, это не биография или тревелог, а прежде всего кино о загадке красоты, ее необъяснимой и неконтролируемой силе, против которой бессмысленно возражать или протестовать. Перед нами первый фильм Соррентино, в центре которого — женщина. Снимает он ее иначе, чем своих предыдущих героев: будто признаваясь, что не в силах заглянуть в ее мысли, до конца ее постичь. Над попыткой прочитать героиню весь фильм бьются все без исключения персонажи, а заодно и зрители.

. . . Модель и актриса Челесте делла Порта невероятно красива, ее улыбка, взгляд или голос в самом деле способны зачаровать. Но трудно сказать, можно ли ее непрекращающееся экранное присутствие вообще квалифицировать как роль. Ее Парфенопа — античное изваяние, оживленное режиссером, а сам фильм напоминает воздвигнутый вокруг нее языческий храм. Неоднократно Парфенопу прямо называют богиней. Фильм проводит нас по эпизодам из 1950-х, 1970-х и 1980-х. В эпилоге, уже отнесенном к нашим дням, роль Парфенопы исполняет Стефания Сандрелли — актриса очень искусная, но здесь тоже не особенно играющая. Как и делла Порта, она тоже существует в отдельном регистре — объекта преклонения и восхищенного наблюдения.

. . . Соррентино дарит Парфенопе своеобразную — хоть и нарисованную беглыми штрихами, без погружения в психологию или быт, — биографию. Несколько историй любви по разным причинам заканчиваются для нее быстро и печально. Утрата близкого в молодости так и не пережита. Свой единственный путь Парфенопа находит в академической карьере.

. . . Антропологию она выбрала не случайно. Пока камера Дарьи дʼАнтонио — безоговорочно зачарованная — любуется Парфенопой, та вглядывается в людей, которых встречает на своем пути. Фильм Соррентино решен в небанальном жанре портретной галереи, где каждое лицо редкостно выразительно.

. . . Начать стоит с американского писателя-алкоголика Джона Чивера, проводящего ленивые дни на Капри и чуть что плачущего. Роль сыграл Гэри Олдман, продолжив череду характерных деятелей творческих профессий из картин, снятых режиссером прежде: рокер Шона Пенна («Где бы ты ни был»), композитор Майкла Кейна, сценарист Харви Кейтеля («Молодость»). Но не менее ярко смотрятся колоритный Командор (Альфонсо Сантагата), уже почти забытая звезда Грета Кул (Луиза Раньери), безымянный епископ — озабоченный мошенник в красных плавках (Пеппе Ланцетта), а также, конечно, покровитель Парфенопы в университете, меланхоличный профессор Маротта (любимец Соррентино Сильвио Орландо). Каждый из них по-своему влюблен в героиню.

. . . Она проявляет недюжинный интеллект и начитанность, например, Гулиана предпочитает Альтюссеру. Но настаивает, что не способна до конца понять, зачем на самом деле нужна выбранная ею дисциплина — изучение людей. Ответ на этот вопрос ближе к финалу даст ее научный руководитель Маротта: антропология — умение видеть.

. . . В таком случае Соррентино — выдающийся антрополог. Никогда еще визуальность его кинематографа не была настолько самодостаточной и элегантной. Почти полностью отвернувшись от китча (вместе с ним ушел едкий юмор, оставив сентиментальную иронию), режиссер берет вызывающе медленный темп, под негромкую музыку Леле Маркителли (он же писал саундтрек для «Молодого папы»), неумолимо влюбляя зрителя в то, что тот видит на экране.

. . . Сколько угодно можно клясть Соррентино за поверхностность и литературность диалогов — он чуть ли не бравирует этим. Решительно отворачиваясь от реализма, он соединяет будничное с мистическим, в анекдотических ситуациях без труда находит мифологические. Взять хотя бы вертолет с богатым поклонником, который, как назойливая муха, наворачивает круги над головой беспечной Парфенопы. Или ритуальный спектакль, во время которого наследники враждующих мафиозных кланов занимаются сексом на глазах родителей: «Ромео и Джульетта» наоборот. Увидев такое однажды, уже не забудешь.

. . . Трудно разобраться, олицетворяет ли Парфенопа бессмертный дух Неаполя и его необъяснимую красоту, или, напротив, сам город призван служить портретом героини. В экскурсии Соррентино по явлениям и эпохам малой родины будут не только дежурные красивости — залив, Везувий, старинные палаццо. Бесконечно грустный эпизод происходит на безоблачном Капри, а сцена похорон внезапно совпадает с описанием холерной вспышки в 1973-м. Целая сюжетная линия посвящена каморре, другая — об этом Парфенопа пишет дипломную работу — Чуду Святого Януария, решенному Соррентино вызывающим образом. «Я выгляжу как реликвия», — невозмутимо признается героиня, прежде чем заняться любовью со священником.

. . . Самый невероятный момент настигает зрителя в кульминации, и его лучше не пересказывать. Достаточно намекнуть, что Парфенопа, окончательно став героиней древнего мифа, встретится с необычным чудовищем, пугающим и очаровательным одновременно. Парадоксальна и по-своему монструозна та красота, которую воспевает Соррентино. Но даже если ее невозможно до конца понять или объяснить, по меньшей мере в его фильмах возможно ее рассмотреть.

Mr. Fuck You, Meduza, 23 мая 2024