Под занавес предыдущего треда.

Вот вы говорите, "доминантная Рейнбу Дэшь". Но это понятно. А вот представьте себе доминантную Флаттершай. Вот это да. Объясняю.
Во-первых, очень хорош контраст, между скромняшей-стесняшей и доминантным поведением. Но тут я представляю не, как можно было бы подумать, банальное скрывание своей истинной натуры, типа того что, она просто изображает стеснение на публике, а на самом деле является развратницей. Нет. Она на самом деле очень застенчива, и, в целом, такой и остаётся при личном общении. Но при этом может действовать доминантно. Этому даже можно найти некоторое объяснение. Она заботится о огромном количестве животных, но это значит, что она и берёт на себя ответственность за всех этих существ. Она как мать: любящая, но может быть и строгой. При этом, к проявлению этой черты именно в сексуальном контексте её толкает отстранённость от других пони, соответственно, неудовлетворённость, копящаяся годами. Это же и даёт ей решимости, а так же некоторой извращённости, которая появляется вследствие того, что, как известно, одинокие фантазии со временем становятся всё страннее и страннее.
Во-вторых, только представь насколько ты омега, если тебя задоменировала такая смущёна, как Флаттершай.

Сейчас пол ночи пролежал, не в силах прекратить фантазировать о таком.
Эх, почему я такая ленивая жепа. Почему я не могу научиться быстро и хорошо рисовать. Можно было бы такого прона наделать. Особенно это касается комиксов. Даже одностраничный комикс, это по сути несколько картинок. Как только представлю, сколько на это времени уйдёт, копыта опускаются. Так получается и ни сна, ни дела.
Запощу суть ночных фантазий, всё равно не помещало бы их записать на всякий случай.

Первая.
Жеребец лёжа привязан за копыта к дивану в гостиной коттеджа. Рот его, заткнут собачей игрушкой, в виде потрёпанного каната с узлом посередине. Флаттершай всячески пытается его обольстить, в духе "под моим покровительством тебе будет хорошо". Кстати, у неё несколько большее, чем у средней кобылы, вымя. Возможно, есть какая-то одежда и макияж, а может и нет. Для того, того, чтобы он перешёл под её контроль, нужно, чтобы он кончил, но при этом сама Флаттершай не может касаться его члена. Кроме того, было бы интересно как-то пристроить сюда ВЗГЛЯД, например, ей нужно использовать его в момент оргазма. Она гладит его и нежно, не в засос, целует разные места, живот, копыта, нос... У кольта встаёт, но этого не достаточно. Тогда Флаттершай уходит в спальню, на втором этаже, и возвращается оттуда с фута-Рарити, на поводке и с плотной повязкой для сна на глазах. Перед тем как спускаться по лестнице, Флаттершай предупреждает Рарити о ступеньках. Далее Флаттершай устраивается на кресле перед диваном, чтобы жеребцу было хорошо видно, а Рарити подле её ног. Флаттершай просит Рарити ласкать её языком. В этот момент из-за окна доносятся голоса метконосцев, обсуждающих, как круто, что Рарити свалила в Мэйнхэттен на две недели, и какие крутые вечеринки они устраивают у Свитти. Через некоторое время, она мягко отрывает белую кобылку от петли и просит развернуться. Та, разворачивается и ложиться, оперевшись спиной на кресло. Тогда пегаска берёт её голову копытами и, немного сползая с кресла, стоя одной ногой на полу, а другую приподняв, насаживается на рог. Далее Флаттершай продолжает скользить туда-сюда петелькой по белому рогу, помогая себе подниматься, хлопая крыльями. Это длиться до того момента, пока Шай не кончает, обдавая всю единогрожку с ног до головы своими жидкостями. Член Рарити уже не дёргается, а просто стоит в постоянном напряжении. Рарити начинает молить госпожу о разрешении кончить. Флаттершай, немного понежившись, слезает с рога и встаёт над кобылой. Она хвалит Рарити за хорошую работу и даёт разрешение, одновременно, слегка стукая копытом промеж яичек и начиная с нажимом массировать промежность, от чего Рарити тут же кончает, забрызгивая себя семенем. На и без того влажном лице единорожки, из-под маски протекают слёзы. Флаттершай заботливо, слегка обеспокоенно, спрашивает, является ли их причиной перенапряжение, нашедшее выход в разрушенном оргазме. Рарити отвечает, что это действительно больно, но ещё больнее от того, что она не может видеть свою госпожу в этот момент. Тогда пегаска улыбается и обещает, что наградит Рарити возможностью нормально помастурбировать, глядя на нее, если та, поможет ей с жеребцом. Флаттершай приказывает белой кобыле заняться пончиком жеребца. Когда жеребец уже был близок к тому что бы кончить от умелого язычка в попе и горячего носика, дышащего ему в яйца, Флаттершай с размаху садиться мокрой петелькой на лицо и начинает по нему елозить. Кобылий запах, сводит перевозбуждённого жеребца с ума, и он кончает. Как только Флаттершай это поняла, она уже приготовилась и с первой вылетевшей струйкой схватила губами головку и начала насасывать её изо всех сил, помогая передними копытами, даруя жеребцу удовольствие, затмевающее разум.

Ещё, относительно этого же, была идея следующего эпизода. Это происходит в процессе воспитания, жеребца, т.к. очевидно, одного раза не достаточно для формирования полной привязанности. Может быть даже сразу после вышеописанного. Так вот, в какой-то момент Флаттершай приказывает ему что-то типа "eat my pussy", а жеребец с затуманенным сознанием забывается и действительно прикусывает Флаттершай, за что та, встав с его лица, приказывает Рарити наказать его тем же способом. И та берёт его яичко в рот и сдавливает зубами, оттягивая мошонку. Когда Флаттершай сочтёт наказание достаточным, и поймет, что жеребец раскаивается, она конечно, подует на яички и поцелует их, чтобы быстрее прошли.

Вторая. Идея похожа на предыдущую, можно сказать, вариация на тему. Постараюсь всё же вкратце. Шайнинг навещает Флаттершай. Та предлагает ему съесть ещё этих мягких эпеллузских пирогов и выпить травяного чаю. На кухне стоит два чайника с заваркой. Они пьют чай, после чего Шайнинга начинает клонить в сон. Флаттершай убеждает его, что он устал после дальней дороги из Кристальной Империи, и она совсем не против того, чтобы он взремнул часок у неё в спальне.
Очевидно, после пробуждения, он обнаруживает себя привязанным за ошейник кровати, передние ноги согнуты, прижаты к груди и связаны, задние распирает длинная палка, привязанная к копытам, а рядом с собой клопающую Флаттершай. У него вырывается что-то вроде "ух ты, никогда не видел кобылье место так близко". Ошарашенная Флаттершай не понимает, что он имеет в виду и как это так. Спрашивает о Каденс. Тут Шайнинг рассказывает следующую прохладную историю. Дело было так: они познакомились ещё в детстве, и однажды они были в походе и спали в одной палатке. На утро у него в первый раз образовался утренний стояк. Первой это заметила Каденс, и указав на него копытом сказала что-то типа, "я хочу выйти замуж за невинного жеребца, так что не трогай его, когда он в таком состоянии, ладно?", и с этими словами в первый же раз, глубоко его (Шайнинга, не член) поцеловала. С тех пор Шайнинг просто не может касаться своего возбуждённого члена, как будто какая-то магия ему запрещает это делать. Иногда, правда, ночью член сильно напрягался, и из него выливалась белая жидкость. Но Каденс сказала, что в этот момент нужно постараться не запачкать простыни, а потом вытереться в ванной, и идти дальше спать. Все эти годы, он с нетерпением ждал свадьбы. Но в первую брачную ночь его ждало разочарование — Каденс заявила, что она его любит, но Шайнинг "ещё не дорос до кобыл" и, чмокнув его в нос и пожелав спокойной ночи, ушла. Флаттершай бросила взгляд вниз и поняла, что раньше не обратила на это внимания, а теперь видела, что яички и ножны Шайнинга действительно были малы, должно быть и сам ствол раза в два меньше, чем у обычного жеребца. Через несколько минут, она вернулась с каким-то жеребцом и заперлась в отдельной комнате, как делала это периодически и раньше. Шайнинг уже пытался подглядеть, что там происходит, но щель под дверью была слишком узка, всё же в замке всё сделано на славу, а в скважине торчал ключ. Так что жеребцу ничего не оставалось, кроме как лежать в спальне и слушать доносящиеся из соседней комнаты звуки.
Выслушав такую историю, Флаттершай, конечно пожалела жеребца и сказала, что поможет ему, если он будет помогать ей и делать всё, что она попросит. Шайнинг стал сомневаться, он же должен быть верен Каденс, но положила ему на рот копыто, которым гладила свою петельку, и сказала, что это это лишь небольшая дружеская помощь, и ничего в этом такого нет, особенно если Каденс не узнает. Запах от влажного копытца и ласковый голос жёлтой пегаски убедили жеребца согласиться. Тогда, Флаттершай встала над ним, демонстрируя свои прелести, и длинным движением лизнула от выползшей из ножен головки, до яичек. После чего она сказала "Налюбовался? Хочешь посмотреть ещё ближе?", и стала опускаться крупом ему на мордочку, на секунду замешкалась, вспомнив, что всю неделю была занята и ей было лень мыться, но останавливаться уже было бы слишком не удобно. "Попробуй полизать её, эм... как леденец" подсказала она замешкавшемуся жеребцу. Сама продолжила лизать уже стоящий член, не беря его в рот. Ей нравилось своим языком прижимать такой маленький ствол, к животу, до середины которого он едва доставал. Это было очень удобно, так как Флатти не приходилось сильно выгибаться, чтобы достать головку, нужно было только нагнуть голову. Очень скоро жеребец уже был готов кончить, и тогда пегаска заглотила весь его ствол целиком, упершись носиком в его яички. Жеребец задёргал крупом, и густая сперма полилась в рот кобылке. Когда он закончил, она аккуратно сползла губами с его члена и, развернувшись, даровала жеребцу липкий поцелуй, делясь всем, что собралось во рту.
В общем, так они начали встречаться. Благодаря такому знакомству, Шайнинг стал зависим от запаха Шай. Бывало, он придёт и уткнётся в шёрстку под крылом, а она копытом ласкает его снизу, и он спускает, не продержавшись и минуты.
Когда Каденс стала что-то подозревать, она нацепила на Шайни пояс верности. Тогда, во время следующего визита кольта в коттедж на окраине Понивилля, Флаттершай, обрадовавшись подходящему случаю, сказала ему достать к следующему разу страпон. Сама она, конечно, постеснялась бы просить у других пони такие вещи. С этого момента они занялись его попой.

>>0396
Она всегда казалась ему такой тёплой, словно шерстяное облако, окутывающее тебя с ног до головы. Каждое движение, каждый вздох, каждая её частица передавала его нутру чувство неописуемой нежности, которое даже не назовёшь любовью – тебе просто хочется прижать к себе этот маленький источник счастья и слиться с ним воедино. Глупое чувство, но порой ведь так необходимо просто ни о чём не задумываться и отдаться мимолётному мгновению, норовящему утянуть за собой в неведомую даль.

Наедине Флаттершай была иной. Кажется, все становятся чуточку иными, когда не находятся на публике. Её движения выглядели более плавными, а взгляд затягивала лёгкая поволока – и порой это могло даже отпугнуть того, кто не знаком с её слегка хищными повадками. Внутри неё всегда был маленький охотник — летучая мышь, сверкающая глазами в кромешной темноте — и этого охотника иногда требовалось подкармливать. Не только яблоками…

Фрейзер, будем честны, не слишком любил животных. Отчасти потому, что считал себя крайне безответственным — уж если он не смог нормально приглядеть за обычными жеребятами, куда уж ему до ещё более несмышлёной живности… Однако иногда ему чудилось, что с недавнего времени нечто роднит его с последней – чувство внутреннего спокойствия, уюта, ощущение того, что о тебе кто-то заботится. Всё то время, что жеребец проживал у Флаттершай, он никогда ни в чём не нуждался. Он был одет, накормлен, ему выделяли деньги на личные расходы, периодически выводили, ну… На прогулки. Да, при таком описании это и вправду звучит несколько странно.

Пегаска была богата. Не баснословно, но слово «бедность» для неё всегда было чем-то чуждым. Сказывалось её бытие на посту чуть ли не «супер-героини», и не важно, насколько ценной была роль кобылки во всеобщих подвигах. По всей стране у неё, как и у других Элементов Гармонии, имелось несколько десятков фанклубов, её заваливали подарками и сувенирами, трепетного сердца добивались жеребцы из высших сословий... Ну и самое главное, конечно же, сами принцессы выделили ей и её подругам нечто вроде ежемесячных премий – ведь на одной ветеринарной помощи далеко не уедешь. Многих бы, возможно, такое внимание одурманило, выбило бы из-под их ног крепкую и никогда не подводившую почву, но Флаттершай, кажется, почти не замечала столь навязчивой собственной знаменитости. Да, иногда она могла позволить себе нечто безрассудное, однако пока что она предпочитала так и оставаться незаметной скромной и добродушной пони с окраины.

Её мускус снова пронзил обоняние Фрея – и каждый раз, снова и снова это чувство завораживало его сущность. Этот запах словно бы беззвучно обозначал их роли, знаменовал хозяина положения и еле уловимо нашёптывал приказ к действию. Она всегда была выше него, даже тогда, когда изредка позволяла ему оказаться сверху – но он был совсем не против этого. Её вульва в ожидании колыхалась, требовательно изливая жеребцу на нос тончайшие нити кобыльего сока… Спустя мгновение, Флаттершай присогнула задние копыта и погрузила его лицо в свои влажные глубины.

Они познакомились случайно и, хотя времени по вселенским меркам прошло совсем немного, Фрейзеру Пайру казалось, каким бы это ни было жутким клише, что они знакомы с самого рождения. Он никогда не понимал, что в нём такого особенного, хотя Флаттершай со всей искренностью утверждала, что именно он в своё время помог ей окончательно перебороть некоторую социальную неловкость. Что уж там, странно было бы, если после такого вот знакомства она бы осталась прежней собой – да и вряд ли кто вообще бы мог подумать, что миловидная пегаска сможет с лёгкостью раскидать трёх взрослых мордоворотов, вооружённых смертоносными кухонными принадлежностями. Конечно, она потом с улыбкой на устах рассказывала, как однажды уложила на лопатки мантикору, но…

Земнопони должны быть сильными… Нет, не должны, а просто обязаны – по своей природе. Но Фрейзер с самого рождения был довольно хилым. Кто-то скажет, что ему просто не повезло родиться фермером, но даже когда предусмотревшие такую вероятность предки отправили его учиться в столицу, он спасовал… Он не был глупым, просто… К Дискорду, порою общество бывает пострашнее очнувшегося после тысячелетнего сна древнего чудища, хотя по обычному учтивому виду горожан Кантерлота этого сразу и не скажешь.

Фрей осознавал, что он умеет находить проблемы. Не те компании, не у тех занятые деньги, та история с недосмотром за чужими жеребятами… Впрочем, теперь он нашёл своё место – и место это было для него милее материнских объятий и чувства первой влюблённости. Он нашёл дом, где ему было уютно…

Поначалу, жеребец довольно скверно управлялся с языком, а потому Флаттершай предложила ему потренироваться на лимонах. Что ж, после таких упражнений её соки казались Фрейзеру небесным нектаром, пусть и слегка солоноватым на вкус. Его язык наткнулся на чуть более грубый бугорок внутри ароматной кобылиной утробы, и пегаска прикусила губу. Почти что сквозь зубы, еле шевеля губами, она произнесла:

— Да… Продолжай…

Её партнёра не надо было долго упрашивать. Он с новым усилием, с ещё большим рвением зарылся внутрь, вылизывая уже довольно юркими и умелыми движениями её розовые кожистые упругие стенки. Каждый её тяжёлый, почти звериный вздох усладой разливался по его сердцу. Она не любила делать это быстро – и не важно, как долго требовалось задерживать дыхание партнёру – её клитора Фрей касался только после требовательного разрешения сверху. Он почти досконально изучил каждую её внутреннюю складочку, но снова и снова пробовал их на вкус, зная, что Флаттершай непременно оценит его энтузиазм. Нет, не наградой. Своим удовольствием…

В такие минуты ему и вправду казалось, что они сливаются воедино. Его слюна и её терпкий, тягучий сироп – Фрейзер с каждой секундой старался окунуться в пегаску всё глубже и глубже. Флаттершай почти не заботилась о его благосостоянии, хотя достоинство жеребца было твёрдо как никогда – она лишь сильнее насаживалась на уже сырое от бесконечно проливающейся влаги лицо подчинённого ей пони и тихо постанывала. Она была близко…

Кобылке нравилось наблюдать как первостепенная гордость любого жеребца, столп мышц, разбухший от поступающего в него кровотока, жаждет высвобождения, покачивается, пульсирует в своей маленькой агонии… Из его головки периодически вырываются капли смазки – но вряд ли сегодня они пригодятся ему. Флаттершай почти физически ощущала всю похоть, исходящую от распалённой плоти и манящую взгляд — и как же приятно было осознавать, что дотрагиваться до взведённой до предела мужественности её любовника можно лишь единственной персоне в целой Эквестрии – одной скромной пегаске из Понивилля. Но сегодня даже она останется в стороне…

Не так давно Фрей познакомил подругу со своими родителями. Что ж, встреча была в высшей степени… Неловкой. Флаттершай без тени стеснения расписывала за торжественным столом как он стонет в постели от её ласк, а предки, кажется, искренне радовались, что решили устроить застолье тогда, когда остальных детей не было дома. Мама, как ни странно, частенько улыбалась, а вот отцу было явно неуютно. Позже пегаска будет раскаиваться – ей, мол, и самой было очень стыдно, но без этого нельзя обойтись. Всё это – часть некоего замысла, довольно простого по своей сути, если задуматься…

Кстати, миссис Пайр была крайне рада наконец-то сбагрить непутёвого сыночка известной «эквестрийской богачке», как она называла Флаттершай, хоть та и была немного со странностями. Впрочем, наверное, вряд ли стоит вспоминать об этом теперь…

Пегаска внутренне напрягалась и, немного приподнявшись, начала стремительно втираться в лицо партнёра своей почти зудящей от возбуждения любовной вершиной – а последнему же оставалось лишь покорно вылизывать её покрасневшие и распухшие нижние губы. Ему казалось, что он может излить своё семя только из-за того, что вдыхает сей неповторимый аромат, однако он знал, что если он испачкает нежную жёлтую шкурку, его вновь закуют в целомудренную клетку. А это было, скажем прямо… Довольно неприятно.

Переднее копыто Флаттершай вовсю массировало её сморщенное колечко, что находилось чуть выше объекта изысканий жеребца – кожистый «пончик» отвечал на это периодическими сжатиями и расслаблениями. Кобылка была на пределе – возможно, ей оставалось всего мгновение и…

Когда пегаска использовала Фрея в этой позе, действо почти всегда заканчивалось именно так — земнопони, зажатый между округлыми щеками своей любовницы, почти захлёбывается от соков, затапливающих его глотку. Его хозяйка, как и практически все кобылы Эквестрии, всегда заканчивала бурно и мощно, изливая струи смешанных с мочевиной соков с напором, которому позавидовали бы многие жеребцы. Вкус её блаженства до сих пор казался жеребцу непривычным – когда тёплая обволакивающая изнутри жидкость заполняла его уста, он всегда чувствовал некоторое отвращение к процессу её проистекания внутрь, однако в тоже время его член говорил об обратном. Фрейзер возбуждался так, что каждый миллиметр его тела был на грани оргазма. Пару раз он даже хотел дотронуться до себя, но властные копыта любовницы не давали ему никакого простора для действий. Флаттершай растягивала момент и мимолётно чувствовала себя жеребцом, изливающим семя в желудок покорной кобылы… Ей определённо нравилась эта мысль.

Последние капли горьковато-пряной жидкости постепенно иссякали, скатываясь в недры жеребцового пищевода. Пегаска грузно и тяжело дышала, жеребец продолжал очищать хозяйку после извержения, продлевая её удовольствие. У него в животе появилось лёгкое чувство наполненности, которое всегда сообщало ему о будущей благосклонности кобылки. Его язык вновь раздвинул её нежные лепестки, а нос погрузился в тёплую нежную пещеру, но Флаттершай отстранилась… На долю секунды ему показалось, что он чем-то оскорбил её и внутренне сжался, представляя какое наказание она собирается ему придумать, однако… Выражение мордашки пегаски было скорее игривым, нежели недовольным. На щеках красовался лёгкий румянец, а в взгляде танцевали искры предвкушения – Фрей был заинтригован.

— Послушные кобылки заканчивают только тогда, когда их хозяйка разрешает им сделать это, — Флаттершай спустилась с кровати и процокала в направлении небольшой тумбочки, — кобылки, которые хотят разозлить хозяйку… Получают наказание.

Земнопони слегка занервничал – его напрягало то, насколько сильно пегаска акцентирует женское к нему обращение. Что она собирается делать?

Флаттершай же, кажется, получала истинное удовольствие от мысли о смене гендерных ролей. Она раз за разом прокручивала в голове то чувство полного господства и унижения, что она доставляла Фрею, смачивая его лицо своей жидкой сущностью. Она достала из тумбочки увесистый свёрток, а так же кое-что, чем она уже давненько пугает партнёра – набор специальных спиц и трубочек для уретральной стимуляции. Жеребец, понимая её без слов, обеспокоенно кивнул.

— Положи свой круп на подушку и придвинься к краю, — скомандовала Флаттершай и, внимательно проследив за почти мгновенным выполнением инструкций, мягко надавила на макушку жеребца, опуская его голову значительно ниже задранной в воздух задницы и заставляя его прижаться лицом к простыням. Фрейзер уже почти инстинктивно задрал свой хвост…

Пока кобылка совершала за его спиной некие приготовления, пони почувствовал, что его сверхвозбуждённый член просачивается прямо на подушку. Он постарался повернуться чуть иначе, но трение лишь усилило общую стимуляцию. Спицы лежали на постели словно бы специально так, чтобы он мог никогда не терять их из виду – неплохое напоминание о его возможном будущем. Оставалось лишь надеяться на то, что кобылка сжалится над ним…

Он почувствовал затишье, случившееся позади, почти что собственной шкурой. Легкие шаги самой красивой и грациозной пони на свете звучали громоподобно в коконе из недвижимой покорности, которым себя окружил Фрей… И кокон этот был моментально разрушен лёгким движением копыта, проталкивающим в его напряжённый анус ледяную, словно копыто, опущенное в сугроб, густую смазку. Крупная дрожь пронеслась по спрятанному под шерстью кожному покрову земнопони, но он постарался не выдавать себя – ведь это могло основательно подпортить для Флаттершай волшебство происходящего. Копытце, не столь изобилующее хуфикюром, но всё ещё довольно опрятное и ухоженное, массирующими движениями равномерно наносило гель на сморщенную звезду жеребца, корчащегося от всё ещё непривычных для него ощущений. Да, пегаска уже не раз развлекалась с различными игрушками в его крупе, но чаще всего их ночи ограничивались парой или тройкой обслуживаний Фреем её ненасытной киски, оставляя эрекцию услужливого пони неприкаянной. Но теперь она, кажется, не планировала развлекаться.

Словно кошка, заранее рассчитавшая прыжок, Флаттершай одним плавным движением взобралась на их общую постель и оседлала своего питомца. От неожиданности тот почти что вслух глубоко вдохнул. Своей незащищённой спиной он почувствовал тёплый и так любимый им мех, его грива колыхалась от сдавленного первобытное дыхания, а на круп опустился увесистый искусственный фаллос, крайне напоминавший по форме и текстуре орган настоящего жеребца.

— Может быть, в следующий раз нам отказаться от смазки, как думаешь? – еле слышно прошептала Флаттершай, медленно опуская свой круп с прикреплённым к промежности ремешком всё ниже и ниже, — я попрошу Твайлайт превратить твою задницу во влажное от весенней течки влагалище, а член уменьшить для размеров самого захудалого клитора – как тебе такая идея? На лубриканты, знаешь ли, уходит так много средств из семейного бюджета…

Она унижала его. Она самоутверждалась за его счёт. Но Фрей лишь ещё сильнее ощутил прижатие своего достоинства к чистой свежевыстираной подушке. И не успел он привыкнуть к давлению, что оказывал неожиданно твёрдый и упругий фаллоимитатор на его подхвостовое отверстие, как Флаттершай одним движением вогнала игрушку до половины своего размера.

>>0357
Она была гораздо больше, чем всё, что он принимал в себя ранее. Кажется, теперь в него вошёл самый настоящий жеребцовый член, и куда больший, чем его собственный. Он был предусмотрительно магически подогрет и благодаря смазке, заранее на него нанесённой, вошёл практически без осязаемых проблем, однако Фрею некогда было думать о тонкостях текстуры фаллоса – ему хотелось кричать… Дыхание спёрло, сердце колотилось, как в минуты смертельной опасности, а шерсть покрылась испариной… Пегаска, словно бы не замечая его страданий, начала медленно вводить игрушку до упора, видимо намереваясь докоснуться до его крупа своим.

— Хорошие кобылки не скрывают от хозяина своих чувств, — ехидно выговаривая каждое слово говорила Флаттершай, — ты можешь кричать, если тебе это поможет. Здесь нас вряд ли кто-нибудь услышит…

Но вместо крика из глотки земнопони вырвался только тихий хрип – с каждым дюймом член внутри него становился всё больше и больше. Пегас даже попытался вырваться из-под давления пегаски, но та лишь прокусила острыми клыками его ухо, заставляя партнёра сдавленно поскуливать от боли. Его сфинктер лихорадочно сжимался вокруг вторженца, а внутренние стенки, казалось бы, должны были вот-вот порваться от напряжения... В какое-то мгновение Фрей почувствовал, что игрушка внутри него упёрлась в нечто, что определённо не стоило использовать для проникновения – в его животе забурлило чувство неправильности, неестественности происходящего. Флаттершай, презрительно фыркнув, смачно плюнула в его растрёпанную гриву…

— Я думала, такая шлюха как ты сможет принять жалкие тринадцать дюймов, — расстроенно проговорила она, безуспешно пытаясь протолкнуться глубже, — ты бесполезен… Ты не смог реализовать себя нигде, и даже там, где от тебя требуется только лежать и получать удовольствие, ты умудряешься облажаться. Этот член, который я так любезно засунула в твою бесполезную задницу, выполнен по заказу специально для тебя, а ты отказываешься взять его целиком. К Дискорду, ты не дошёл даже до медиального кольца – какая же ты всё же паршивая сука.

С этими словами, Флаттершай одним резким движением вытянула из жеребца ещё пару мгновений казавшуюся бесконечной длину фаллоса и со всей силы, но не слишком усердствуя, вогнала его обратно. Жеребец почувствовал, что его словно бы разрывает на части – он старался расставить ноги как можно шире, однако копыта не слушались хозяина. Сочленения его тела содрогались от беспомощности, глаза увлажнились… В голове не осталось ничего, кроме осознания простого факта — над его телом в данный момент совершается самое настоящее надругательство. Однако его собственная длина уже почти болезненно упиралась в подушку, жаждущая внимания, и жеребец понимал, что вскоре он будет просить добавки.

Пегаска улыбалась. Такой жалкий, распластавшийся под её весом Фрей был полностью в её власти. Она повелевала его телом, одним лишь движением крупа заставляя его извиваться и корчиться от неудобства и постепенно нарастающего удовольствия. Она начала движение, с каждым разом увеличивая напор ударов и всё ещё желая услышать сладостный хлопок двух совокупляющихся тел друг от друга.

Из уст земнопони вырвался первый приглушённый стон – он понял, что больше не может себя контролировать. Его тело каждой своей клеткой отвечало на атаки кобылки, а многочисленные нервные окончания внутренних стен посылали в мозг чувство переполненности, словно бы его организм становился единым целым со своей хозяйкой. Она теперь составляла собою отделенный от остальной вселенной маленький мир, окружающий жеребца со всех сторон – она обнимала его целиком, и казалось, несмотря на их похожий рост, была больше, старше, мудрее… Фрей чувствовал каждый её мускул, опирающийся на его спину, чувствовал незримую власть, когда она дотрагивалась до него своими копытцами… Её тяжёлое горячее дыхание обжигало лицо, а силиконовая масса, растягивающая его изнутри, казалось, стала полноправной частью её тела – настолько искусно она управлялась с ней..

Размеренные движения кобылки постепенно становились всё более размашистыми и решительным – в какой-то момент Фрейзер почувствовал, что она решила подняться повыше. Теперь она стояла практически только на задних ногах, опираясь на его круп лишь своей игрушкой и передними копытцами. В такой позе она могла действовать уже совсем не так нежно, и стоило только её партнёру хоть сколько-нибудь привыкнуть к объёму и ритму, как он ощутил звонкий и так вожделенный пегаской хлопок бёдер о бёдра – внутри него разлилось странное чувство, оповещающее о том, что ещё одна ранее не нарушаемая преграда внутри него окончательно сломлена.

Жеребец уткнулся носом в простыню – из уст его тончайшей стрункой вытекала слюна, а мужество его было готово взорваться. Флаттершай, наслаждающаяся своей властью над ним, возбуждённо переводила сбившееся дыхание. Она слегка выудила из близкого к потере сознания Фрея искусственный фаллос, и значительно изменила угол обратного введения… Земнопони почувствовал захлёстывающее его желание излиться и испачкать подушки – головка силиконового члена неожиданно нащупала его простату.ЖДУ ПРОДУ С ДЭш

Земнопони почувствовал захлёстывающее его желание излиться и испачкать подушки – головка силиконового члена неожиданно нащупала его простату.

— Кажется, кое-кто уже на пределе… — хозяйка надавила на в высшей степени напряжённую спину партнёра своими передними копытцами, словно бы массируя её, и провела ими до упругого крупа, присущего более кобылам, нежели жеребцам, — это так на тебя похоже… Настоящие жеребцы никогда не поддались бы на ласки, от которых млеют лишь кобылки, не правда ли? Неужели ты готов кончить лишь от того, что тебя имеют в задницу резиновым членом? Или может, тебе так приятного от того, что это делаю именно я? Что ж, я польщена…

С этими словами она окончательно перестала сдерживаться, и начала вгонять фаллос в жеребца под ней со всей возможной силой и скоростью, впрочем, периодически сбавляя темп, чтобы передохнуть. Каждый её точно выверенный удар аккуратно задевал и надавливал на упругий бугорок нервов, что скрывался за нижней стенкой ануса Фрея, от чего последний уже не скрываясь скулил и похрюкивал. Он уже не различал ничего вокруг себя – он был лишь куклой, которую его хозяйка использует для вымещения негативных эмоций и скопившегося сексуального возбуждения. Чувство давления на простату легко было спутать с желанием срочно опустошить мочевой пузырь, но теперь, когда его член был готов извергнуться в любое мгновение, массаж предстательной железы лишь ускорял процесс приближения оргазма.

Достоинство жеребца с новой силой начало втираться в мягкие постельные принадлежности и из распухшей уретры вытекали капли белого семени, мгновенно впитывающиеся в столь же белую ткань. Его тело содрогалось от ударов крупа кобылки, кровать поскрипывала, а комнату наполняли хлюпающие и чавкающие звуки, характерные взбиваемой до пенистого состояния смазке внутри его кишок. Флаттершай, кажется, тоже получала свою долю удовольствия – её дыхание ускорилось, движения стали более резкими и неровными, а на безвольно повисшие задние копыта жеребца капали излишки её кобыльего сока…

— Эта игрушка идеально подходит… Для наших с тобою игр, — перебиваясь на краткие вздохи, говорила пегаска, — в моём влагалище сейчас находится специальная груша, которая… Которая наполнена свежей спермой Биг Макинтоша, только сегодня «выдоенной»… И как только я достигну оргазма, груша сожмётся и выдавит глубоко… глубоко в твой кишечник несколько унций отборного семени – ты будешь почти как самая настоящая племенная кобылка, чью матку раздуло от обильного извержения самца. Тебе всего лишь нужно подождать пока твоя хозяйка закончит с тобой, и тогда, может быть… Ох, ты же не ревнуешь? Не волнуйся Биг Мак был совсем не против поделиться с тобой… Ему было даже очень приятно…

Сперма другого жеребца… Это даже звучало крайне омерзительно, но в голове Фрея полученная информация лишь усугубила его возбуждение. Он вновь взглянул на набор из спиц – кажется, его любовнице осталось совсем немного, надо лишь подождать, постараться выдержать…

Постепенно, стенки прямой кишки земнопони потеряли былую чувствительность, а потому Флаттершай, досконально изучившая повадки и особенности своего нового питомца, сосредоточилась лишь на его простате. Она уже не вгоняла игрушку до самого основания – для достижения цели ей хватало и половины длины, что заставляло Фрейзера сжать зубы в попытках не излить себя прямо в постель. Пегаска и сама чувствовала, что её клитор, натираемый специальными рёбрышками на ремне, уже в скорости будет готов привести её к оргазму, и всё же она знала, что победит… Она даже не сомневалась в этом…