Я знаю (в том числе лично) умных либертарианцев. Знаю умных либералов. Умных SJW. Умных социал-демократов. Умных классических коммунистов. Умных нацистов.

Знаю умных людей, в целом довольных нынешней Россией. Знаю умных людей, её ненавидящих. Знаю умных людей, обожающих дореволюционную Россию. И умных людей, её презирающих. Знаю умных людей, кому в целом симпатичен советский проект - в том виде, какой он принял в шестидесятые годы.

Но я никогда не видел в публичном поле умного сталиниста. Никогда.

Надысь смотрел на стриме видео с участием "советского историка" Бориса Юлина. Юлин, правда, сразу сказал, что он ленинист, но Сталина считает выдающимся и всё такое. Дальше началось. Мемуары Яковлева использовались в качестве доказательства того, что Сталин сам не принимал решений о репрессиях и сам не выбирал самолёты - всё по результатам конкурсов. (Штефанову, оппонировавшему Юлину, потребовалось меньше минуты, чтобы найти в мемуарах Яковлева момент, в котором Сталин лично решает освободить из тюрьмы знакомого Яковлева Баландин, а я за минуту нашёл в тех же мемуарах эпизод, в котором Сталин лично выбирает, какой самолёт выпускать в первую очередь - Пе-2 или Пе-8). Дальше оказалось, что Туполева посадили за растрату денег (реальный приговор Туполева, обвинённого в работе на французскую разведку, гуглится за секунды). Голод в советское время был только один. Говоря о закрытии семинарий Сталиным, "советский историк" объяснил - римский император Юлиан Отступник (IV века) тоже прижимал христиан, бывает. А причина сталинских репрессий - в Россию ещё не успели проникнуть идеи сдержек и противовесов Канта. (Концепцию сдержек и противовесов разработал Монтескьё, был ли её сторонником Кант - сказать сложно, это скорее вопрос определения самого понятия, но это неважно. Важно, что само по себе такое объяснение причин репрессий потрясает тупостью). Чан Кайши оказался у него фашистом. (СССР поставил режиму Чан Кайши оружия на 20 дивизий, не менее 200 советских лётчиков погибло, воюя на стороне Чан Кайши, а в августе 1945 года СССР и Китайская республика под руководством Чан Кайши подписали договор о дружбе. Назови Юлин в то время Чан Кайши фашистом - и больше он бы уже никого никем назвать не смог). Ещё Юлин пытался доказать, что в сталинском СССР была республика и коллективное принятие решений, а на вопрос, кто из противников Сталина в высшем политическом руководстве пережил 37-й год, ответил "Троцкий".

В итоге Юлин в отчаянии потребовал у Штефанова закрыть ноутбук и прекратить наконец обсуждать документы, а вместо этого обсудить роль личности в истории.

Можно вспомнить великолепный ответ Гоблача на вопрос о том, как при коммунизме будет стимулироваться труд: "зарплатой". Человек несколько десятилетий жил при коммунистическом режиме и последние два десятилетия воспевает этот коммунистический режим. И за все эти годы не удосужился узнать вообще ничего о том, что такое коммунизм. И да, Гоблач в публичном поле - не просто сталинист, а главный сталинист в нынешней России. Ну, наверное, после Стаса Васильева, гордо несущего знамя амбассадора быдла в рунете.

>>2449 (OP)
Теперь это тред кагарлицистов.

Масштаб Кагарлицкого

Когда я написал в своем телеграмме, что «Нынешняя власть войдет в историю еще и тем, что лишила свободы крупнейшего современного российского теоретика марксизма», в ленту набежал целый рой марксистских догматиков, которые стали говорить, что он вообще не марксист, а если марксист, то так себе и совсем небольшой. Ему противопоставлялись разные философы, хранящие марксизм в куда большей чистоте вдали от праксиса. Тогда я пресек эту дискуссию, чтобы моя лента не стала филиалом атаки на Кагарлицкого со стороны разного рода марксистов, которые нашли в его аресте повод посамоутверждаться. Теперь инфоповод прошел, и я могу пояснить, почему задолго до ареста Кагарлицкого я называл его (в том числе и в глаза) крупнейшим из современных российских марксистов.

Чем определяется вес теоретика? 1. Научной новизной (не забывая о слове «научная» – новый тезис должен быть обоснован по правилам науки, а не просто извлечен из собственной головы). 2. Приоритет в формулировке тезисов, получивших в дальнейшем признание других теоретиков и актива. 3. Сфера интересов: количество тем, по которым у автора имеются обсуждаемые публикации (тезисы автора в ходе этих обсуждений не опровергнуты научно). 4. Общее количество монографий и резонансных статей. 5. Количество продолжателей (в том числе учеников) и последователей в общественном активе. В связи с последним напомню, что для марксистов особенно важен праксис, участие теоретика в общественной деятельности.

По части праксиса и последователей, Кагарлицкий сразу обходит многих кабинетных теоретиков, так как очень давно и практически беспрерывно является участником общественного движения. Он все время соотносит свои теоретические выкладки с опытом своей практики. Поскольку он начал этот праксис раньше многих, еще на грани 70-х и 80-х, то и с приоритетами у него все хорошо. Кагарлицкий плодовит по части высказывания новых тезисов, ему достается от догматиков за неортодоксальность его понимания марксизма. У него более полтора десятков книг, причем эти труды не оторваны от эмпирического материала, как часто случается с философами, оперирующих марксистскими цитатами и логическими умозаключениями – это осмысление истории и современности на основе анализа фактического материала. Несмотря на то, что я не согласен с некоторыми его утверждениями и выводами, это – полемика в рамках науки. Положения его многочисленных трудов вполне приемлемы для цитирования в научной литературе. Так, например, в своей книге «Великая российская революция» я ссылался на его «Периферийную империю» не потому, что у нас хорошие отношения (тогда они были подпорчены разным отношением к событиям 2014 г.), а в связи с важностью мыслей, высказанных в его книге, для понимания причин революции.

По части соединения марксистской теории и праксиса, популяризации марксизма и мобилизации актива с Кагарлицким могут сравниться разве что Бузгалин и Колганов. Но они все-таки как Маркс и Энгельс, их двое, а он один. Впрочем, признаюсь, что читать Кагарлицкого мне лично интереснее, но это – дело вкуса.

Чтобы оценить масштаб творчества теоретика с учетом сферы его интересов, я предложу такую классификацию сфер гуманитарного знания: 1. Общая философия (онтология, гносеология, проблемы человеческой субъективности и т. п.); 2. Философия истории (ценность работ в этой сфере зависят от соответствия выводов теоретика фактическому материалу, известному исторической науке); 3. Социология современности (включая анализ текущих событий в области социальных структур, экономики, политики и культуры); 4. Футурология (прогноз и проект). Кагарлицкий, насколько мне известно, не имеет монографий по первой из этих сфер, зато в трех остальных является среди марксистов одним из теоретических лидеров. Одним из лидеров в одной сфере – значит не единственным. Но каждый из тех, с кем он делит первенство в одной из сфер, не может похвастаться такими же достижениями в других.

Так что по совокупности всех этих обстоятельств в будущих энциклопедиях Кагарлицкому в любом случае уготовано почетнейшее место и заслуженный солидный объем. Пока я не вижу других теоретиков марксизма, которые могли бы догнать его по совокупности параметров. Увы, в этих энциклопедиях обязательно будет указан и его нынешний арест, как позорная страница современного исторического периода.

В качестве приложения помещаю здесь фрагменты своей книги «Преданная демократия. Неформалы и Перестройка в 1986-1989 гг.», вышедшей в 2006 г., в которых рассказывается о начале нашего знакомства в 1987 г. Эти фрагменты, во многом построенные на записанных мной рассказах Кагарлицкого, иллюстрируют еще одну его черту, которая характеризует научный и общественный масштаб – открытость к самокритике, без чего затруднителен самоанализ опыта, полученного в общественной практике.

«Кагарлицкий к этому времени воссоздал небольшой кружок, собиравшийся в коморке лифтера – новое место его работы. Туда ходил М. Малютин, кандидат в члены КПСС. В «лифтерку» заходил В. Корсетов, студент историк, работавший на заводе и потому располагавший реальными знаниями о производстве. Впрочем, у него были и свои выходы на диссидентскую среду. Общими знакомыми кружок в «лифтерке» был связан и с другими кружками подобного рода. Кагарлицкий благодаря своему знакомству с Р. Медведевым и некоторыми зарубежными социалистами, интересовавшимися судьбой бывших “молодых социалистов”, получал тамиздат, что привлекало к нему “ищущую” интеллигенцию…

Сопредседателями Клуба социальных инициатив (КСИ) стали Г. Пельман, Б. Кагарлицкий, М. Малютин, В. Игрунов и Г. Павловский… Б. Кагарлицкий вспоминает: “… В итоге я хотел создать что-то вроде польского КОС-КОРа, чтобы выйти на широкие массы – уже не чисто интеллигентские. Статусная интеллигенция может собрать людей легально, а мы – взять на себя организационную работу… Я хотел, чтобы это была сеть клубов социальных инициатив, которые не имели бы явной идеологической окраски. Люди должны были перезнакомиться на этом открытом месте. Что и произошло”.

… Несколько дней спустя прошла расширенная встреча представителей КСИ и молодых историков, будущих «общинников». Там присутствовали будущие активные участники общественной жизни Б. Кагарлицкий, М. Малютин, В. Корсетов и Г. Пельман. “Там мы снова начали излагать свой комсомольский проект и были встречены с очень глубоким вниманием. При чем по некоторым репликам было ясно, что присутствующие были настроены очень радикально антикоммунистически. Когда мы упомянули о методах запрета дискуссии, мы услышали: “Ну, понятно, обычное торжество “социалистической демократии””. Меньше всего можно было предположить, что Малютин, например, член КПСС. А после некоторых комментариев Кагарлицкого мы решили — это матерое гнездо, организация типа польского КОС-КОРа. Мы его быстро нащупали”, – вспоминал А. Исаев.

…Вроде бы, ситуация развивалась оптимистично. По справедливому замечанию Г. Павловского, “неформалы тогда стали хитом. Уже весной 1987 г. при слове “неформал” “прогрессивные” люди знали, что это такая новая сила. Правда там”. Но пока круг этих революционеров был узок, и власть казалась нерушимой. В. Прибыловский вспоминает: “К перестройке я относился очень скептически, но я помню, что Б. Кагарлицкий в 1986 г. мне предсказал то, что будет – это падение коммунистического режима и возможно развал Советского Союза. Он сравнил это с преддверием Французской революции. Я тогда отнесся к этому скептически, и думал, что оптимальный вариант – это наше превращение в Венгрию, но, скорее всего это все подавят, а нас посадят, или мы убежим”. Все зависело от того, выйдут ли на сцену народные массы…

Кагарлицкий вспоминает: “В силу консолидированности “Общины” она стала важным организационным инструментом. Если уж с “Общиной” договорился – она продавит. А с остальными нужно было договариваться со всеми отдельно внутри каждой группы”…