Известно, что философская практика требует многократного прочтения одних и тех же работ, так как любая философская работа перегружена смыслом. Суть в том, что философские тесты имеют в качестве предпосылки другие философские тексты и, как это было помечено — являются в некотором роде комментариями к Платону.

При этом можно сказать о марксизме, как о начале практики материалистической философии, именно той философии, объектом исследования которой является история метафизики. Именно Маркс становится инициатором мысли, что манера лишения божественных привилегий в пользу человеческого существа, является неверной повесткой — в которой, как полагается, материализм противопоставляется идеализму.

Дело вовсе не в том, что у субъекта нет никакого другого субъекта-учредителя и даже не в том, что субъект склонен к отчуждению себя в других сущностях, а в том, что никакого действия по отчуждению не предпринимается — субъект отчужден и так. Можно сказать: не акты способствуют отчуждению, а отчуждение актам.

Именно такое положение мысли позволяет сделать очевиднейшее предположение: Платон провозглашает начало истории метафизики. Но как раз, исходя из этого утверждения, возможно объявить пресловутый конец истории как конец истории метафизики. Именно из этой банальности в допущении, метафизика оказывается необратимо изобличенной, а все любовные чувства к метафизике, объявляются моветоном. При этом, как бы парадоксально это не звучало, о конце метафизики можно говорить лишь постольку, что с началом ее конца, торжество метафизики не прекращается. Напротив, многие верные последователи Маркса возвращают его в лоно фейербаховской критики, провозглашая его и себя гуманистами. Поруганным остается лишь слово метафизика, но не ее суть, выраженная в платоновской тревоге, в заклятых врагах его политии. Речь здесь, конечно же, о симулякрах, об обязанностях изгонять из идеального порядка каждого, кто производит копии материальных копий, то есть: поэтов, художников, актеров, тех, кто плодит лишние сущности, нарушая идеальный космический порядок. Борьба с симулякрами выступает не каким-то там самодурством, а, так сказать — делом государственной важности.

Отношение к симулякрам сегодня говорит не только о том, что Бодрийяра предпочитают читать тем самым излюбленным способом, когда чуть ли не каждый читал его работы, но способен сообщить о его трудах чуть больше, чем о них написано в Википедии лишь при «повторном» прочтении. Их совершенно не заботит та мысль, что порчи поддается только то, что уже испорчено. Это не позволяет озвучить себе ни Платон, ни гностики, ни схоласты, ни рационалисты, хоть и об этом подвохе каждая из этих школ многократно упоминает. При этом просвещение видит в Платоне в большей степени авторитетного философа, нежели именно родоначальника метафизической традиции, как очевидность. В своей попытке препарировать историю метафизики основным вопросом философии в марксизме, такого рода марксисты не отдают отчет не только в том, что материя не является первопричиной, но и самого главного в этом вопросе — это первый основной вопрос философии, вопрошающий не о первопричине.

Если так называемая философия модернизма начинается с основного вопроса философии, исключающего конечную причину (causa finalis), то заканчивается она на том, что из этого вопроса исключается и первопричина. Однако, где вы вы видели, чтобы нынешние марксисты говорили о чем-то подобном? Кто из них говорит о симулякрах не для того, чтобы лишний раз покритиковать общество потребления, а чтобы указать на потребление, как единственный способ существования социальности? Симулякр указывает не столько на процесс копирования, репрезентации действительности, сколько на отсутствие оригинала. Но смысл не в том, чтобы объявить все симулякрами и грезить при этом загадкой сокрытого оригинала, а в том, чтобы в оригинале увидеть подлог, изнанку понятия симулякра.

19 мая, в этот день, 1849 года — после высылки из Пруссии Карла Маркса вышел последний номер «Новой рейнской газеты» («Neue Rheinische Zeitung»), издававшейся К. Марксом и Ф. Энгельсом. Номер был напечатан красной краской и стал сенсацией.

Предшественницей газеты Neue Rheinische Zeitung было издание либеральной направленности Rheinische Zeitung, выходившее в Кёльне в начале 1840-х годов, и в котором с 1841 года К.Маркс был редактором, а позднее — главным редактором. После того, как он возглавил газету, она постепенно стала менять свой курс на радикально-демократический, а затем и на социалистический. Остросоциальные и критические статьи К.Маркса, направленные против реакционной внутренней и внешней политики германских государств, привели к закрытию Rheinische Zeitung в 1843 году.

В 1848 году стал возможным выпуск Neue Rheinische Zeitung — после временной отмены политической цензуры вследствие Мартовской революции 1848/1849 года в Пруссии и в других германских государствах. Первый выпуск новой газеты вышел из печати 1 июня 1848 года. Neue Rheinische Zeitung имела разветвлённую корреспондентскую сеть, выходила с необычайно высоким для своего времени тиражом (около 6 тысяч экземпляров) и вскоре стала популярнейшей в годы Революции 1848/1849 в Германии. Большинство её сотрудников являлись членами Союза коммунистов.

Финансовое положение газеты всегда оставалось довольно шатким. Большинство её акционеров принадлежали к либеральному лагерю, и половина из них после выхода первого же номера отказались от сотрудничества. В связи с этим К.Маркс инвестировал в газету остаток полученного от отца наследства, печатная машина также принадлежала лично К.Марксу. Наибольшее пожертвование, полученное газетой, составляло 2 тысячи талеров и исходило от вождя польских эмигрантов в Берлине Владислава Косьцельского.

Благодаря искусной редакционной работе, ставившей при наборе газеты наиболее провокантные статьи в отделы для рекламы и т. п., Neue Rheinische Zeitung сумела избежать преследований со стороны официальных прусских властей. Даже во время беспорядков в Кёльне 25 сентября 1848 года, когда многие сотрудники газеты были арестованы, произошло это не в связи с их работой в газете, а вследствие их речей и политических выступлений на улицах города. Члены редакции Ф.Энгельс, Г.Бюргерс, Э.Дронке, Ф.и В.Вольф избежали ареста только благодаря бегству из Кёльна. К.Маркс в этот период дважды был судим (за отказ от уплаты налогов и нарушение закона о прессе), однако оба раза оправдан. Ф.Энгельс смог вернуться в Кёльн и продолжить свою работу редактором лишь в январе 1849 года.

Последний из номеров Neue Rheinische Zeitung, напечатанный красной краской, вышел в свет 19 мая 1849 года, после того, как последние очаги восстания в Рейнской провинции были подавлены. К.Маркс, Э.Дронке и Г.Верт, не имевшие прусского гражданства, были высланы из страны. Против остальных членов редакционной коллегии был начат судебный процесс. К.Маркс уехал в Люндон, где с некоторыми перерывами проживал вплоть до своей смерти в 1883 году, и где составил окончательную редакцию своего 3-томника Капитал. По его инициативе в 1864 году создаётся международная рабочая организация Интернационал. Ф.Энгельс, после закрытия газеты, уезжает на юг Германии, где принимает участие в последних боях Баденской революции. После её поражения он эмигрирует из Германии и через Швейцарию также приезжает в Лондон, где продолжает сотрудничать с К.Марксом.

Neue Rheinische Zeitung выступала за создание в Германии единой, демократической немецкой республики, а также за ведение войны против России с целью воссоздания единого и независимого польского государства. Важными темами были также революционные события в стране, борьба с пережитками феодализма в Германии. Примером для германской революции в представлении Neue Rheinische Zeitung была французская Февральская революция 1848 года, которая свергла короля в Париже и провозгласила Французскую республику. По расчётам К.Маркса и Ф.Энгельса, либерально-демократическая революция 1848/1849 годов должна была перерасти в революцию социалистическую (чего в действительности не произошло).

В воспоминаниях главного охранника Сталина Н.Власика есть несколько эпизодов, показывающих отношение Сталина к детям (не к своим, а вообще). Самые любопытные из них приведу в этой статье.
Слово Власику:
«Иосиф Виссарионович очень любил детей. Встречая на прогулке детей, он всегда вступал с ними в разговор. Помню, однажды во время прогулки т. Сталина и т. Молотова на Мацесте [курорт в г.Сочи] мы встретили маленького мальчика лет шести, очень разговорчивого и смышленого, он толково и обстоятельно отвечал на вопросы Иосифа Виссарионовича. Когда они знакомились, Сталин протянул ему руку и спросил:
— Как тебя зовут?
— Валька, — солидно ответил мальчик.
— Ну а меня Оська-рябой, — в тон ему ответил Сталин. — Ну, вот мы теперь с тобой знакомы.
Мы с т. Молотовым рассмеялись, а мальчик внимательно посмотрел на Иосифа Виссарионовича. У т. Сталина после перенесенной в детстве оспы было на лице несколько рябинок».
- Летом 1947г. Сталин отправился на юг не поездом, а машинами. Где-то за Тулой на служебном автомобиле перегорели покрышки. Пока водитель их менял, Сталин, Молотов и Власик решили пройтись пешком.
«Пройдя немного по шоссе... мы встретили маленького мальчика лет 11–12-ти. Тов. Сталин остановился, протянул ему руку и сказал: "Ну, давай познакомимся. Как тебя зовут? Куда ты идешь?" Мальчик сказал, что зовут его Вова, идет он в деревню, где пасет коров, учится в 4-м классе на четверки и пятерки. В это время подошла наша машина, мы простились с Вовой и продолжали наше путешествие».
- Отдыхая в Сочи, товарищ Сталин любил прогуливаться по городу пешком (чем, к слову, доставлял немало забот Власику). После одной из таких прогулок по сочинскому порту, Сталина окружило много людей. Власик пишет:
«Когда мы возвращались к машинам, в порту уже собралась большая толпа. Всем хотелось посмотреть на вождя, убедиться, правда ли, что Сталин вот так просто гуляет в порту.
Подойдя к машинам, Сталин тепло ответил на приветствия и, открыв дверцу, пригласил ребят, которые сбежались к машине прокатиться с нами. Сталину захотелось доставить детям какое-нибудь удовольствие, чем-нибудь их угостить.
Поехали на "Ривьеру", там было открытое кафе. Мы зашли туда, усадили ребят за столики, но здесь получилось то же, что и в порту. Отдыхающие окружили нас, среди них было много детей, пришлось всех пригласить на лимонад. Я принес из буфета большую вазу конфет, и т. Сталин начал угощать детей конфетами. Одну маленькую девочку, видимо робкую, ребята оттеснили, ей ничего не досталось, и она заплакала. Тогда т. Сталин взял ее на руки, чтобы она сама выбрала конфеты, которые ей понравятся. Раздав все конфеты и рассчитавшись с буфетчиком, я обратился к ребятам: "Ну, ребята, теперь пионерское “Ура” товарищу Сталину". Ребята дружно прокричали "Ура". Мы с трудом добрались сквозь толпу до машины и поехали домой».
Помимо сказанного, Власик пишет также о том, что Сталин любил животных, и однажды он подобрал на улице бездомного, голодного щенка, а затем сам заботился о нем. В общем, товарищ Сталин не был жестоким и не был злым. Он был нормальным, добрым человеком - вот что хочет сказать этими примерами Власик.
Я же добавлю. Сегодня все политики при виде детей улыбаются, смеются, трепят их по головам и даже целуют их в пупки. И все это снимают десятки телекамер - так нужно для формирования положительного имиджа человека. В приведенных Власиком примерах (а сколько всего таких случаев было, одному богу известно) фоторепортеров не было. А значит, это было не для имиджа, это было от души.