Кукарек МЦ - Пока двач лежал

Ночь.
Сидя за компом, битард капчу решал.

Вдруг двощ упал.
"Неужто снова обезьян плетёт злодейский план?"

А _где-то далеко_ во тьме блеснул кинжал.
НачАлся ритуал.

Пока двач лежал,
Достал хач кинжал.
"Во имя Сатан
Я рэзать баран!"
Горит пентаграмма,
Расставлены свечи
По мануалам
Церкви ТNРЕЧА.
Взмах кинжала резкий.
Льётся кровь на сервер.
Вокруг мелькают бесы.
Копошатся черви.
И улыбнувшись злобно
Хач сказал три слова:
"Добро пожАловать.
Снова"

Сервер снова был запущен
И аноны в западне
Он продал жопу, продал душу.
Продал ДВАЧ СОТОНЕ.
Черти лезут из подвалов,
Торжествуют силы зла.
Из открывшихся порталов
Набегает школота.

Тут не поможет карате.
Сверкают клешни в темноте.
Схватят и порвут сыча.
Как на грудь три кирпича.
Как са ран ча
Тол па ра чья
Пол зёт, ур ча,
Клеш нёй сту чат
Мы чат, ры чат.
Не тред, а чат.
Говно, моча.
Пиз дец два чам.

МДК, Пикабу.
Спасибо, Абу!
Купи пасскод, иди в пизду.
Спасибо, Абу!
ФСБ, СБУ.
Спасибо, Абу!
Мой анал теперь б/у.
Спасибо, Абу!

В ночи бродят силуэты,
Свет горит в глазницах.
С анонов рвут они пакеты
И сжирают лица.

Пасть огромного размера,
И ползут личинки Пхы:
Появился Алишер,
Тёмный пастырь СОТОНЫ

Сотни шустрых кремлеботов.
Тащат трупы в пасть проглота.
Но ему всё время мало
Он захавал Наримана!
Съел анонов безымянных,
Съел все борды, съел все чаны.
Но Алишеру это мало.
Он захавал Наримана.

Продал нас толстому жлобу
Спасибо, Абу!
Двач-тян обоссана в гробу.
Спасибо, Абу!
Сон Вована наяву
Спасибо, Абу!
Ха-ха-ха, я здесь живу
Спасибо, Абу!

Серега рожал. Он лежал на земле, широко расставив согнутые в коленях черные от кровищи и грязи ноги, и тужился, дико кряхтел, мелко дрожа опавшим вдруг животом. Серые, обычно тихо-усмешливые его глаза закатились и теперь страшно белели на черном, искаженном мукой лице.
Глеб сидел рядом, гладил товарища по плечам и плевал иногда в ладони, пытаясь влажными ими освежить Серегину грудь, лицо.
Ночь мерцала над ними одною своей звездой. Была теплынь, парило, и тучи бежали по небу, то и дело закрывая колючую эту звезду.
Серега вдруг отчаянно вскрикнул, заскрежетал зубами, и тотчас вослед этому дикому вскрику раздался долгий, но тихий плач. Младенец выпростал головенку из развороченной задницы бедолаги и шел теперь споро, бойко. Глеб сначала опешил и не сразу его подхватил.
Младенец был мокрый, темный, весь в сгустках крови и кале. Сморщенный, с зажмуренными точно от страха глазами, он все время тихо пищал.
Глеб сдул-смахнул с него грязь и ловко перегрыз пуповину.
- Во, Серега! Ты молоток! - сказал он, поднеся новорожденного к сразу опавшему, съежившемуся лицу Сереги.
Тот слабенько усмехнулся, глянул на младенца и тут же закрыл глаза.
Вдали, у самого горизонта, стали мелькать зарницы. Точно громадный кто-то моргал там, урча сердито.
Глеб прижал мокрый комочек локтем к себе, схватил другой рукой Серегину ногу и поволок его по глубоко вспаханной, мягкой земле к недальним кустам. Рванул теплый, но сильный ветер, и первые крупные капли, неожиданно тяжелые, ледяные, ударили Глеба по голове и потным плечам.
Ливень внезапно встал сплошной чернотой вокруг, так что Глеб уже не помнил, где здесь кусты. Молнии сиренево грызли небо и, обдав все поле судорожным дрожащим светом, гасли, вспугнутые грохотом и пальбой.
- Во дает! Во дае-от! - приговаривал Глеб, пряча младенца поглубже под мышку себе.
Мокрый белый Серега красиво точно взлетал в свете молний в огромной и темной луже.
Глеб вдруг подумал, что молния может ударить рядом в кусты, но тотчас же отогнал этот страх. Что-то будто шепнуло ему: не ударит, не посмеет, - они ж с младенцем...
Гроза кончилась внезапно, как началась. Зарницы уже метались в другом конце поля, но гром раскатывался порою еще внезапно ярко над самою головой. Однако уже не лило: редкие капли падали с веток оказавшейся рядом большой рябины.
- «Точно ведь - садануть могла!» - подумал Глеб с непонятным себе восхищеньем. Он сел на взгорок, уйдя всей задницей в мокрые, теплые комья земли, и облизал наконец малютку. Она была горька, солона, но пахло от нее такою свежестью народившейся новой жизни, что Глеб, обычно смешливый, беспечный, подумал серьезно вдруг, что перед ним человек ведь целый...
- Эх ты, баклажка, - сказал он ласково, стараясь не расцарапать крошечное нежное тельце обычной щетиной своей. - Эх ты, блѣ...

...Стоять на коленях Глеб устал и неприметно осел задницей на пятки, сохраняя выражение тупой горечи на замаранной красной роже. Павленко уже не слушал его нытье, вышел из-за конторского простого стола, прошелся по комнате, скрипя новыми сапогами. Подошел к вдруг замолкшему Глебу:
- Я те, тварь, настрого приказал: младенца свиньям скормить! Почему не выполнил?
- Дак ребенок же... - начал опять Глеб и замолк беспомощно, а следом и застонал, не в силах продолжить. Павленко запустил длинную когтистую лапу в Глебову шевелюру и тянул, тянул за жесткий русый вихор. Потом выпростал член из белесых фронтовых своих галифе, провел им, еще сморщенным, темным, по Глебовой милой ряхе. Глеб готовно, точно делу обрадовавшись, губами схватил, начал чмокать, сосать, стараясь не обращать внимания на тянущую боль в затылке.
Член председателя стал жестким и длинным, как и сам Павленко. Глеб старался не заглатывать глубоко, сосредоточился на алой головке. По опыту знал: это всегда забирает больше. Но Павленко пхал и пхал, напирая, чтоб глубже проникнуть в парня. Разнообразя удовольствие, хлестал упругим Глеба по носу и по щекам.
Кончил Павленко, однако, для Глеба и для себя внезапно, на щеки. Густая малафья капнула на сапог председателя, и почти тотчас свернулась на нем маленьким червячком. Глеб быстро слизнул его.
- Кто выблѣдок-то? - спросил Павленко.
- Девка...
- Тем более...
- Мы уж и назвали ее... - Глеб опять помутнел душою.
- Поторопились! - жестко отрезал председатель. - И чего это Серега рожать на посеве удумал?
- Дак... как подгадаешь-то? - развел Глеб руками. - Мы ведь раньше по пять месяцев носили обычно.
- Носили вы, блѣди!
- Да все пацаны ведь были... - Глеб снова развел руками беспомощно и вдруг всхлипнул:
- Пощадите девчонку-то!..
Павленко, меривший контору широкими шагами, остановился, потом подошел к парню, сомлевшему уж от горя, осевшему как-то набок.
- Ладно ты, не реви, мудило! - сказал вдруг проникновенно, тихо. - Ты ведь одно пойми: ее же растить особо, не как пацаненка, надо. А вот как? Кто ж и знает у нас?
- Да уж мы вырастим, - слово даем, ваше высокое благородие!
- Слово, слово... - буркнул Павленко. - Ладно уж, под твою ответственность! Ширинку-т застегни мне, а то ласки от вас так просто и не дождешься...

Глеб как на крыльях летел. Встречные думали: вольный он теперь или в девки его окончательно записали. Но чем ближе к своему бараку на скотном дворе был Глеб, тем больше понимающих взглядов встречал он: здесь уже все знали о том, что Серега, который и рожал-то ведь редко, принес вдруг девку, - природную, настоящую девку с маленькою еще дырой, - товар здесь редкий, почти уже позабытый.
Вечером, после работы, на скотном собрались знакомые мужики: хитрый, с толстой приятной рожей Тазик Хабибулин, пленный поляк Зигмунд да братья-близняшки Федот и Нефед, оба дурашливые, смешливые, вечно беременные и с бантами меж ног. Только у Федота бант был всегда голубой, а у Нефеда - лимонного какого-то цвета. Подтянулись также ребята из МТС, из теплиц, из правления пришел хозработник.
В старом корыте, в свежей соломе, розовел голый младенец. Рядом на лавке гордо сидел Серега, широко расставив мохнатые, но стройные ноги, с набухшей грудью. Он неловко поправлял солому вокруг малютки своими толстыми, черными пальцами, вздыхал и ласково-конфузливо порой матюкался.
Мужики, сопя, окружили его, заглядывали в корыто, придерживая тяжелое, грубое дыханье; они жадно всматривались в младенца, точно ища чего-то, и отходили прочь, уважительно покряхтывая, качая кудлатыми и лысыми головами. Обычно, выйдя на свежий воздух, тянулись за самосадом.
- Слышь, Серег, а как молоко кончится, чем кормить будешь? - спросил, лукаво скалясь, Тазик, известный прикольщик.
- А как мы пацанчиков наших кормим? - отвечал Глеб, ухмыляясь от уха до уха, радостный, гордый за друга

такие дела

топ

kontorsky +
крутая атмосфера, обе части понравились. в первой текст цельный и сама история норм, во второй просто много забавных моментов. добавил в плейлист

хорош

мамина залупа +
ставлю плюс чисто чтоб протащить тя, трек не слушал. конфа своих не бросает, привет от накуся

пенисная пальпация +
хорошо рэп читаешь, мне понравилось.

ебало представили +
интересно сделал. вот это не злая лоховская ирония, а добрая христианская. есть с чего угареть, стиль тоже хорошо подобрал.

норм

малина +
сантименты ради сантиментов, но зато есть хорошие строчки и образы, как херцог в воркуте.

monteig +
ну наконец-то регги. припев сильный, прям зацепил меня, но в куплете я для себя не нашел ничего интересного.

newchild +
ну чото рифмовка мне уши порезала. тонусе-соусе-автобусе и т.д. зато в целом звучит неплохо. только чо сказать-то хотел?

так себе

бальзак +
прикольный ход с шепотом, и текст в этот раз получше, но концовку потерял, по-моему. плюсану всё равно

Sam О’Гонщик -
с небольшим подозрением послушал трек, потому что всё историей в стиле "посмотрите, я живой" показалось. ждал твиста в конце, ты будто не докрутил в этот раз…

кукарек -
было скучно, хоть и история какая-то есть

говно

vseesin -
не выкупаю я твой стиль, короче. слабая лоховская ирония - так это назвал мц друид в своё время.

дорога в путягу -
было скучно

ПIII