>>74922
>>74923
Эсмеральд точно знает, что нужно делать с прекрасной Пультян.

Сначала ты хмурый, но обаятельный цыган, который делает вид, что счастлив каждому брошенному в твою сторону взгляду. Лже-арье, естественно, льстит такое внимание от разгорячённого табунщика, и она уже сама проявляет интерес к цыгану. Несколько дней как бы невзначай брошенных упоминаний твоей сексуальной доблести. Это невольно заставит ее задуматься о том, каков же он в постели. Но девушки таковы, что почти никогда не признаются мужчине в том, что хотят его. Несколько грустных бесед, полных туманных намеков, чтобы привязать ее еще крепче. Нельзя выходить из образа печального рыцаря. Потом ты опаиваешь ее в таверне вином по случаю так кстати подвернувшегося праздника, и Пультян уже не вполне понимает, что делает. Вести ее в ее покои неразумно – на входе может быть следящая за порядком Станнисополная или бродящий тут ночами Дорзоман, и ты волочешь нелепо хохочущую девушку на конюшню. Она не ожидает от тебя ничего плохого - она тебе доверяет и видит в тебе надежного человека. Ты валишь ее на сено, Пультян улыбается и тянется к тебе за поцелуем. Почему бы и нет? От нее пахнет вином и желанием.

Ваши языки встречаются. Ты проводишь рукой по щеке, спускаясь всё ниже и ниже, пока не сжимаешь ее на упругом бугорке груди. Даже через одежду ты чувствуешь, как затвердел сосок. Неужто она без нижнего белья? Не прерывая поцелуя, Джейни-тян тихо стонет, когда ты сжимаешь грудь сильнее. Рука скользит ниже, встречая поросль рыжих и шелковистых волосков, твои пальцы чувствуют влагу. Отрываешься от её губ, усмехаясь.
- Ох нет, Эсмеральд, не надо. – ее голос охрип от алкоголя. – Я не хочу.
Ты не обращаешь внимания на этот неуверенный протест, указательный палец без сопротивления продвигается глубже. Она пытается выскользнуть из-под тебя. Ты физически гораздо сильнее молодой девушки.
- Все вы одинаковые, шлюхи.
В ее глазах недоумение и тут Пультян, кажется, снова вспоминает кто она и где.
- Чччто? –шипит она, пытаясь вырваться. Наверняка, она сказала бы что-то еще, но ты зажимаешь ей рот и слизь с пальца размазывается по щеке.
- Что? Ты ничем не отличаешься от той шлюхи Дормер, которая отсасывает черным за кружку эля - шепчешь ей на ухо. – Но нужно позаботиться, чтобы никто не присоединился к веселью, как считаешь? Я приготовил это специально для тебя.

Теперь, когда ее рот заткнут кляпом, ты крепко ее держишь, так, что она не может даже шевельнуться, но чувствуешь, как напрягается ее тело.
- О, хочешь побрыкаться? Ну так сейчас.
Ты проводишь языком по влажно поблескивающему следу от пальца на щеке. Она сдавленно вздыхает, а её глазах стоят слезы.
Джейни-тян не предпочитает оружие, и наверняка она клянет своего папочку за то, что тот в свое время не обучил её приемам ближнего боя, пока ты срываешь с нее рубашку. В конюшне довольно холодно и Пуль-тян покрывается гусиной кожей. «Какая симпатичная родинка под левой грудью» - отмечаешь ты в уме, «Жаль, что нельзя будет забрать ее с собой... хотя…». Пока ты был отвлечен, ей удается высвободить ногу и пах пронзает невероятная боль.

Навалившись на нее всем весом, ты сжимаешь её горло, она впивается в спину острыми ногтями, но уже через несколько секунд слабеет, ее тело выгибается в судорожном спазме, руки безвольно опускаются на солому, глаза начинают закатываться. Ты сопротивляешься искушению придушить ту, кто тебе так долго отказывала, но тронотред нуждается в Носяше, не так ли? Ты разжимаешь хватку, и она шумно втягивает воздух, ее лицо побагровело, в горле странно клокочет не находящий выхода кашель. Потревоженные звуками борьбы внизу заволновались лошади – они негромко ржут, хрустко переступая по свежей подстилке. Ты чувствуешь, как по спине скатываются теплые капельки крови. Всё это – звуки, поток лунного света, просачивающийся через оконную прорезь и обливший кожу прекрастной Джейнифагини мертвенной белизной, отдаленный смех веселящихся моргулисов, тепло крови, запах ее страха – рождают в тебе возбуждение, огненной волной прошедшее по всему телу и остановившееся внизу живота. Твое дыхание учащается, к члену приливает кровь и штаны становятся тесными. Это проблема вполне решаема.
Пока ты занят стягиванием ее и своих штанов, Пультян пытается восстановить дыхание. Униженная, беспомощная и задыхающаяся, она пытается отползти и отдышаться. Ты вспоминаешь, с какой исполненной самодовольностью легкостью она смеялась над тем скромным и томящимся от любви цыганом, которым ты был когда-то, глупая девка, получившая невероятную власть над табунщиком, благодаря сладкому как мед запаху своих писечных выделений. И сейчас она – твоя, вся, целиком зависящая от твоей воли; ты мог бы придушить ее как ту собачонку в детстве.

Эта мысль возбуждает тебя настолько, что кажется, что вместо плоти внизу у тебя раскаленный железный прут и ты придвигаешь Джейни к себе рывком за ноги, одновременно раздвигая их в стороны, затем заводишь ее руки за спину и прижимаешь ее к сену, обхватив за плечи, хрупкие как у ребенка. Эта слабость, которую хочется раздавить и уничтожить. От страха она покрылась мелкими капельками пота и ты, наклонившись, проводишь кончиком языка между небольших аккуратных грудей с маленькими темными сосками, слизывая солоноватую жидкость. На шее, отмеченной красными следами твоих пальцев бешено пульсирует жилка, из отвращения к тебе Пультян пытается отвернуться, но левой рукой ты снова сжимаешь ее горло - эта ночь будет долгой и для цыгана Эсмеральда и для Пультянфагини.