Женя Беркович

Что мы можем,
Я маленький, он большой,
Ничего уже в карманах и за душой,
Здесь не сел,
Значит день хорошо прошёл,
А не сдох — почитай за счастье.
Что поделать,
Я действительно невелик,
Чувство швабры в жопе
Рыпаться не велит,
А вообще-то надо было давно валить,
Так валить,
Чтоб не возвращаться.

Это где-то,
Не здесь, а там.
Это чужое детство там.
Это бабе велят раздеться там,
И чтоб тебя, блядь, не слышно.
Да у нас самих тут
Сплошной барак,
Да у нас наружка
Во всех дворах,
И у всех отрыжка и липкий страх,
И как бы чего не вышло.

Почитай отца и мать твою,
Мать твою,
Мать твою
и страну,
Почитай о том,
Как чужие дети ведут войну
За собой,
Посчитай потери,
потереби перед сном вину,
Постарайся быть осторожней.
Да никто тебя не гонит на броневик,
Если дождь идёт,
Вытаскивай дождевик,
Что поделать, ты действительно не велик,
А когда болит,
Прикладывай подорожник.

Это там, где-то
опять бомбят,
Там кто-то прячет своих ребят,
Там кто-то плачет сто дней подряд,
Другие,
не вы,
не вы же.
Это не здесь,
Этот мёртвый дом.
Четвертый месяц, четвёртый том.
Нашим детям велят забыть о том,
Что кто-то однажды вышел.

А моя хата с краю,
Я не сдаю в общак,
Я сейчас вообще не готов о таких вещах,
Все на сложных щах,
Ты глянь,
Все с шахидскими поясами.
Прошу тебе йди з моєї голови,
И не клич мене,
Сука ты, не зови,
Господи,
помоги им выжить
Среди этой уже неживой любви,
Но пусть они как-то сами.

Не моя вина,
Что кто-то распряг коней.
Отойди от окна, нельзя говорить о Ней,
Эта ночь длинна,
А будет ещё длинней,
Мы не знаем,
Насколько длинной.
Это где-то там,
Сто на десять дней,
Это там война,
И ещё войней,
Это мать родна, и ещё родней,
И рот забивают глиной.