В общем, пилю свою прохладную о том, как съехал недавно от предков, решил наконец жить один. Всё таки мне 24 года, "чё как лох то". А АИБ то самое место, где можно выплеснуть немножко говна. О нём и пойдёт речь...

Хоть предки меня и не выгоняли, решил я жить один. Нашёл хату в своём Мухосранске с населением 80ка зомбаков. И хата ничего так, и цена не кусается. Предки всучили мне собаку, мол, забирай, нахуй она нам тут нужна. Да и мне она тоже не всралась, я вообще был против её приобретения и собак не очень-то люблю. Ну да ладно, вдвоём с ней даже веселее будет, и не так страшно ночью в пустой квартире.

Поначалу всё было вроде даже неплохо: ходил на работу, возвращался под радостный визг псины и проводил вечера в интернетах, но в один прекрасный день мир вокруг будто начал надо мной издеваться.

Проснулся с утра я под невыносимый запах говна. Блядь. Собака в последнее время после своего Педигри стала дристать неистово. Ну а хули делать, больше кормить её нечем. Да и не жрёт ничего, кроме своего ебаного Педигри. Надо, думаю, говно скорей убрать и проветрить квартиру, а то придёт сегодня домовладелица за квартплатой, которую я уже просрочил на 4 дня, а тут говнищем прёт. Иду убирать и чувствую, как внутри у меня все кишки свернуло в комок, и боль резкая и дикая. Ну думаю всё, пиздец. Желудок начал бунтовать после двух месяцев житья на бичпакетах. Отложив уборку собачьего говна на потом, бегу на толчок срать. Снимаю штаны, нихуёво так дрищу, и на лице наворачивается непроизвольная улыбка от облегчения и избавления от боли в животе. Дёргаю за шнурок слива... Блядь... Воды нет! Как его теперь, блядь, смывать-то? Родилась идея смыть его водой из чайника, и чтоб хватило воды, решил сразу смыть и собачье. Собрал его и кинул к своему. К этому моменту вонь в квартире стояла такая, что вдохнуть было почти нереально. Ебаные Педигри и бичпакеты давали о себе знать. Ладно, думаю, похуй. Иду за чайником, смываю говно. Вроде всё обошлось. Жопу вытирать нечем, воды подмыть нет. Вытер полотенцем, свернул и бросил в корзину.

Захотелось перекусить перед работой, даже несмотря на всё ещё стойкий запах говна. Но во время приготовления бичпакета меня отвлёк стук в дверь. Ну всё, понимаю, пиздец. Сейчас домовладелица охуеет от такой вони. А это оказался назойливый сосед сверху. Постоянно доёбывался до меня и все косяки, что происходили в подъезде, по его мнению, происходили по моей вине. Открыв дверь, я тут же услышал: "Иди убирай говно за своей собакой! Она насрала на четвёртом этаже". Попытавшись оспорить это и доказать ему, что я и моя псина живём на втором, и что насрать она там никак не могла, я был послан нахуй, и начал хватать от него угрозы положить это говно мне под дверь. Ну, думаю, пускай кукарекает, и зашёл обратно в квартиру. Перекусив, отправился на работу и, выйдя за порог, наступил в это самое "тёплое и мягкое". Этот старый мудак ещё не успел съебаться и стоял смотрел на меня, а я на него. Терпение лопнуло, и в очередной попытке доказать этому старому пидору непричастность к этому говну, я упомянул, что говно моей собаки вкуса Педигри, а это вообще ничем не воняет, как ни странно. После этого он взглянул на меня косо и медленно попятился назад к своей квартире. Кажется, он уже не слышал вслед мои слова о том, что я просто оговорился, и он не так понял. Я вытер говно о перила и ушёл на работу.

Вернувшись с работы и войдя в квартиру, я наконец вздохнул с облегчением. Проветрилось. Но холодно было жутко, ибо на улице минус двадцать, а окно было открыто восемь часов подряд.

Через полчаса моих попыток отопить квартиру с помощью газовой плиты я услышал стук в дверь. Странно, есть же звонок, нахуя стучать. Открыл и увидел своего деда. Он жил на соседней улице и в свои 70 лет у него на алкогольной почве была приобретённая эпилепсия, так что иногда он радовал окружающих припадками белой горячки. Выглядел он довольно нервным. Я спросил, всё ли нормально, в ответ увидел кивок. Его поведение указывало, что он в пред-судорожном состоянии и вот-вот его схватит эпилепсия. Ну, может обойдётся на этот раз. Впустил его, дед же, не посторонний. Посадил на кресло. Пока я заваривал очередной бичпакет, услышал завывание из комнаты. Оказывается его уже схватило, и он лежит на полу, как статуя. Я его перевернул на живот, чтоб не подавился своим языком. Пролежав так примерно минуту, его отпустило, он задышал. Но что я , блядь, слышу? Это же звуки дрисни, пузырящейся из его старой жопы! Думаю, может просто пердит, снимаю с него штаны. А нет, блядь, реально серет. Видать расслабилось очко после припадка, и всё содержимое его семидесятилетнего кишечника было выдрищенно на хозяйский ковёр. Ковёр в говне, дед в говне, штаны его в говне. Вонь стоит такая, что по сравнению с ней собачье говно со вкусом Педигри пахнет бабочками и счастьем. Засучив рукава я, плюясь и матерясь, раздел его и понёс шмотки в ванную. Нёс я, видать, не аккуратно и говнистые носки упали по пути на пол. Я этого не заметил. Пока я тусовался в ванной, пытаясь хоть как то отстирать шмотки под тоненькой струёй холодной воды, дед уже немного отошёл и мог самостоятельно встать. Но после эпилептического припадка человек, тем более старый, ещё несколько часов ничего не соображает и даже никого не узнаёт.

Звонок в дверь! Ну всё, пиздец. Пришла домовладелица. Появилась идея ей не открывать, может съебётся и придёт завтра. Но за дверью с ней был ещё кто-то. Это был тот самый старый ебаный сосед. Подойдя к двери я услышал, как он ей говорит о том, что вы поселили в свою квартиру говноеда. Эта сука меня услышала и потребовала открыть дверь. Делать было нечего. Как только я отворил дверь, их обдало прохладной и невыносимой вонью, от которой они оба быстро начали моргать, а у домовладелицы заслезились глаза. Она отпихнула меня и влетела в квартиру. От того, что она там увидела, охуел бы любой на её месте. Кошмарная вонь, которой пытают грешников в преисподней, в комнате пиздецкая холодина. Через открытую форточку видать надуло. По среди комнаты стоит кресло, а в кресле сидит мой обосраный по пояс дед. Сидит и трясётся в после-припадочных рефлексах и от холода. Ноги его стоят в луже его уже ледяной дрисни. Он смотрит на них, они на него. Чувствую, она сейчас потеряет сознание, в то же время старый сосед начал орать на весь подъезд, что я говноед и обмазываюсь говном с каким-то старым дедом. Я стоял в ахуе и не знал, что сказать. Домовладелица уже не обращала на меня никакого внимания и пыталась достучаться до моего деда. На вопрос, кем я ему прихожусь, он ответил, что не знает меня и видит впервые. Она окончательно охуела, возможно даже поехала крышей. На её глазах наворачивались слёзы. В этот момент моему деду что-то взбрело в голову и он как-то умудрился лягнуть её по ебалу своей обосратой ногой. Я в этот момент смотрел в другую сторону, моё внимание привлёк влажный шлепок с их стороны. Домовладелица пролетела мимо меня в слезах, по пути наступив на носки с говном. Может тоже не заметила. Влетела в ванну и приняла попытки умыться. А воды-то, блять, нет. Вижу, ищет полотенце. Вижу, тянется рукой в корзину с бельём и берёт моё утреннее говнистое полотенчико, которое я не успел постирать. Вытирает им лицо и о боже, на её лице теперь ещё больше говна. Два сорта говна тонким слоем равномерно намазаны на её уже не молодом лице. Резко отдёрнулась от него и после нескольких секунд охуевания грохнулась в обморок.

Старый пидор с верхнего этажа зря времени не терял и собрал возле моей двери половину подъезда. Молодые парни ржали, девушки смотрели с презрением, а бабки начали в меня плеваться. Перед ними была охуенная картина. В квартире воняет говном, домовладелица лежит в ванной и лицо её покрыто слоем говна. Из комнаты выходит какой-то старый хрыч, голый и по пояс в дрисне. За ним виднеются коричневые следы. Я стою и ничего не могу сказать, ибо такой хуйне просто нет объяснения. К такому меня жизнь не готовила. Дальше всё как в тумане. Кроме истерических криков в свою сторону ничего не помню.

Естественно меня выселили, поэтому я вернулся к своим предкам вместе с собакой. Прошёл уже месяц, и я наконец созрел для того, чтоб излить душу. Из дома я почти не выхожу. Боюсь встретить кого нибудь из того дома. Поддержи меня, аноним.