Известная британская газета The Guardian разгромила «Кольца Власти»!

Британская газета The Guardian, являющаяся изданием с многомиллионной аудиторией читателей, разгромила сериал «Кольца Власти», написав в своём заголовке «Теперь, когда всё закончилось, давайте признаем уже, что «Кольца Власти» — отстой». Самое забавное, что в оригинале газета пишет слово "stinker", которое может переводиться не только как «отстой», но и как «вонючка» («вонючка» было одним из прозвищ Саурона, данное персонажу Толкином в довоенном периоде, но уже начиная с периода публикации «Властелина Колец» писатель стал называть персонажа как «страшного» и «жестокого»).

Так что же написало издание в своей статье:

• самое дорогое шоу в мире, которое выглядит как эпизод из «Холлиокса» интервью Чарли Викерза (Саурона), в котором актёр говорил, что он узнал, кого он играет, только на съёмках третьей серии, и Дэниела Уэймана (Метеормена), который вообще не разбирается в вопросе и не знает, играет ли он Истари или кого-то ещё. И издание понимает, что это не вина актёров, а режиссёров и шоураннеров;

• хоть и некоторые музыкальные композиции были крайне удачные, вездесущий саундтрек Бэара Мак-Крири был приторным и навязчивым, как будто композитор уснул лицом на пресете [набор параметров музыкального синтезатора] «Фэнтези» своего синтезатора. P.s., это действительно адекватная критика... вспомните только торжественный саундтрек, который играл в моменте, когда из Нуменора отплывала не целая флотилия, а всего три хиленьких нуменорских кораблика;

• учитывая огромное количество выброшенных на шоу денег, некоторые визуальные эффекты смотрелись невероятно неуместно, а с точки зрения тональности было трудно сказать, предназначена ли была эта драма для начинающих поклонников Толкина, поклонников среднего уровня или же экспертов по миру Профессора. Таким образом, казалось, что это было сделано ни для кого;

В заключение газета The Guardian решила напомнить читателям, что Amazon — это прежде всего компания, занимающаяся сферой почтовых заказов, но которая балуется телевидением для поднятия своего авторитета на международном рынке, и «Кольца Власти» являются идеальным примером такой деятельности.

Размышления о личности или личностях, называемых «Саурон».

1.

Итак, начнём с цитаты из “Валаквэнты“.

Among those of his servants that have names the greatest was that spirit whom the Eldar called Sauron, or Gorthaur the Cruel.

Среди тех его (Мелькора) слуг, что носили имена, величайшим был тот дух, кого эльдары называли Саурон или Гортхаур Жестокий.

А вот несколько более подробная цитата из “О кольцах власти…“

Of old there was Sauron the Maia, whom the Sindar in Beleriand named Gorthaur. In the beginning of Arda Melkor seduced him to his allegiance, and he became the greatest and most trusted of the servants of the Enemy, and the most perilous, for he could assume many forms, and for long if he willed he could still appear noble and beautiful, so as to deceive all but the most wary.

Был в старину майар Саурон, которого синдары в Белерианде называли Гортхауром. В началое Арды Мелькор совратил его себе на службу, и тот стал величайшим и довереннейшим из слуг Врага, и также опаснейшим, ибо мог принимать многие формы, и долгое время мог, если хотел, представать благородным и прекрасным, обманывая всех, кроме самых бдительных.

Вроде бы всё ясно и понятно. Был совершенно конкретный и определённый майар, слуга Мелькора, которого нолдоры звали Сауроном, а синдары Гортхауром.

Но так ли уж определённый?

'Nay!' said Legolas. 'Sauron does not use the Elf-runes.'
'Neither does he use his right name, nor permit it to be spelt or spoken,' said Aragorn

“Нет!“ – сказал Леголас. “Саурон не пользуется эльфийскими рунами.“
“И правильного своего имени он тоже не использует. Ни писать, ни произносить его не позволяет“ – сказал Арагорн.

Заметим, что Арагорн говорит “right” – правильное, подходящее имя, а не “true” – настоящее, истинное. Арагорн, в отличие от переводчиков “ВК“ на русский, знает, что “Саурон“ – не имя вовсе, а прозвище, означающее примерно этак “Поганец“. Чего тут удивительного? Ясен энт, никто по доброй воле Поганцем подписываться не станет. Издевается Арагорн.

Конкретный и определённый Саурон тает на глазах. Мы имеем майара, слугу Мелькора, которого нолдоры зовут Поганцем, а синдары – Паршивцем, иногда прибавляя к этому эпитет “Жестокий“.
Другие имена – Тху и Гортху – тоже не внушают особого доверия. В одном слишком явно слышится звукоподражание плевку, а в другом – плевку с отхаркиванием. То есть, Поганца-Паршивца именуют ещё Тьфу и Харк-тьфу, то есть банально плюются вместо того, чтобы упомянуть его.
А теперь предположим, что в текст “Валаквэнты“ в том виде, в котором он дошёл до нас, вкралась досадная ошибка, и изначально он гласил что-то вроде:

Среди тех его (Мелькора) слуг, что носили имена, величайшими были такие духи, которых эльдары называли “поганец“ или “злобный паршивец“.

Соответственно, вторая цитата принимает следующий вид:

В старину майаром-Поганцем (а у белериандских синдаров майаром-Паршивцем) назывался майар, которого в началое Арды Мелькор совратил себе на службу, и тот стал величайшим и довереннейшим из слуг Врага (читай – вошёл в число величайших и довереннейших слуг), и также опаснейшим, ибо мог (читай – майары, так называвшиеся, порою могли) принимать многие формы, и долгое время мог, если хотел, представать благородным и прекрасным, обманывая всех, кроме самых бдительных.

Многое встаёт на свои места, в частности, то, почему согласно “Валаквэнте“ Мелькору, с одной стороны, служит множество майаров (помимо балрогов), а с другой стороны, в “Сильмариллионе“ никто из этих майаров, кроме Саурона, не фигурирует. Фигурируют. Но все называются “Саурон“. В отличие от Фоменковских разных королей, которые все один король, феномен объединения нескольких исторических фигур в одного персонажа широко известен и изучен.

Таким образом, комендант Ангбанда; волшебник с Тол-ин-Гаурота; каратель, расколовший Горлима; Аннатар; Зигур, и Некромант - совершенно необязательно являются одним и тем же Сауроном. Тем более, что про Тол-ин-Гауротского Колдуна, например, сказано, что он “в облике вампира улетел в Таур-ну-Фуин и жил там, наполняя окрестности ужасом“. Про то, сколько он там жил, нигде не написано и о его оттуда возвращении ничего не сказано.

2.

Зигур и Аннатар, скорее всего, один и тот же Саурон – больно уж методы схожи. А вот дальше начинается совсем интересно.

Известно, что на момент конца Третьей Эпохи у нас имеется Глаз Саурона и Рука Саурона (о четырёх пальцах). Больше ни о каких частях тела Саурона речи не ведётся.

Стойте! Ведётся. Есть ещё Рот Саурона, и это вовсе не рот как отверстие для приёма пищи, а Чёрный нуменорец, который работает в Мордоре глашатаем/дипломатом.

Интересно, а почему это Рот Саурона – человек, а, допустим, Глаз Саурона – нет? Предположим, что и Глаз, и Руки Саурона – тоже люди.

Руки Саурона. Девять пальцев. Кандидатуры имеются - Назгулы-Кольценосцы, числом девять штук. «Носитель кольца» - вполне себе приемлемый кеннинг для слова «палец».

Ага... тогда что же отрубил Исилдур на склоне Ородруина? Скорее всего – просто сразил главного из тогдашних назгулов, предводителя Рук, владевшего Главным Кольцом. И «Саурон», с которым сражались Элендил, Гил-Галад и прочие, был вовсе не вышедшим в одиночку на пятерых поединщиком, а группой мордорских военачальников, пришедших сразиться с группой военачальников эриадорских. Известно, что в этой схватке погиб один из пальцев Саурона и его тело. Дух же его (главный идеолог?) бежал – вероятно, вместе с девятью кольцами, и долго пребывал в бестелесности (не набирал нового мордорского командования).

Новый Саурон собирается ближе к концу Третьей Эпохи, и, по моему предположению, состоит уже целиком из людей, чёрных нуменорцев. Око Саурона – это тот из них, кто смотрит в палантир. Что-то мне не верится, что Арагорн смог бы так запросто сравниться силой духа с майаром и вырвать палантир из-под его влияния. По другую сторону палантира находился нуменорский маг, с которым Королю удалось справиться.

Этим предположением объясняется, к примеру, странное противоречие с назгульскими кольцами в «Охоте за Кольцом» и «Властелине Колец» (в одном месте говорится о том, что кольца хранит Саурон, в другом – что кольца хранят Девятеро.) Также объясняется известное разгильдяйство, проявленное Сауроном в отношении Ородруина: подмеченный профессором Вираде факт того, что Саурон не мог не знать, что эльфы и Верные хотели расплавить Кольцо, теряет изрядную долю своего значения, если счесть, что Саурон – это мордорское правительство, бОльшая часть которого не помнит первых войн Кольца, и сам создатель Колец уже давно как погиб вместе с Нуменором.

В базовых произведениях толкиеновского мифа - "Сильмарильоне" и "Властелине колец" - можно обратить внимание на деталь, возможно, упущенную самим автором. С одной стороны, силы света представляют собой, безусловно, более доблестных воинов, чем орки и другие "темные", а, следовательно, по закону жанра "светлые" неизменно должны встречаться с численно превосходящим их противником. Темных должно быть в бою гораздо больше, хотя бы для того, чтобы дать светлым продемонстрировать свою доблесть, которая выражается в числе убитых. Эта литературная необходимость приводит к тому, что в почти любом из прошедших в Средиземье сражений численное преимущество было на стороне орков. Одновременно из "Сильмарильона" можно понять что среди населяющих Средиземье народов царит принцип "всеобщей мобилизации", и когда мужчины уходят на войну, то в домах остаются только женщины и дети. Итак, в войнах Средиземья участвует все мужское население, и, несмотря на это, темные гораздо многочисленнее светлых. Получается, что орки и прочая нечисть составляют большинство населения Средиземья, которое, однако, обречено писателем и его "положительными" персонажами на истребление. Чем же виноваты орки? По своим манерам они грубые и жестокие, как латиноамериканские бандиты, в то время как эльфы и прочие "белые" держат себя с холодным достоинством настоящих джентльменов. Внешний облик и соотношение численностей противоборствующих сторон заставляет заподозрить, что в Средиземье идет гражданская война, темная и невежественная народная масса борется с немногочисленными, но хорошо владеющими мечом аристократами. Этот совершенно не соответствующий содержанию эпопеи вывод, тем не менее, не является случайным, поскольку Толкиен придумал Средиземье не просто как населенное разными народами пространство, но и как замкнутую космическую систему, в которой всякой нации принадлежит своя теургическая и моральная функция, - а такое распределение функций свойственно скорее разным сословиям и кастам внутри одной нации. Смешной вопрос - какие отрицательные черты должны приписывать выпускники Оксфорда и Кембриджа отрицательным персонажам? Разумеется - несоответствие образу истинного джентльмена.

Но если все таки принять во внимание, что эльфы и орки составляют разные народы, то войны Средиземья приобретают скорее колониальный характер - немногочисленные джентльмены истребляют злобных дикарей тысячами и не испытывают при этом ничего, кроме радости. Воинское превосходство светлых витязей над дикарями вполне укладывается в ситуацию колониальных войн - равно как войн рыцарской конницы против взбунтовавшихся крестьянских масс.

Грубость и жестокость орков служат в книге Толкиена как бы доказательством того, что они злодеи. Позиция более чем удобная для колонизаторов: дикари виновны в своей дикости, колониальные войны оказываются, таким образом, чуть ли не актом возмездия. Как верно отмечали Хоркхаймер и Адорно, "первобытные формы поведения, на которые наложила табу цивилизация, будучи трансформированными в деструктивные под стигмой зверства, продолжали вести подспудное существование" 225), и поэтому не делающий никаких скидок на отсталость морализм не различает дикарей заморских стран от простонародья собственной страны; и те и другие нарушители табу, нарушение табу роднит их с метафизическим злом.

Особенно вопиющим доказательством злодейства темных сил является то обстоятельство, что орки грешат людоедством, и у Толкиена это выглядит как некий нравственный порок, хотя, по большому счету, если подойти к этому факту буквально-этнографически, то получается, что Средиземье просто заселено некими примитивными, отсталыми племенами. Любой беспристрастный взгляд увидит в орках первобытных дикарей либо низы классового общества, но латентный морализм Толкиена заставляет читателя видеть их именно "под стигмой зверства".

В нашумевшей экранизации романов Толкиена данная особенность противостояния "темных" и "светлых" подчеркнута еще больше. В фильме "Властелин колец: Две крепости" злобных орков прямо называют дикарями. Еще более красноречивы созданные фильмом визуальные образы, которые, кажется, специально развивают заложенную Толкиеном аристократическую тенденцию. Орки изображены звероподобными - не только в моральном, но и в биологическом смысле слова, они рычат и скалят клыки, т. е. ведут себя как хищные млекопитающие - существа опасные, но, с моральной точки зрения невинные! Зато эльфы печатают шаг в стройных колоннах, наподобие гвардейцев прусского короля. Что можно сказать о мышлении, которое зло представляет в образах дикой природы и примитивных народов, а добро - в образах европейского милитаризма, от викингов и рыцарства до Фридриха Великого? Конечно, это христианское мышление - ведь это христианство демонизировало природных козлоногих божеств язычества. Но, кроме того, это колониальное мышление.

>>75923
"Неоколониальный" характер эпопеи о кольцах был замечен в российской прессе после выхода третьей серии кинопостановки. Возмущение рецензентов спровоцировали, прежде всего, несколько деталей: король Арагорн перед боем называет своих витязей "воинами Запада", а на стороне зла выступают некие южане-азиаты на чудовищных слонах. В итоге толкиеновская битва добра и зла предстает в глазах российских авторов как метафора геополитического противостояния США и "террористических" режимов Юга и Востока. "Надо признать, - пишет в "Известиях" Ольга Гаврилова, - что классические довольно зловещие - признаки противостояния Добра, олицетворяемого Северо-Западом, и Зла, олицетворяемого Юго-Востоком, в романе/фильме "Властелин колец" с каждым годом становятся все более актуальными. Еще недавно западно-восточная подоплека "Властелина" казалась подспудной, второплановой и почти полностью растворялась в нагромождении сюжетных линий, людей, коней, хоббитов, гномов и эльфов. И вдруг проступила настолько недвусмысленно, насколько это вообще возможно в полудетской (пусть и суперкрупнобюджетной) сказке-фэнтези. Причем, если в первых двух частях картины перемещения героев по горам и долам Средиземья в направлении страны зла Мордор являлись чисто географическими и не имели отчетливого идейно-политического смысла, то в третьей части он проступил с такой определенностью, что киноакадемики, выдвинувшие фильм на 11 "Оскаров", просто не могли этого не заметить" 226). По мнению Федора Бармина, выступающих на стороне Зла фантастических орков "давно трактовали как "нецивилизованную нелюдь" из стран третьего мира"227). Псевдопрусскую маршировку эльфов в фильме Бармин считает пародией на "Триумф воли" Лени Рифеншталь. Однако, даже принимая эту геополитическую интерпретацию "Властелина колец", следует отметить, что современное противостояние западной демократии и, допустим, диктатуры Саддама Хусейна является лишь очередным, - но не единственным и не первым противостоянием между "джентльменами" и "примитивными дикарями". Это противостояние может возникать и как гражданская война аристократии с крестьянством, и как строительство колониальных империй в XIX веке, и как современные попытки насаждать демократию в Ираке или Афганистане. Эпопея Толкиена, являясь произведением скорее символическим, чем аллегорическим, и не будучи привязанным к конкретным историческим событиям, может служить выражением для всех вариантов агрессивного западного снобизма подобного рода.

В некотором смысле можно объединить то презрение, которое испытывают герои Толкиена по отношению к оркам и гоблинам и советские интеллигенты по отношению к бюрократам и "шариковым", - все это сублимированный снобизм по отношению к тем, кто менее образован и воспитан. Кстати говоря, здесь можно было бы вспомнить, что орки и прочая нечисть как раз работают на то, чтобы установить над Средиземьем жесткую бюрократическую диктатуру. Но, собственно говоря, что такое диктатура, как не самая элементарная, самая простая, можно сказать, первобытная форма государственности? Власть в самом общем и грубом виде - это ситуация, когда один человек может повелевать другим, и если воплотить эту грубую формулу буквально, тот как раз и получается деспотия. Все остальное может возникать лишь как уточнение и дополнение этой первоначальной формулы, снабжение ее всевозможными оговорками, сдержками и противовесами. Когда после страшных потрясений и революций в государстве воцаряется деспотизм - будь это деспотизм Кромвеля, Наполеона, Гитлера или Сталина, - то объяснить это можно прежде всего тем, что государственность оказывается частично разрушенной, и на фоне этих разрушений она деградирует к более элементарному, а значит и более устойчивому типу - чистой, безоговорочной тирании. То, что в мире Толкиена народные низы и дикари-канибалы являются орудием деспотизма - в этом много социологической правды, но в этом нет никакой моральной позиции кроме чисто колонизаторской и "культуртрегерской". Впрочем, эльфы и гномы Средиземья не мыслят в категориях эволюции культуры, просвещать орков они не собираются, орки для них не дикари, а морально-ущербные злодеи, и соответственно, их будут не просвещать, а уничтожать.