1. Запретная страсть

Кошмарные видения сменяли друг друга, проходя перед Роном в дурном калейдоскопе. Сколько лет прошло, а он никак не мог ни привыкнуть к ним, ни принять то, что происходило в них. Каждый день и час он терзался сомнениями и вопросами о том, есть ли истина в насланных на него ужасной мертвой волшебницей кошмарах, но способа хоть что-нибудь узнать у него не было.

Вот Гарри с заботливым лицом приводит его беременную, явно на последних месяцах, сестру в больницу Святого Мунга; та кричит и пытается вырваться, а Гарри говорит врачу с внимательным и добрым лицом, что у нее нервное расстройство. И Джинни остается в больнице, а скоро у нее рождается розовый, крепкий и полный сил младенец, которого потом удавила медсестра с холодными глазами, написавшая в заключении, что ребенок родился мертвым.

Вот врач, принимавший Джинни, входит к ней в палату, произносит заклинание и поит ее каким-то одуряющим зельем. Только этот врач уже сбросил маску благообразного мужчины и теперь на его мерзком лице блуждает предвкушающая улыбка. Он задирает ночную рубашку, в которую одета Джинни, достает свой кривой член и начинает трахать сестру Рона. Он имеет ее грубо, не останавливаясь, час за часом, пока влагалище Джинни не начинает кровоточить. Потом врач достает свой член и начинает надрачивать его, периодически ударяя красной залупой по губам Джинни и наконец, тонко, почти по-женски повизгивая, кончает на ее свалявшиеся и слипшиеся от старой спермы рыжие волосы.

— О да, моя принцесса, — шепчет он, ухмыляясь во весь желтозубый рот, — какая же ты сладкая! Из-под самого Гарри Поттера, а теперь досталась мне. Доктор Голпрекс позаботится о тебе, рыжуля, хи-хи!

Видение меняется; теперь он видит свою мать, только постаревшую от переживаний.

— Почему я не могу увидеть мою дочь? — вопит Молли Уизли. — Что ты с ней сделал? Зачем засунул в эту ужасную больницу? Изверг, убийца!

Гарри сидит в роскошном кресле, лениво глядя на миссис Уизли. Когда у той заканчиваются слова, он сквозь зубы говорит:

— Чего тебе надо, женщина? Ты из ума выжила? Я тебе говорил, чтобы ты больше меня не тревожила! Говорил или нет? Или ты хочешь, чтобы твой муж потерял работу?

Мать Рона срывается на визг, бросая в лицо Гарри новые оскорбления, и тогда тот вызывает каких-то крепко сбитых волшебников с пустыми глазами не задающих лишних вопросов тупых и послушных исполнителей, которые споро выводят ее вон из богато обставленного кабинета. Затем Рон наблюдает, как его отца и с ним Перси с позором выгоняют из Министерства и он в отчаянии пытается найти новую работу, но всюду получает отказ. Деньги заканчиваются, и его семья вынуждена заложить дом. Скоро за их имуществом приходят кредиторы, и миссис Уизли умирает, сраженная тяжелой болезнью. Рон кричит и рыдает, глядя, как его мать в простом гробу опускают в землю, а через пару месяцев туда же отправляется его отец. Перси кончает с собой после похорон Артура, а Хагрид, которого Рон раньше считал огромным добряком, ножом убивает Чарли якобы в кабацкой драке где-то в далекой Румынии.

Вот Гермиона Грейнджер, в которую он когда-то был влюблен и считал свои чувства взаимными, глумливо ухмыляясь, ставит подпись под каким-то свитком, и ночью в магазин Джорджа в косом переулке приходят какие-то типы из министерства. Они вытаскивают брата Рона, спавшего на втором этаже лавки и заводят речь о запрещенных ингредиентах и опасных экспериментах. Джордж произносит ужасные ругательства в адрес Гарри, Гермионы и министерства, кричит, что дорого продаст свою жизнь и начинает отбиваться. Когда становится понятно, что дело проиграно, он пытается трансгрессировать, но какой-то ушлый министерский работник в последний миг направляет на него палочку, и на пол падает половина тела Джорджа, разрезанного неудачной попыткой перемещения.

Вот Рон видит лунную ночь и большого волка, которого с улюлюканьем гонят несколько человек. Они настигают зверя и, хохоча, убивают его зелеными лучами из палочек, и волк превращается в Билла Уизли, а рядом, в тени деревьев и под дезиллюминационными чарами стоит и ухмыляется Гарри.

— Хозяин хорошо заплатит нам, — раздается грубый голос одного из головорезов.

И действительно, Гарри платит каждому из них зеленым лучом убивающего проклятия, не обделив и не забыв никого. Затем сцена меняется, и вот уже он сидит рядом с Флер, изображая сочувствие и поддержку; проходят месяцы, в течение которых Гарри постоянно крутится возле вдовы Билла, постепенно завоевывая ее расположение, и вот уже Рон смотрит на их свадьбу, куда приглашены многие дети пожирателей смерти и прочий сброд.

— Ты любишь свою Беллу, дорогой?

О нет, опять этот голос, и нет никакого спасения. Рон переносится в темную комнату с задрапированными стенами. Теперь он вновь в своем теле, лежит на кровати с красной простыней. Простынь всегда красная, это единственное яркое пятно. Единственное, кроме черноволосой женщины, стоящей рядом с ложем. Хотя вокруг нет никаких светильников, ему кажется, что до боли яркий свет падает на лицо и полностью обнаженное тело Беллатрисы Лестрейндж.

— Пожалуйста, — шепчет он пересохшими губами, — пожалуйста, отпусти меня.

Но Беллатриса лишь смеется. Она забирается на рона сверху и начинает рукой ласкать его фаллос. Рон содрагается от омерзения, но ничего не может поделать со своей плотью: член стремительно набухает, и волшебница, направив его рукой в себя, начинает прыгать на нем. Сначала ее движения кажутся томными и медленными, но потом она ускоряется, ее лицо искажает похотливое выражение, а глаза становятся совсем безумными.

— Подари мне его! — требует она громче, с нарастающими истеричными нотками в голосе. — Дай мне его, любимый, дай! Дай мне твое теплое, живое семя. Оно так нужно твоей Белле!

К концу Беллатриса уже срывается на визг, ее истекающая соками пизда начинает неправдоподобно громко хлюпать и почти по-легушачьи квакать. Она упирается руками в грудь рона и вонзает ногти в его кожу. Бывало так, что она наклонялась и кусала его и даже пыталась в порыве страсти выцарапать глаза, но на сей раз до этого не доходит: Рон с мучительным стоном изливается внутрь нее. И просыпается...

— Помни, что я тебе сказала! — звучит в его голове ее голос, тысячекратным эхом отдаваясь внутри черепа. — Магия! Только магия поможет тебе выбраться. Произноси заклинания и вкладывай в них всю душу, и тогда сможешь овладеть искусством колдовать без палочки! Ты сможешь стать свободным!

Он лежит в тесной камере, на тонком матраце, под вонючим одеялом, которое не защищает от холода. Он здесь уже так давно, что потерял всякий счет времени, даже самый примерный, и никакой надежды выбраться нет, ибо сбежать из Азкабана без посторонней помощи крайне сложно даже для самого сильного мага, а, если верить навязчивым видениям, в мире вовсе не осталось никого, кто мог хотя бы захотеть ему помочь. И конечно спереди его тюремная роба заляпана липкой спермой, как и бессчетные ночи до этого.

Рон вспомнил, как попал сюда. Сначала его привезли в министерство и оформили на него дело о предумышленном убийстве. Естественно, Рон ничего не понимал — его взяли спящим и, как он теперь подозревал, опоили каким-то зельем, которое в еду ему подлила Гермиона. Сперва он думал, что скоро все образуется, да и, чего уж говорить, рассчитывал на заступничество друзей, особенно Гарри, слово которого наверняка должно было что-то значить после победы над Волан-де-мортом. Но Рона отправили в Азкабан, а по прибытии его мягкую попку самым наглым образом развальцевали стражники-люди, которые были здесь наряду с дементорами. Рон орал и брыкался, но его мучителей это лишь подзадоривало. А потом он жидко обосрался прямо на хую одного из стражников, но это, казалось, совершенно никого не удивило, и они продолжили иметь его чавкающий от говна анус.

Раздался скрип ржавых петель, и в его камеру вошел человек с фонарем. Еда в кормушке появлялась сама собой, вернее с помощью магии, но дважды в день обход проводили люди. Рон давно научился распознавать стражников по походки и другим мелким деталям, потому сейчас его прошиб холодный пот: сюда заявился Джек Хоукинс, самый жестокий и извращенный из тюремщиков Азкабана.

— Пришло время поработать ртом, сучка! — с порога заявил Джек.

>>55866
Он начал пиздить Рона ногами, после чего достал вонючий член с синей залупой и сунул ему под нос. Рон давно отучился сопротивляться — это приносило только большие страдания. Он лишь надеялся, что тюремщик поскорее кончит, но, увы, звезда его удачи сегодня не взошла.

— Становись рачком, шлюха! — достав болт изо рта Рона и надрачивая его рукой, приказал Хоукинс. — И я хочу, чтобы ты дрочил свой чертов пиструн, пока я буду драть тебя в жопу!

Рон подчинился и Джек начал иметь его в зад, разумеется, без разогрева. Рон заоралл. Когда Джек вновь принялся лупить его кулаком по спине, Рон достал вялый член и начал дергать его.

— Ты опять кончил, безмозглый хуесос? — хрипло дыша, спросил Хоукинс. — Тупая блядина, я же говорил тебе не трогать свой ебаный член!

— Это не я! — в панике завизжал Рон.

Но Хоукинс уже достал волшебную палочку и, продолжая нещадно ебать Рона, истерично выкрикнул:

— Круцио! Круцио, мать твою! Я тебе покажу, как дрочить без разрешения папочки! Круцио!

Ужасная боль затопила Рона. Он больше не чувствовал член стражника у себя в жопе, лишь всепроникающую боль. И тогда Рон, не помня себя, завопил:

— Авада кедавра!

Полыхнул зеленый свет, Джек обмяк и боль прекратилась.

2. Маски сброшены.
Даже овладев беспалочковой магией, Рон с трудом сумел сбежать из Азкабана, но все-таки это ему удалось и, украв метлу, он улетел в Англию. В своих чудовищных снах Беллатриса ни раз показывала ему место, где много лет назад закопала мантию-невидимку и набор магической косметики с добавлением крови девственниц, пользоваться которой было запрещено с одиннадцатого века под страхом Азкабана. Раньше Рон не понимал, зачем свихнувшаяся мертвая ведьма это делает, но теперь был ей благодарен, ибо он действительно смог откопать мантию, едва не умерев от холода. Беспалочковая магия приходила далеко не каждый раз и только в минуту крайней нужды, потому ему требовалась волшебная палочка. Для этого Рон отправился в Косой Переулок и попытался заклинанием "экспеллиармус" выбить палочку у какого-то школотрона, но то ли беспалочковая магия опять подвела, то ли просто сказался его уровень подготовки (у Рона и с палочкой-то плохо выходили даже самые простые чары), но в итоге ему пришлось действовать более проверенным способом. Он, разумеется, находясь под мантией, подскочил к ребенку, переебал ему по роже и, вырвав палочку, был таков.

И вот Рон уже нашел новенький особняк Гарри Поттера и, открыв окно, проскользнул на первый этаж, после чего поднялся по лестнице и бочком вошел в приоткрытую дверь. И застыл: на большой кровати лежала Гермиона, а над ней трудился Гарри. Оба они явно постарели лет на двадцать; Гермиона сильно раскабанела и была дурно накрашена. Отвратительно визжа, она извивалась под Гарри, а тот, пыхтя, трахал ее.

— Давай в попку, любимый! — заорала Гермиона. — Я хочу в попку!

— Аааа! — чувственно застонал Гарри. — Сейчас... ДА! Да! Я кончаю, милая, я кончаю!

Заизвивавшись еще сильнее, отчего ее телеса затряслись совсем уж противно, Гермиона завопила пуще прежнего и Гарри спустил в нее, а сразу же за этим раздался глубокий звон, похожий на звук небольшого колокола.

— Кого черти принесли? — недовольно буркнул Гарри, скатившись с Гермионы.

— Не знаю, — сказала та, поспешно собирая одежду, — но мне пора, сладенький.

Дождавшись, пока любовница оденется и одевшись сам, Гарри крикнул: "Кикимер"! По его зову явился уродливый домовой эльф, доставшийся Гарри в наследство от крестного.

— Хозяин! — хрюкнул эльф. — Мистер Драко Малфой просит вас о срочной встрече.

— О срачной встрече, — передразнил Гарри, — Драко — рабочая срака, Драко — сифозная макака, Драко — паршивая собака.

— Чего ему надо? — недовольно спросила Гермиона, поправляя прическу перед зеркалом.

— Откуда я знаю? — в раздражении ответил Гарри. — Ты же знаешь, каким навязчивым может быть этот ебаный членосос.

Гермиона противно чмокнула Гарри в щеку, подошла к камину, кинула туда щепотку летучего пороха и растаяла в изумрудном пламени, а Гарри сказал эльфу, чтобы звал Малфоя, сам отправившись в гостиную, куда за ним неслышно последовал Рон. Вскоре в коридоре раздался стук сапог, а потом на пороге появился Драко Малфой, ныне ставший как две капли воды похожим на отца.

— Лорд Поттер, — склонил голову Драко.

— Лорд Малфой, — Гарри тоже кивнул.

А потом они оба рассмеялись и обнялись, словно закадычные друзья.

— Ну как ты, старина? — спросил Гарри, хлопая его по плечу.

— Весь в делах, аки пчела... Чем, раздери меня Мерлин, от тебя так разит? Помню на четвертом курсе была кричалка "Гарри поттер, ты смердяк", ты что, решил прошлое вспомнить?

— Здесь была Гермиона, — оправдался Гарри, — ты же знаешь, что я вынужден ее трахать, чтобы упрочить свое влияние в министерстве.

— Какого хуя эта дура выливает на себя целое ведро духов? — морщась, спросил Малфой. — Еще и дешевых.

— Наверное, чтобы перебить вонь грязнокровки, — сделал Гарри логичное предположение и грубо расхохотался, чтобы замаскировать собственные комплексы на счет происхождения.

— Как она в постели? — спросил Драко. — Хотел бы я узнать, а то про нас столько фанфиков написано, что прям ебануться и не жить.

— Совершенно фригидна, — сказал Гарри, — орет, как недорезанная свинья, типа роль отыгрывает. А на самом деле ей похуй. Они ж с МакГонагалл — две лесбухи, но и у них любовь — сугубо платоническая. Ладно, чего ты пришел? Опять зазывать меня на маггл-сафари? Знаешь же, что об этом думают некоторые люди.

— Можно подумать, из нас не ты самый большой любитель этого дела, — падая в удобное кресло и лениво вытягивая ноги, хмыкнул Драко, — "дяденька волшебник, не убивайте мою мамочку, пожалуйста!". Так кричала та девчонка? А ловко ты заклинанием выпотрошил ее братишку и заставил их отца под империусом жрать его внутренности, чтобы потом спустить на них же маггловскую полицию. Гойла, я тебе скажу, натурально вывернуло от этого зрелища, а он не из тех, кого легко чем-нибудь прошибить. Да и мне было не по себе.

— Ладно, — от этих сладких воспоминаний хрен Гарри слегка дернулся, даже несмотря на то, что он недавно обильно кончил в подругу детства, — не думаю, что ты явился сюда обсуждать маггл-сафари, Драко.

— Ты прав, я принес очень скверные новости, — сказал Малфой, отбрасывая шутливый тон, — Рональд Уизли сбежал.

— Еб твою мать! — Гарри изменился в лице. — Какого хуя? Кто это допустил?

— Он где-то достал волшебную палочку, — пояснил Драко, — убил стражника, украл ключи, потом устроил бойню в караулке. Разбрасывался непростительными, кстати.

— Этот ебучий телепень? — с недоверием переспросил Гарри. — Бля, да у него "остолбеней" выходило два раза из десяти! Ебануться — туфли гнутся.

— Его уже ищут...

— Ищите лучше! — рявкнул Гарри. — Мы семнадцать ебаных лет ждали и разыгрывали представление с этим надувным темным лордом, чтобы Рон ни о чем не догадался. Ты не хуже меня знаешь, что он — наследник Гриффиндора. И, стоит ему просто узнать об этом, как всем нам придет пиздец! Никаких тебе маггл-сафари, курения усиленного магией опиума, столь любимой чистокровными волшебницами пудры из костей младенцов и прочих мелких шалостей. Будем все хуй сосать и говнецом заедать, да добавки просить!

3. Наследие Гриффиндора.
Стоило Гарри сказать последние слова, как Рону мгновенно подхуевило и он, боясь выдать себя, поспешно срыгнул из поттерского особняка , тем более, он и так услышал больше, чем хотел. Рона колбасило несколько часов и в результате у него выросли крылья, он стал ростом под восемь футов и обзавелся елдой в тридцать сантиметров, волосы удлинились и сделались серебристыми, а из глаз бил золотой свет. Плюсом к тому ему явился меч Гриффиндора, усиливающий магию в сто раз. Обретя эти силы, Рон решил наведаться к Гарри, а у того как раз сегодня была днюха — сорок один год. Значит, Рона продержали в узилище двадцать четыре года. Что ж, он ворвался на ужин и, произнеся обличительную речь, всех зарезал к хуям. Они орали и просили пощады, но Рон, войдя в боевой раж, ничего не слышал. И только когда он убил всех, включая домовика, он осознал, что сделал, а тут его покинули новообретенные силы и внешность вместе с членом стали прежними.