Сегодня читал жизнеописание Толкина из серии «Жизнь замечательных людей» и словил себя на мысли о том, что мне органически не интересна вся история с эльфами и гоблинами, но сам писатель мне чрезвычайно интересен. Стоит найти его переписку с сыновьями, потому что в письмах Толкина цитируется вообще вся его жизнь: приход к католицизму, его набожность, любовь к литургии, советы сыновьям, находящимся на войне, о том, как молиться в окопе в опасности, о том, кто такие ангелы и прочее. Это потрясающая вещь по степени и пронзительности, и честности, и глубины, и кристальной ясности советов по отношению мужчин и женщин, по опасности ложного романтизма. О том, что такое цинизм, что такое грязь в этих отношениях и где норма. Это поистине бесценная вещь, которую нужно иметь в виде отдельной книги.

Кроме того, появилась такая идея: поинтересоваться вопросом переписки известных людей со своими отцами и проблематикой этих отношений. Вот у Толкина были, как понимаю, чудесные отношения с сыновьями, он был для них старшым другом, давал уникальные советы, которые нигде и не услышишь, кроме как у святых отцов. Есть ещё, к примеру, переписка Моцарта с отцом. Говорят даже, что эта переписка достойна отдельного издания, потому что она глубокая и трогательная, раскрывающая правильные семейные отношения и показывающая Моцарта изнутри, как очень хорошего человека во всех отношениях. Есть отдельная тема переписки Франца Кафки с отцом, ее я, к слову, читал, но это дело было в юности, тогда такие трудные книги мне глотать было тяжело, я их не переваривал. То есть я начал и не осилил, потому что очень плотный текст и очень глубокая проблематика. Вообще «мамы-дети», «дети-мамы» — это у нас везде, этого хватает, а вот «Отец и сын» заслуживает гораздо большего внимания по сравнению с тем, что имеет.

На самом деле это очень важные вещи и я нашёл для себя интересную тему, поэтому буду ее дальше изучать. Уникальный случай, когда не читая ничего намеренно из произведений автора, интерес вызывает личность самого писателя. Например, Достоевский. Мне не важно знать про самого Фёдора Михайловича ничего, мне интересны его книги, а тут наоборот: мне не интересны книги Толкина, мне интересен сам филолог, читающий на разных языках эпосы, выдумывающий новые языки. Сам он мне очень интересен, как человек, влюблённый в литургию.

>>91453
Хочется пускать вот эти вот кольца волшебные.

Обратите внимание на дикое количество фанфиков, на страшное количество продолжений, на продолжающий это текст трилогии Ника Перумова, на огромное количество дилетантских продолжений. Это мир, который хочется дальше продолжить, в который хочется играть. И Толкин, конечно, получил бы Нобеля, если бы он прожил еще 10-15 лет.

Он и так умер глубоким стариком, царство ему небесное, он успел застать волну своей необъяснимой популярности в Штатах. И уже опять-таки глубоким старцем он застал речи, сочиняемые на эльфийском диалекте, банкеты в свою честь, до создания его вселенной. Как известно, не помню, кто сформулировал, что в своем отношении к миру Толкина фанат проходит три стадии: первая — все это чушь, вторая — все так и было, третья — нет, я знаю, как все было, Толкин не понимал.

То есть этот мир становится реальнее реальности в какой-то момент. И привлекательность этой вселенной очень велика. Велика она, прежде всего, за счет действительно музыкальных великолепных описаний, за счет красивых женщин, красивых имен и красивых легенд, но и в огромной степени за счет того, что маленький человек перерастает себя, это и есть наша заветная мечта.

А у меня как раз сейчас вопрос, маленький человек, вы неоднократно говорили, что проект в ХХ веке, человек, провалился.

Да, проект человек провалился.

Так вот, я вдруг сейчас подумала, пока вы рассказывали, что Толкин наделяет этой избранностью не человека, он наделяет иное существо, то есть человечество спасти уже мир не могло.

Иное существо, да.

То есть получается, что…

Спасли невысоклики так называемые.

Да, спасли хоббиты. То есть Толкин не дает шанса спасти человечество никому, ни эльфам, ни гномам, ни людям, которые тоже очень могущественные короли, короли вот эти. Толкин говорит, что избранные, кого Гэндальф за шкирку вытаскивает…

Вы знаете, здесь в чем парадокс? Что мир могут спасти или великаны, или карлики, просто человек не выдержал. Гэндальф великан, карлик Фродо, и маленький человек спасает. Более того, спасает даже не Фродо, потому что Фродо все-таки претерпел какую-то там страшную эволюцию. Он переродился, и я бы за его светлое будущее не поручился, он вернуться не может. Возвращается Сэм, вот Сэм важный здесь герой, потому что Сэм он еще более простой, но в каком-то смысле более надежный.

Ясно, что герой не может стать прежним, как не мог стать прежним Бильбо Бэггинс. Хоббит не может вернуться в нору, он, как рыбка-бананка, стал больше норы. То, что вернуться в нору нельзя, это один из архетипов сюжетов ХХ века, а Сэм может вернуться, потому что он не герой, он спутник героя, и ему в этом смысле повезло. Но это как Гарри Поттер уже не может стать обычным мальчиком, а его друг Рон еще может. Кстати, Рон и Сэм, они очень похожи, и внешне, и типологически. В общем, выживает не герой, а друг героя. А для героя пути назад нет, поэтому и Бильбо, и Фродо отплывают в какие-то непонятные края.

Джоан Роулинг, она как-то там отсылки… На нее что оказало влияние?

А вот Джоан Роулинг, она осуществила ту мечту, применительно к которой о Толкине говорит Иваницкая, она наделила этот мир еще и психологической достоверностью. То есть Гарри Поттер — это нормальный подросток, это синтез своего рода Холдена Колфилда и Бильбо Бэггинса. Он подросток со всеми подростковыми комплексами, с влюбленностями,с прыщами, с агрессией, с квиддичем, с классическим набором маний и фобий ученика английской закрытой школы, но при этом он сказочный персонаж.

Вот она сумела подробно психологически прописать тот мир, который считался только сказочным, она придала сказке еще и социальной, и психологической достоверности. Толкину это, конечно, не снилось, но Толкин же никогда, собственно, и не был матерью-одиночкой. Толкин профессор, и книгу написал профессорскую. А Джоан Роулинг печальная депрессивная безработная, и книгу написала абсолютно такую, о которой мечтали все безработные.

Карьеру сделала такую.

И она нам показывает, да-да, что работы для нас в мире еще вот так.

Тогда еще последний вопрос. Ему не дали эту премию нобелевскую, Толкину, а сейчас там вскрыли какие-то архивы, 50 лет срок истек, и написано там так, что его текст не соответствовал стандартам высшего качества. Как вы считаете, соответствовал или нет?

Ну, слушайте, эти стандарты, слава богу, меняются, они Бобу Дилану тогда бы не дали. Стандарты качества, они в известном смысле понизились, а можно сказать, расширились. Конечно, роман Толкина — это не та литература, которая, скажем, «Будденброки», это не литература такого глубочайшего психологического проникновения, и не такого отважного этнографического описания, конечно, Колумбия Гарсия Маркеса и Латинская Америка Маркеса гораздо убедительнее, чем Средиземье Толкина, это мы запахов не чувствуем.

Но стандарты меняются, и по нынешним временам Толкин, как создатель жанра, безусловно своего Нобеля заслуживает. Просто не было тогда, в 1961 году, людей, которые могли бы предвидеть масштаб, до чего этот жанр разрастется. И сам жанр сериала тогда был маргинальным, кто знал, что главным зрелищем станет сериал? Об этом догадывались единицы.

Кстати говоря, именно сериал по мотивам «Хоббита» и всей трилогии, которую снял в результате замечательный американец, не американец, а новозеландец, на американские деньги, и я как раз когда Джексона, режиссера этой трилогии и потом хоббитной трилогии, спросил, почему таков интерес к проекту…

А вы с ним встречались?

А он приезжал же, я вел встречу с ним в русском «Пионере». Я как раз вот воспользовался редкой возможностью взять у него публичное интервью, и он честно совершенно сказал: «Ну а что, каждый решает эти проблемы, это же он про каждого написал. Ребенок — это маленький хоббит среди больших, это на самом деле не такая уж фантастика, тебе каждая бродячая собака — дракон, в этом возрасте. Поэтому он написал, в общем, книгу глубоко реалистическую, глубока каждому близкую, это будут читать всегда, не говоря уже о том, что она хорошо придумана».

Поэтом Джексон как раз не ошибся, сказав, что эта литература глубоко востребована внутренним опытом каждого из нас. Поэтому есть надежда, что вот на том свете, если там есть Нобель, Толкин давно уже его получил.

Его же сейчас Льюис выдвинул на премию, автор «Нарнии», и «Нарния» тоже популярна.

«Нарния» даже популярнее.

Я имею в виду, а почему все равно такой вот бум вокруг Толкина, а «Нарния»…

Ну, «Нарния», конечно, проще гораздо. Толкин — это вселенная.

Толкин вселенная, да.

Но тут в чем как бы преимущество, в чем преимущество жанра сказки. Человечество стало все-таки несколько инфантильнее, понимаете. После двух мировых войн откат назад, от края бездны, очень заметен, вот люди заглянули в бездну, и сбылось предсказание Кузмина, «скоро люди трехлетками станут совсем». Они немножко сделались как бы глупее и проще, поэтому детский мир, мир сказки, мир фэнтези — это мир современной прозы. Отсюда и популярность магического реализма, реальность как таковая стала скучновата.

А может быть, прав Михаил Успенский, что реализм — это не более чем уродливо задержавшаяся литературная мода, а на самом деле люди всегда жили ради сказок, и будут хотеть слушать сказки. Может быть, он и прав.