Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал тред над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так затукал в двери дома моего.
«Гость,— сказал тред там стучится в двери дома моего,
Гость — и больше ничего».
Ах, тред вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.
Ждал тред дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Лизон,
По святой, что там, в Эдеме ангелы зовут Лизон,—
Безыменной здесь с тех пор. Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, тред повторил устало:
«Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость — и больше ничего». И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
«Извините, сэр иль леди,— тред приветствовал его,—
Задремал тред здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что тред вас едва услышал»,— дверь открыл тред никого,
Тьма — и больше ничего. Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал тред так, однако тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Лизон!»
Это тред шепнул, и эхо прошептало мне: «Лизон!»
Прошептало, как укор. В скорби жгучей о потере тред захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
«Это тот же стук недавний,—я сказал,— в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего,—
Ветер — больше ничего». Только приоткрыл тред ставни — вышел хейтер стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел — и больше ничего. И, очнувшись от печали, улыбнулся тред вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,
тред сказал: «Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний хейтер, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?»
Каркнул хейтер: «Nevermore». Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой «Nevermore». хейтер же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шепнул тред вдруг вздохнувши: «Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор».
Каркнул хейтер: «Nevermore!» При ответе столь удачном вздрогнул тред в затишьи мрачном,
И сказал тред «Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом «nevermore».
И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к хейтеру подвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом хейтер, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо хейтер, вещий с давних пор,
Хриплым карком: «Nevermore».
Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как хейтер в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
тред хотел склониться, сонный, на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о, nevermore!
Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
тред воскликнул: «О несчастный, это Бог от муки страстной
Шлет непентес-исцеленье от любви твоей к Лизон!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Лизон!»
Каркнул хейтер: «Nevermore!»
тред воскликнул: «хейтер вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где тред древний Ужас слышу,
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?»
Каркнул хейтер: «Nevermore!»
тред воскликнул: «хейтер вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Лизон —
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Лизон?»
Каркнул хейтер: «Nevermore!»
«Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! —
Я, вскочив, воскликнул: — С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака
Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!»
Каркнул хейтер: «Nevermore!»
И сидит, сидит над дверью хейтер, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,
И душой из этой тени не взлечу тред с этих пор.
Никогда, о, nevermore!

>>712466
Я тоже вдохновляясь Лизиндой решил поупражняться в поэтическом мастерстве
Вот отрывок из поэмы
...
В августе последних чисел
На пляжу средь голых тел
За племяшку и за писю
Ей банхаммер прилетел

Но Гудгейм пришёл на помощь
И с Богдашей кинострим
Фото в маечке знакомой
Утром после стрима с ним

Тут на счастье сотен зрилов
Дали Лизоньке разбан
Но не видно снова милой
Будто не был он ей дан

Раньше стримила охотно
В Майне сервер из чудес
Счас же только с рейдов шмотки
Вызывают интерес

Пусть не так свежа как прежде.
Дрыщ. Нет попы и груди
Фото Лизы без одежды
Как Анон желай и жди!

По ленивому капризу
Бросила спортзал и впредь
Постепенно будет Лиза
Пузом с щечками жиреть

Я о Лизоньке мечтаю
Влезть хочу своим хуём
Шаловливым горностаем
В норку кроличью её

Целовать её за ушком
Раскалить как сталь кузнец
И от пяток до макушки
Облизать как леденец

Волосатым б своим вуки
Дымоход ей прочищал
Чтоб как в чате её пуки
Слабенький пускал анал
....
Подрубай скорее мой подтаявший тортик, мой кринжовый цветочек, моя сладкая ягодка