Депрессия Кинамана

– Сука.... - протянул Павел, отпив из бутылки Балтики 9. - предала меня... мразь..
Это было уже его четвертая бутылка с того момента, как он проснулся. Он сидел на "кухне" перед компов и уже в сотый раз прокручивал фотоальбом Биг Китти. Из динамиков компьютера доносилась песня "Когда твоя девушка больна Цоя".
– Променяла ме-меня... на э-этохо! - вновь протянул Паша пьяным голосов, когда увидел на одном из совместных фоток ничем не примечательного парня, который увел у него его большую любовь.

Вдруг Вождь услышал, что дверь в его комнату открылась. Это была его мать. Она уже как час пришла с работы, но не отважилась зайти в комнату сына до этого, ведь он просил не трогать его. Уже пятый день она обычно утром, когда Павел еще спит, тихо и быстро убирала мусор от еды и бутылки от пива с пола. Это был первый раз за пять дней, когда Павел её увидел.
– Чего тебя? - повернув голову спросил Вождь.
– Паша, я все понимаю, - тихо начала Кинамать свой монолог, - но нельзя же так убиваться по девушке. Много еще таких! И даже лучше...
Пока Кинамать продолежала говорить, гнев внутри Павла наростал. Он взялся за горлышко почти допитой бутылки Балтики 9 и, собрав все силы, кинул ее в сторону матери. Быталка почти сразу же приземлилась и прокатилась пару метров в сторону Кинаматери. Звук падения остановил монолог. В комнате на пару секунд не было слышно ничего, кроме голоса Цоя из хриплого динамика.
– Вон! Пошла вон! – на пределе возможностей своих голосых связок и легких крикнул Кинаман.
Мать, оторопев от этого, без слов выскочила из комнаты, не закрыв плотно дверь. Пару минут Павел просто сидел, глядя на щель в двери. Затем он решил закрыть дверь и вернуться к фотоальбому. Теребя ногами, он проехал на кресле несколько метров, но нечаянно поставил ногу на бутылку Балтики и, потеряв равновесие, рухнул на пол комнаты.
– Суха! - тихо прошипел Павел от неудачного падения. - Ну, ничего, через полчаса попрошу мамиха поднять меня...
Теперь из динамика играла песня "Тетрадь" самого Павла. Он лежал на полу и тихо плакал.

Лещ

В городе наступил вечер.

Дверь на кухню открылась, вошёл Володя. Вздохнув, он опустил на пол старенький потёртый чемодан, вытер платком мокрый от пота лоб и осмотрелся. Стояла почти полная тишина, лишь откуда-то из стены доносился приглушённый смех, сквозь который словно неведомые акустические узоры проступали едва различимые слова: жабы, Самбек, какие-то хитбоксы.

Где-то минуту Володя сидел, уставившись на замызганный висевший на стене календарь со слонёнком в кепке, потом поднялся, потянулся, снял пыльную спортивную куртку и принялся мыть руки.

Наконец он закончил и стал разбираться со своим чемоданом, внутри которого обнаружилось немало полезных предметов: большой термопакет с раками, десяток пол-литровых бутылок пива "Дон", упаковка баварских колбасок и упаковка мюнхенских, а также пухлый свёрток плотной вощёной бумаги.

Разложив продукты на столе, Володя хотел уже приниматься за приготовление пищи, но совершенно неожиданно о себе напомнил попугай, клетка с которым стояла на холодильнике.

- Ирррочка, рррежиссёррр, карррики! - верещал попугай, не умолкая. - КАРРРИКИ!

Володя встал и несколько секунд смотрел на раздражающий источник звука. Потом медленно открыл клетку, достал оттуда попугая. Невероятно ловким молниеносным движением рук свернув ему шею, положил тушку попугая обратно и закрыл дверцу клетки.

- Совсем охуел... - устало прошептал Володя и вернулся к своим делам.

Насвистывая мотив "Нам песня строить и жить помогает!", Володя без промедления постелил на стол газету, поджарил колбаски, отварил раков, водрузил на стол гдровскую пивную кружку с толстенным дном и тонкими стенками, украшенную символикой ведущих немецких промышленных организаций, фривольным рисунком и тонкой золотой каймой. Налил пива.

- Да это праздник какой-то! - Володя задержал дыхание, с упоением рассматривая блюдо, полное аппетитных раков, сваренных с укропом, чёрным перцем и лавровым листом.

Одним мощным глотком Володя осушил сразу полкружки, да так лихо, что несколько капель упало ему на грудь, впитавшись в застиранную майку-алкоголичку с выцветшим олимпийским Мишкой.

- Шоколадный-шокол... тьфу, бля! - выругался Володя. - Опять эта хуета в голову лезет. Хотел сказать "диво-дивное", а получилось невесть что...

Закурив, Володя развернул бумагу и вытащил содержимое свёртка. Внутри был огромный ароматный копчёный лещ. Блики заходящего летнего Солнца, которые играли на золотой чешуе леща были так прекрасны, что Володя вспомнил пушкинских богатырей и прослезился.

- Не соврал Митрич! Ишь какого красавца вытащил! Сколько раз они меня с кумом на рыбалку приглашали, а куда тут уедешь с этим "режиссёром"... - горестно подумал Володя.

Выпив ещё полкружки, Володя уже собрался довольно рыгнуть, но у него вышло: раздался оглушительный вопль, переходящий в вой, а затем в нос ударила знакомая невыносимая вонь.

От неожиданности Володя выронил любимую пивную кружка, которая разлетелась вдребезги.

- Лариса, блядь! - заорал. - Вы там совсем ёбнулись?!

- Володенька! Христом-богом молю... Ты только... - из соседней комнаты донеслись всхлипывания Ларисы. - Беги сюда скорее!

- Да что у вас, блядь, творится?! - Володя нехотя встал и направился в комнату.

Лариса склонилась над Пашей, который каким-то неведомым образом обвился вокруг стула и, не переставая выть, извергал во все стороны струи поноса. Лёгкие шторы из органзы, свадебная фотография Володи и Ларисы в серебряной рамке, ковёр, сервант с хрусталём и фарфором - буквально всё несло на себе следы метких пашиных попаданий.

Володя сморщился. А Паша продолжал орошать комнату содержимым своего кишечника.

- Аааааа! Хаечка! - пашины крики словно ножом распарывали тишину летнего вечера.

- От Пашеньки Кристина ушла. - всхлипывала Лариса, безуспешно пытаясь прервать пашины действия.

- И он на радостях решил обосрать всю квартиру? - едко заметил Володя, чудом уворачивась от струи поноса, направленной ему прямо в лицо. - Так ты его на огород отправь, пусть почву удобряет, хули ему ещё остаётся.

- Ты ничего не понимаешь! У него же сходка была! Новый фильм! Тусовка!

- Хуёвка! Сидит на моей шее и срёт по поводу и без!

- Он же режиссёр!

- Говна-пирога он режиссёр. Ни ума, ни образования, ни работы, ни профессии. Только в денди играть и в квартире насрать! Блядь! Я с вами уже стихами заговорил!

- Мы помочь ему должны!

- Ага, говно как всегда вытереть?

- Девушку ему найти!

- Лариса, блядь, ты совсем ёбнулась? Таких баб не существует в природе! В пизду!

- А мы для Пашеньки найдём!

- Лучше ему лечебных пиздюлей найти!

- Он творческий человек, страдает! А ты его третируешь!

- А что, мне его наградить? Это ж, блядь, цунами! Только из говна. Говнами! Сейчас как ёбну ему!

- Нет!.. Пожалуйста, нет!..

- Так всё и было? - спросил Догмат, даже не пытаясь скрыть удивления.

- Да! - ответила Кристина и придвинулась к Догмату поближе.

- А лещ?

- Паша и умудрился обосрать.

- Ну дела!.. - произнёс Догмат, обнимая Кристину.

Они молча смотрели на закат, а где-то вдалеке слышался лай собак.

>>17111 (OP)
На окраине Ростова, в гаражном кооперативе, глубокой ночью двери одного из гаражей были открыты, в нём тускло горела и покачивалась лампочка, играя тенями находяхищся в железной коробке людей. Их было двое, первый, одетый в дорогое пальто и итальянский костюм, с важным видом сидел на стуле. В его левой руке был бокал дорогого, двадцетилетнего итальянского вина "Гранди Пепсини", а правую руку он запустил в глубокую стеклянную тарелку, наполненную самым дорогим сортом трюфелей, также известным, как "Золотые Чопси". Второй человек был прилично одет, но при этом был довольно неприметным. Раздался телефонный звонок, второй человек вытащил мобильник из кармана и негромким голосом начал разговаривать, после чего, немного помедлив, как бы набираясь смелости, обратился к первому человеку:

- Дон Донди?

- А? Шо?

- Это братья, говорят они схватили крысу и сейчас ведут его сюда.

- Отлично, Колёх, схажи им, шобы особо не уродовали ехо, ведь я сам хочу повеселиться сеходня.

- Как скажете, Дон Донди, - ответил человек, известный всем как Мямлинг, правая рука Дона, который, однако, называл его просто "Колёх".

- Дон Донди хочет видеть его целым, - негромко промямлил Мямлинг в телефон.

- Доставим в лучшем виде - ответил уверенным басом один из братьев.

- Не дёргайся, мохножопый! - послышался голос второго брата и какие-то причитания ему в ответ.

Не прошло и пяти минут, как братья в привели в гараж свой молящий о милосердии "трофей", которым был молодой человек, подстриженный налысо. На нём была расстёгнутая чёрная куртка, под которой виднелись красная футболка и подтяжки.

- Так, так, так, хто это у нас тут? - начал Дон Донди, - Колёх, ты только посмотри на нехо! Ну шо, рассказывай, шо тебя, сосунка, привело в эти края, в мои края? А?

- Я... я... я... - напуганный молодой человек не мог связать и двух слов от страха.

- А-ха-ха-ха, а-ха! - рассмеялся дон, - нет, Колёх, ну ты только похляди на него! Шо думаешь, Колёх?

- Ну... он... я... - Мямлинг немного смутился.

- Колёх, ну шо ты как пассив, ей боху, прости хосподи - сказал Дон и снова обратился к напуганному молодому человеку, - значит, ты решил, шо ты мужик, так? Шо ты херой, так? Шо ты можешь просто так прийти в мой хород, на мою землю и в мой дом, так?

- Я не... не... не... я не... - пытался говорить молодой человек.

- Макси! - обратился дон к старшему из братьев.

- Да, Дон Донди.

- Шо, ты ховоришь, он кричал под моими окнами?

- Да что-то про то, там, в общем, что он сломает вашу коляску, Дон Донди...

- Да?

- И бросит вас на улице подыхать, Дон Донди...

- Неужели? Какая отваха! Да ты просто отчаянный, хорячая холова! Вот, шо я тебе скажу, херой ты мой, - Дон Донди поставил на стол бокал с пепсини, вынул руку из чопсей и, перебирая ногами по полу, подкатился на стуле к стоящей на коленях жертве. Он схватил его за подбородок жирной от чопсей, с грязью под ногтями рукой и продолжил говорить, - думаешь, шо я инвалид, так? Беспомощный миопат, так? Но ты хлуп, как и мнохие подобные тебе. Смотря на меня ты видишь скрюченного инвалида на стуле, но не видишь сути.

Миопатия сделала меня сильнее, чем сотня таких как ты. Снаружи я выгляжу слабым, но внутри я твёрже стали! Но, я всё же должен признать, у миопатии есть один минус, хочешь знать какой? - задал вопрос Дон Донди и вытянул в сторону правую руку, в которую Мямлинг тут же вложил золотой, инкрустированный бриллиантами кастет, на каждой костяшке которого была выточена голова слонёнка.

- Нет! Пожалуйста! Не надо! Я прошу! Я был не прав! Простите меня, Дон Донди! - начал кричать молодой человек.

- Макси, держи его покрепче! - Сказал Дон Донди и братья тут же схватили жертву, - так вот, о минусах миопатии, как ты возможно уже знаешь, мышцы моехо лица прахтически не двихаются и я жалею лишь об одном, шо ты не сможешь видеть мою улыбку, кохда я буду вбивать этот кастет в твоё лицо! - сказал Дон Донди и замахнулся.

- Неееееееееееееееееееееееет! - закричал молодой человек, но удар кастетом оборвал его крик.

- Ахха! Яхха! Ахха! Яхха! - раз за разом повторял Дон Донди, продолжая бить свою жерту кастетом по лицу. Даже когда несчастный молодой человек умер, и его лицо превратилось в кашу Дон Донди так разгорячился, что ещё добрых пять минут продолжал его бить, пока его силы, в итоге, не иссякли.

- О да, отлично, прямо как в старые добрые времена, правда, Колёх?

- Да, Дон Донди, - ответил Мямлинг.

- За этими самыми харажами, кохда я был молод... Отлично. Колёх?

- Да, Дон Донди?

- Дай-ка мне чутка ностальхии.

Мямлинг достал ингалятор и Дон вдохнул из него.

- О, эта ностальхия! Она просто пронизывает меня! Кстати, Колёх, как продвигается этот продукт?

- Продажи идут очень хорошо, Дон Донди.

- Замечательно, а теперь звони Фроззи, скажи пусть ждёт меня в хости.

Таким образом сгинул очередной человек, пытавшийся подкопаться к Дону Донди. Власти бездействовали, а грязный и порочный спрут влияния Дона всё дальше протягивал свои мерзкие щупальца, достигая порой самых захолустных уголков России.