>>56416
Представляли ли вы, как Рутяшенька какает? Или, пойдём дальше, как она какает конкретно на вас?

Я считаю, что в отношении таких женщин, как Рутяшенька, невозможно употреблять слово "срёт". ТОлько "какает" - очень нежное, ласковое, почти детское слово, похожее на американское poo-poo или французское ka-ka...
Я часто себе это представляю. Я, одетый в роскошный фрак итальянского сукна, жду Рутяшеньку в туалете. Рядом стоит и он сам, но она не пользуется им уже долгие годы, ведь у неё есть я.
Она, моя рыжая богиня, приходит и глядит на меня с улыбкой и искоркой в глазах. Я ложусь на кафельный пол, поднимаю руки и открываю рот. Она ласково кивает, снимает с себя джинсы и садится мне на руки.
Что она ела? Что же она кушала, мой маленький котёнок, самая милая и самая прекрасная женщина в моей жизни? Может быть эчпочмаки? Наверняка это были эчпочмаки. Да. Именно они - Рутяшенька медленно и протяжно испускает газы прямо мне в лицо, я вдыхаю их... это лучше любых духов, слаще любого другого запаха, я хочу, чтобы у меня был одеколон с этим ароматом.
Мне на белую шёлковую рубашку падает первая капелька мочи. Жалко, что я не могу поймать её языком, зато вся остальная струйка орошает мой подбородок, а затем рот, язык, я глотаю это, а она смотрит вниз, немного обеспокоенная, но, видя моё удовольствие, расслабляется, и струя льётся уже полностью, ничем не сдерживаемая, вся моя, вся моя и только моя!
Да. В этом и суть. Я принимаю её целиком и полностью, и ни одну частичку моей рыжей Рутяшеньки я не отдаю этому поганому миру. Моча Рутяшеньки пройдёт через меня и станет моей мочой. Кал Рутяшеньки пройдёт через меня и станет моим калом. Всё хорошее от неё останется во мне, а всё плохое уйдёт наружу.
Но я отвлёкся. Вот наконец и оно. Рутяша немного напрягается, её прекрасные ягодицы слегка дрожат и показывается оно, кусочек за кусочком, капелька за капелькой, слегка поблёскивающее в свете лампочек, покрытое снаружи тоненьким слоем кишечной слизи... Оно. Или точнее он. Рутяшенькин кал.
Как я могу описать его вкус? Это вкуснее всего, что есть на этом свете, это наш маленький с ней секрет, то, что она отдаёт только мне, и что я не отдаю никому. Даже описывать то, как я принимаю её кал, мне кажется слишком пошлым и нечестным по отношению к ней, поэтому я промолчу.
Лишь добавлю, что туалетная бумага тоже не нужна (в конце концов у меня есть язык), и Рутяшенька, помыв ручки, уходит стримить дальше. А я остаюсь на своём месте. В прекрасном фраке итальянской ткани, который теперь стал лишь ещё лучше: с капельками Рутяши и кусочками Рутяши на нём.