Я безумно боюсь золотистого плена
Ваших медно-змеиных волос.
Я влюблен в Ваше тонкое имя Ирена
И в следы Ваших слез, Ваших слез...

Я влюблен в эти гордые польские руки,
В эту кровь голубых королей,
В эту бледность лица, до восторга, до муки
Обожженного песней моей!

Разве можно забыть эти детские плечи,
Этот горький заплаканный рот,
И акцент Вашей странно-изысканной речи,
И ресниц утомленных полет?..

А крылатые брови? А лоб Беатриче?
А весна в повороте лица?
О, как трудно любить в этом мире приличий,
О, как больно любить без конца!

И бледнеть, и терпеть, и не сметь увлекаться,
И, зажав свое сердце в руке,
Осторожно уйти, навсегда отказаться
И еще улыбаться в тоске.

Не могу, не хочу, наконец - не желаю!
И, приветствуя радостный плен,
Я со сцены вам сердце, как мячик, бросаю!
Ну! Ловите, принцесса Ирен!

>>719141
ВЕКОВСКИЙ ЧАП-ЧАП

Памяти В.К.

Чешет вековский чап-чап
По-над Гусь-рекою.
Бородат и величав
Машинист с клюкою.

— Кличут как тебя, мой свет?
— Кличут Володимер...
— Вот как... Ну, тогда привет.
А сказали — умер.

— Говорят, что кур доят...
Только кто ты, братец?
Стал я памятью помят.
Помню только праотец...

Помню, как еще бродил
Над Забыть-рекою...
Словно пращур-крокодил
Пил чужой рукою.

Перевозчик звал тогда,
Кочегар нахальный,
Переехать навсегда
В вечный Гусь-Хрустальный.

Вроде лодка, все дела...
Тесная келейка.
Но взамен ей поплыла
Вдруг узкоколейка.

Сквозь туманы черный бор
Манит в перегонах.
Паровозик-духобор —
Ни души в вагонах...

Говорят, душа что пар.
Выдохнул — и нету.
И везет вас кочегар
За одну монету.

Вишь там черный кочегар
Вынимает душу?
— Вижу... Что за кочегар?
— Так... Зовут Карпуша...

Gestern war ich in der Kneipe,
einfach einen trinken gehen.
Einfach weg von zuhause,
die Plagen nicht mehr ehen.
Ständig Stress mit der Alten,
keine Kohle im Portemonnaie.
Ich spüle es einfach runter,
dann tut es nicht mehr weh.

Denn ich bin Alkoholiker,
ich bin Alkoholiker.
Ich bin Alkoholiker,
ich bin Alkoholiker.

Morgens auf der Arbeit,
da fang ich schon an.
Eine Flasche Wodka, sie lächelt mich an.
Abends in der Kneipe, den Platz am Tresen reserviert.
10 Bier und 20 Korn, ja ich hab es akzeptiert.

Denn ich bin Alkoholiker,
ich trinke jeden Tag.
Ich bin Alkoholiker,
ich trinke jeden Tag.
Ich bin Alkoholiker,
jeden Tag zechen.
Ich bin Alkoholiker,
bis zum Erbrechen.

Beim Aldi um die Ecke,
da bin ich längst bekannt.
Beim Zahlen an der Kasse,
da zittert meine Hand.
Was die Leute von mir denken,
ist mir völlig scheissegal.
Ich will besoffen sein,
alle andern könn mich mal.

Denn ich bin Alkoholiker,
ich trinke jeden Tag.
Ich bin Alkoholiker,
ich trinke jeden Tag.
Ich bin Alkoholiker,
jeden Tag zechen.
Ich bin Alkoholiker,
bis zum Erbrechen.

Кружилися в свадебном вальсе
Багровый жених и невеста
Их потные лица лоснились
И в танце смыкались их чресла

Ваяет Петрарка Лауру
Богиней становится глыба
У мастера руки дрожат
И губы кривит его лыба

Любовь умирает первой
Последней умирает надежда
А похоть не умирает
Не умирает никогда.

Подглядывает сынишка
Как матушка моется в ванной,
В мозгу стопорится мыслишка:
"Я очень хочу тебя, мама!"

Любовь умирает первой
Последней умирает надежда
А похоть не умирает
Не умирает никогда.

Кричите: "Подонок, скотина"
Оттяпайте руки по локоть,
Эстетствующие павлины.
Вся цивилизация - похоть

Любовь умирает первой
Последней умирает надежда
А похоть не умирает
Не умирает никогда.

Слепоглухонемой пророк
В самое время - не поздно, не рано
Вышел из дома с огромной балдой,
Вышел из дому в костюме Адама.

Вышел из дома он, чтоб донести:
"Братья и сестры, настал конец Света,
И никому не удастся спастись,
Все подыхает! Грядущего нету!"

Все вдруг мгновенно упало в цене,
В цене лишь остались вино и водяра.
Быдло прочухав что скоро пиздец,
В ужасе похоть свою утоляло.

В спешке насиловал кто-то бомжиху,
Кто-то насиловал родную маму
Слепоглухонемой пророк
В самое время - не поздно, не рано.

Все забарахталось с пеной у рта
На улицах пробки и столпотворение
"Хлеба и зрелищ!" - орала толпа
"Хлеба и зрелищ! Хлеба и зрелищ!"

Люди бомбили склады и ларьки
И переворачивали коробаны.
Слепо-глухо-немой пророк
В самое время - не поздно, не рано.

Это просто черти что
Это просто хуй пойми
За руки меня давай
Да и за ноги возьми

Кисти рук и ступни ног
Завяжи узлом в пучок
Обмакни меня в бензин
Подожги и дай толчок

Человечек-светлячок
Человечек-маятник
Тик-так, Тик-так
Без ума без памяти

Ты качай меня, качай
Прогорю, опять мокни
Соблюдай между толчками
Интервалы времени

Не забудь также, дружок
Кисти, ступни плавятся
Ты подтягивай узлы
А то всё развалится

Человечек-светлячок
Человечек-маятник
Тик-так, Тик-так
Без ума без памяти

Когда прогорю совсем
То качай ты черепок
Завяжи дружок потуже
Челюсти ты в узелок

И теперь легчей качать
Понял сам поди, дружок
Такой маленький комок
А в глазищах огонек

Черепок-светлячок
Черепок-маятник
Тик-так, Тик-так
Без ума без памяти

Как-то я угнал трамвай,
Мои думки были дудки
Я твердил как попугай:
“Все вы свиньи и ублюдки!”

Сквозь разбитое стекло
Отражался я в луне
Моё старое пальто
В блевотине и говне

Ускакали деревянные лошадки
Но зато теперь, нечеловечьи ржа,
С помощью железного трамвайчика,
Раздобуду деревянный я пиджак

По ночной по мостовой,
Шлялась бабка с бородой
Пятернёю из окна
Я схватил её тогда

Так я ехал и звонил,
И свиней я всех давил.
Пятернёй второй держа
Микрофон и дико ржа

Ускакали деревянные лошадки
Но зато теперь, нечеловечьи ржа,
С помощью железного трамвайчика,
Раздобуду деревянный я пиджак

Зачесалась голова
Бабку отпустил тогда.
Отхлебнул из пузыря,
Занималася заря.

Я трамвай остановил,
В кресло сел, я пассажир
Деловито закурил,
Причиндалы разложил

Ускакали деревянные лошадки
Но зато теперь, нечеловечьи ржа,
С помощью железного трамвайчика,
Раздобуду деревянный я пиджак

Куда фига - туда дым
И со всех концов менты
Облепили мой трамвай
И кричат мне: “Вылезай!”

Одна пуля прямо в глаз,
А вторая прямо в таз,
Третья пуля под ребро
И не стало ничего.

Griegos, romanos, son todos humanos
Griegos, romanos, son todos humanos
Mientras vivieron columnas construyeron
Mientras vivieron columnas construyeron

Dórica, dórica, jónica, jónica
Corintia, corintia, corintia, corintia
Dórica, dórica, jónica, jónica
Corintia, corintia, corintia, corintia

Historia del arte, penes con pincel
Famosos vintaje sin píxel, con papel
Da Vinci, Boticelli, El Bosco, Caravaggio
Rubens y Tiziano, El Greco y Velázquez

Que si sombras, que si luces
Que si colores, que si cruces

Cezanne y las frutas (qué pesao)
Monet y los picnics (qué pesao)
Manet y las flores (qué pesao)
Seurat y los puntos (qué pesao)

Picasso
¡Oh no, otra vez tú!
¡Oh no, otra vez Warhol!
¡Oh no, otra vez tú!
¡Oh no, otra vez Tàpies!
¡Oh no, otra vez tú!
¡Oh no, otra vez Goya!
¡Oh no, otra vez tú!
¡Oh no, otra vez tú!
La Maja desnuda, la Maja vestida
La Maja desnuda, la Maja vestida
La Maja desnuda, la Maja vestida
La Maja desnuda, la Maja vestida

Griegos, romanos, son todos humanos
Griegos, romanos, son todos humanos
Mientras vivieron columnas construyeron
Mientras vivieron columnas construyeron

Dórica, dórica, jónica, jónica
Corintia, corintia, corintia, corintia
Dórica, dórica, jónica, jónica
Corintia, corintia, corintia, corintia

Historia del arte, penes con pincel
Famosos vintaje sin píxel, con papel
Da Vinci, Boticelli, El Bosco, Caravaggio
Rubens y Tiziano, El Greco y Velázquez

El falo en tendencia en todos los museos
No me quedan Euros para ver algo tan feo
Qué feo, qué feo, para ver algo tan feo
Se ha alzado una mujer y ha plantado un pino
Cecilia es su nombre, Ecce homo es divino

¡Oh no, otra vez tú!
¡Oh no, otra vez Warhol!
¡Oh no, otra vez tú!
¡Oh no, otra vez Tàpies!
¡Oh no, otra vez tú!
¡Oh no, otra vez Goya!
¡Oh no, otra vez tú! (Dórica, dórica, jónica, jónica)
¡Oh no, otra vez tú! (Corintia, corintia, corintia, corintia)

Справа скачет генерал на гнедой кобыле,
Слева едет комиссар на автомобиле,
А посередине, прямо между ними,
Едет, едет молодой парень на дрезине.
В правой ручке у него сабелька играет,
В левой ручке кистенёк воздух рассекает.
Ну а за спиною знамя удалое,
Едет, едет молодец песню распевает.
Эх, моё чёрное знамя,
Эх, моя сабля кривая,
Да за родную сторону,
Да за любушку жену
Я пошёл воевать с врагами.

Справа сабелькою - раз - пополам плешивый,
Слева кистенёчком в глаз, чтобы не пришили,
А сам потихоньку своротил в сторонку,
В чистом поле не найдёшь, убежал служивый.
А с собою прихватил сабельку да знамя,
А под знаменем лихим собралася стая,
Что ни день, то больше, что ни год - страшней,
Бродят, бродят по степи, песню распевают.
Эх, наше чёрное знамя,
Эх, пропадёт кто не с нами.
Да за родную сторону,
За Россию за страну
Мы пошли воевать с врагами.

А врагов который год всё не убывает,
А народ сидит и ждёт, чья возьмёт, не знает.
То ли правит батька, то ли сатана,
И кого теперь в расход, каждый сам гадает.
И давным-давно гниёт большевик в кандале,
А слепого не трясёт, он на пьедестале.
Крылья расправляет чёрный беспредел
Бродит, бродит по стране, волком завывает.
Эх, наше чёрное знамя,
Эх, пропадай вместе с нами.
Да за вчерашний разговор,
За сегодняшний позор,
Да за вечный раздор с врагами.

Эх, наше чёрное знамя,
Эх, пропадай вместе с нами.
Да за вчерашний разговор,
За сегодняшний позор,
Да за вечный раздор с врагами.
Да за вчерашний разговор,
За сегодняшний позор,
Да за вечный раздор с врагами.

«Мы встретились с В. у метро, проговорили несколько часов. Собственно, я просил его помочь, предоставить тексты для исследования. В. – известный психиатр, изучающий творчество людей с психическими расстройствами, он собирал рисунки, тексты пациентов десятки лет.

В. естественно спросил, зачем мне эти тексты, что с ними делать и какие выводы ожидаются. К тому моменту я уже несколько лет носился с идеей взгляда на текст как на топологическое пространство и его изучение методами, близкими к нашим гомологиям и гомотопиям. Философы и люди культуры интересуются клинической психиатрией потому, что догадываются, что аномальные состояния психики могут содержать принципиально иные взгляды на вещи. Фуко задал правильный вопрос: «откуда взялись психиатрические больницы?», и сам же на него ответил. Этот ответ стал важной частью западной философии 20 века. Так и казалось, главное задать правильный вопрос. Например, что такое «бредовый текст»? Если вопрос правильный, попытка ответа на него повлечет содержательное исследование. У меня было предчувствие, что в текстах людей с психическими расстройствами присутствуют определенные узоры, и раскрытие свойств этих узоров способно дать новое представление о пространстве. Это не ритм текста, не пульс, это узоры со склейками-разрывами, которые можно разглядеть лишь при глубинном подходе. Бред должен быть качественно отличен от имитации бреда. Бред лежит на больной поверхности, а имитация лежит на здоровой, искусственно помятой.

Бред должен растечься по сознанию узором, лишь тогда он начнет действовать и преобразовывать сознание, а сингулярные вспышки бреда ничего не несут. Бред становится бредом тогда, когда становится узором. Образование этого узора идет по общим природным принципам – как сложного естественного организма. Склейки-разрывы делаются природой, и это качественно те же склейки-разрывы, что и в других комнатах бытия, следы фундаментальных принципов.

В. внимательно выслушал мои идеи и ответил, что все это само по себе звучит интересно, но довольно тревожно, при этом, есть два момента: моя научная репутация и самоирония – они несколько защищают озвучиваемые идеи. Возможно, эти идеи сами являются бредом, и речь идет о бреде, пытающемся изучать бред. Но складывалось впечатление, что тексты психически больных людей структурно не относятся к корням, книгам, апельсинам, и даже к делезовской ризоме, у них иная структура, иной узор, не у всех, конечно же, но у многих, у «текстов необходимости», у «текстов путешествий». Осознание этих узоров может принести такие плоды, о которых мы даже не мечтаем.

<…> В качестве примера бредового текста В. привел цитату из повести Н. Лескова «Левша». «Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся». Это последние слова левши – мастера, который подковал блоху.
В. прислал книгу П.И. Карпова «Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники», 1926-го года издания. Помимо Павла Ивановича Карпова есть еще Пимен Иванович Карпов – автор «Пламени», творивший в те же годы, что и его однофамилец. Работы Пимена определенно важны для текстологии и осознания «структуры вообще»: нежные ткани садистских оргий, летающая Людмила, красный закат.»

«Равинагар»

А вот в России другое дело. Попробуйте, проживая вне Москвы и С-П., отрастить бороду. Не какую-то сикость на щеках, а нормальную, длинную, хотя бы сантиметров в десять-пятнадцать бороду, чтобы она доставала до ключиц. Не подстриженную в бессовестной парикмахерской, а такую бороду, чтобы торчала во все стороны, чтобы один волос вообще до солнечного сплетения вился. И вся эта мочалка на лице молодого человека. И усы не стриги, чтобы в рот лезли. Как у моржа. Как в сказке Бориса Щергина. Как положено.

Если появится такая борода, сразу узнавать начнут. И свои. И чужие. Каждый мент, бывший или действующий, каждый вояка и прочий государев человек почтит своим долгом подойти и приказать побриться. В транспорте все коситься будут. Родители будут говорить, что тебе не идёт. Откинувшиеся зэки будут по понятиям развозить. В общем, вся Россия восстанет против бородатого человека. Главное не что-нибудь модное носить в два ровных волоска, а посконное чудо-юдо на лице иметь. Это вот часто бывает, что отрастят купу на подбородке, а потом в форму фигуристую завьют и ходят, как кракены нестандартной ориентации. Это не то. "Посмотри-тко, дурка, на душу свою, какова она красна. И ты, кудрявец, чосанная голова!".

Борода должна быть мифической, такой, чтобы в ней мог жить дрозд.

Вот когда пару драк выдержишь из-за того, что в гоп-посёлке предъявили за «пидорскую» внешность, когда всадишь с ноги какому-нибудь синюшнему зэка за подколку или промолчишь, сглатывая оскорбление кучи раскормленных мужиков (тоже полезный опыт), вот тогда и начнёшь узнавать своих. По таким же бородам. Об этом маркиз де Кюстин в XIX веке писал: когда будет всеобщий бунт, русские узнают друг друга по бороде

Серьёзно. Отрастите косматую бороду. Не трогайте её гребешком и ножницами. Пусть растёт там, где хочет. Тогда мир изменится. На большинство работ больше не примут. На улице притянутся различные конфликты. Российский мир отслоится, а потаённость приблизится.

Это как у всяких латинян в США татуировки на морде. Они сразу прописывают маргинальность. Чтобы издалека видно было. У них, конечно, радикальнее, такую тату только с кожей снимают, но окладистая борода в двадцать два года это примерный русский эквивалент. Согласующийся, кстати, с традицией, в отличие от всех этих модных наколок, бородок, футболок и прочей паскудной наркомании.

Так что, если кто хочет каких-то отличительных потаённых знаков, то отрастите себе на щеках не мохнатку гладкошёрстную, а буйные заросли шиповника и борщевика. Ходите заросшим, вот самая лучшая печать. А сестрицам, понятное дело, платок. Но это куда сложнее, чем борода.

Дугин об Ленине:
«Мутация метафизического качества Владимира Ленина -- объективный факт. Когда его череп перестал обсасываться как доходный леденец грязными толпами, ушедшими (наконец-то) в канализационные просторы "либеральных реформ", на горизонте тайной линии вещей стали проступать черты континентального Титана.

Странного, заблудившегося Титана, одержимого великой силой -- Starke von oben -- магического евразийского карлика, объявившего немыслимый невозможный джихад мировой процентной паутине, миру эксплуататоров финансовой энтропии и гнетущего порока и... и... выигравшего триумфально великую битву.

Ленин разгромил мозг обывателя, сравнял с землей биржи и банки, вывел до чиста дореволюционных неусыпающих червей (тогдашних гусинских и березовских), опрокинул кадровую, отчужденную, позднеромановскую Россию, выстроенную на трупах староверов, заложенную перезаложенную европейским ничтожествам...

Ленин мобилизовал нацию на тотальное потрясение. Да, это было кроваво -- но рождение всего предполагает кровь. Да, это было иносказательно -- но мировоззренческий дискурс Традиции уже много веков вынужден рядиться в сомнительные компромиссные формулы, иначе кали-югическое человечество просто ничего не расслышит -- отупело и оскотинило оно выше всякой меры.

Но новое прочтение Ленина и ленинизма дело не простое. Вульгарности простой ностальгии или безрефлекторного догматизма также не подходят как и плоские штампы антисоветчиков (кстати, сегодняшние антисоветчики -- это самые гадкие вчерашние советчики -- не случайно реальным диссидентам и искренним борцам с режимам практически ни разу не удалось занять какого бы то ни было важного места в политической реальности).

Новый ленинизм должен быть прочитан магически, евразийски, эсхатологически и геополитически.

Это торжественная и скорбная фигура, тонкий маньяк, сквозь которого выли безудержные ветра Континента. Картавый, беспокойный, подвижный, хитрый, остолбенелый, хищно плотский, с половиной мозга и буравящими глазками -- он полноценней и совершенней любых атлетов и краснобаев, живее, возвышенней, идеалистичней любых демагогов от "идеализма" или "традиционализма". В Европе я встречал многих генонистов и эволаистов. Часть из них была неопрятными шизофрениками, другая часть послушными и полит-корректными обывателями (многие работают в банках, другие преподают основы маркетинга). Это сборище мисфитов, не способных ни на яркое рассуждение, ни на поступок, ни на терракт, ни на какое бы то ни было мало мальски эффективное историческое действие. Они лишь ноют, грызутся друг с другом по пустякам и сопят на внешний мир, которого совершенно не понимают и безумно боятся.

Любой полоумный террорист из Красных Бригад или РАФа в сто раз привлекательней плеяды европейских "традиционалистов".

Ленин -- трагический и мощный Ангел, один из Ангелов Апокалипсиса, изливающий на одурелую землю грозное содержимое финального фиала. Ангел последних ветров... Ангел крови и боли...

Я думаю, что Владимир Ильич Ленин был малой евразийской аватарой. Он хотел остановить время и открыть цикл Великого Возвращения. Это был наш Ленин. Но он умер. Вы убили его.
Вы и я.»

>>851873
у Угла трудно найти какую-то явно ситуационистскую песню, так же как нельзя найти песню, которая бы требованиям ситуационистского духа не соответствовала. Вот песня в честь весны 1968 года проходившей во многом под ситуационистскими лозунгами

Уйди старущка, я в печали
Я в экипаже вешних дней
Мое нутро пошло прыщами
Его упер бумажный дней

На улице собачьи свадьбы:
Собаки, суки, кобеля
На улице возня и драки,
А за окном тревожный я

А трубачи все дуют в трубы
Все дуют в трубы трубачи
К их муфштукам прилипли губы
Их невозможно отлепить

И я прилип лицом к стаклине,
Я тоже дую весь в поту,
Держась за рамы дую синий,
Я всем пою свою весну

Моя весна это кошмары,
Это мультфильмы по ночам.
Это бессонница и слезы
Это кровавая моча

Моя весна это измена
Депрессия и тошнота
Клаустрофобия и ужас
И слепота и глухота
Восхождение к безумию