ЧЕРВЕФАНФИК

— Ыыы... гх... Бля, сушняк настиг. Пепси остал... остался?, - еле вырыгала Фроза, оттопырыв нижнюю губу.
Сильно пьяная и мало что соображающая, она закрыла правый глаз и откинула голову назад. Диван, на котором она сидела уже был обложан хаотично разбросанной шелухой от семечек, крошками чипсов и остатками анчоусов.
— Д-да, вот держи, — промямлил в ответ Мямля и протянул ей пластиковую бутылку с пепси.
На что словил недобрый взгляд Паши:
— Ну заябись теперь, — прокомментировал он происходящее.
Это была одна из редких в последнее время встреч этой тройки, и на кухни у Вождя в ту ночь, казалось, затаилось нечто большее. Нечто, что витает в воздухе. Кулёк принюхался — нет, это был не смрад миопатичного пердежа. Это что-то другое. Что-то неизвестное.
Чубука залила в себя напиток и через несколько секунд проблевалась себе на колени. Мямля тихо кекнул, а Паха скривил своё прыщавое лицо в гримасе отвращения и кинул джойстик в телевизор. Он повернулся на своём кресле к Фрозе и прикатился к ней, оттолкнувшись от стола, та в это время уже успела оббосаться и уснуть.
— Мерзхая тварь, – прощипел он и прописал спящей Фрозе увесистую оплеуху.
Кулёк молча смотрел за происходящим, боясь сдвинуться с места. Паша продолжал бить её по лицу, но та лишь храпела во сне.
— П-перестань Пашок, что ты... - испепеляющий взгляд альфа самца Вождя буквально приковал Мямлю на месте, и он замолчал не в силах что-либо ему противопоставить.
— Эта суха испортила мой диван! Да ты толькхо посмотри на неё, пиздец! Помохи мне уложить её, - скомандовал миопат и Мямле оставалось только повиноваться.
Они уложили её, и затем Павел уже сам скарабкался на диван.
— Неси масло.
— Н-не понял, - еле слышно пробубнил в ответ Кулёк, и похоже было что он действительно ничего не понял.
— Да блядь масло! Подсолнечное такое! Знаешь что такое масло?! Тащи его кхо мне, ёмаё. Да вон в шкафчихе внизу, ну поживее, хули ты такхой пассивный!, - терпение Вождя, по всей видимости, было на исходе, и Николай быстро выполнил указание.
— Ну хоть кхакхой-то толк от тебя, - кинул Вождь, наливая масло на свою скрюченную руку.
Затем началось нечто выходящее за все грани. Червь отодвинул чёлку Фрозы, обнажив усохщую левую глазницу с закрытым веком, и скурпулёзно намазал её маслом.
Мямля, казалось, впал в окончательное оцепенение, он примерно понял что сейчас будет, но не верил своим глазам. Ему хотелось вырваться, убежать прочь, навстречу ветру раннего лета, сквозь тьму ночных улиц Ростова. Бежать и не оглядываться. Но он сидел бездвижно и смотрел. Авторитет миопата подавил всю его сущность, унизил и поглотил с невероятной лёгкостью.
Тем временем Паха закончил со смазкой и начал раздеваться. Оставшись в одних только носках, чистых и девственных, он залез на спящую Фрозу и начал пристраивать свой вялый кок в её глазницу. После двух неудачных попыток, он грязно выругался и попытался восстановить эрекцию. С небывалым трудом, но ему это удалось. 9-ти сантиметровый эрегированный фимозный кок Вождя исчез в глазнице Фрозы.
— Кхва-кхва, - закряхтел Паха, методично выёбывая Чубакку в глаз.
Мямля побледнел. Казалось, его сердце упало, в конечности пробил холод. Он хорошо знал это чувство — страх. Такое с ним часто происходило в школе, когда над ним издевались одноклассники. Но со страхом пришло и нечто другое. Кок в его штанах жалобно застонал и уткнулся в ширинку, выискивая выход наружу из этой джинсовой ловушки. Ностальгия по школьным годам вызвало у него эрекцию. И даже адское зрелище в виде кривого голого инвалида с немытой костлявой задницей, насилующего их общую подругу в глаз, не способно было остановить это чувство. Он приблизился к ним и стал смотреть.
Кинаман продолжал жарить Фрозу, содрагаясь в миопатичных конвульсиях, и, казалось, не замечал стоящего перед ним Мямлю, пока не почувствовал как раскалываются кости его черепа. Его глаза закатились, из носа полилась алая кровь, а его кок впрыснул в глазницу Фрозы густую жёлтую сперму. Вождь упал замертво, а Мямля с восхищением и некоторым интересом посмотрел на свой окровавленный кулак, который он впервые за всю свою жизнь пустил в ход. Отодвинув тщедущное тельце, некогда принадлежавшее Кинаману — успешному стримеру и ностальгатору по 90-ым — Култхард опустился на колени и жадно припал губами к обкончанной глазнице Фрозы. Он облизывал её, проглотил всё семя Вождя, проникая глубоко языком. Войдя в азарт, он букально ебал её глазницу своим языком. Похотливо закатив глаза, Коля судорожно расстегнул ширинку и дал долгожданную свободу своему коку. Его агрегат был на удивление большим, и судя по блеску натуральной смазки на кончике уже был готов к работе.
Он запустил ладони под кофточку Фрозы и вытянул оттуда её пышные сиськи. С коричневым ореолом сосков, они нежно трепетали и колошились с каждым её вздохом под оранжевым светом комнатной лампы. Нацелившись коком, он выпустил на них ярко-желтый сок. Моча лилась долго, и, наконец, почувствовав облегчение в мочевом пузыре, Мямля обратил внимание на Вождя, чей труп лежал не там, где он его бросил. Кинаман валялся рядом с дверью, и его рука тянулась к выходу.
— Что, никак не сдохнешь, Кощей? - уверенным голосом сказал Култхард и раздавил его голову ногой.
Он бил и бил, пока не понял что топчет уже кровавый фарш. На этот раз Кинаман точно был мёртв. Но этого было мало. Слишком мало для Мямли. Он опустился над ним, раздвинул его тощие ягодицы и оголив грязный анус и надавил на него своим коком. Всухую. Кок со скрипом вошёл в его анальное отверстие, и со смачным звуком трущихся каках продолжил движение.
— Ну и кто теперь пассив?
Колян ебошил мёртвого миопата в очко и кричал. Кричал как воин, как берсеркер учуявший запах крови. Неистово и с мощью. Кончил он так же бурно, обляпав всю скрюченную спину инвалида своим белоснежным семенем. И лишь тогда пришёл себя. Один среди тел, мусора, блевотины, крови и говна, под звуки храпящей Чубуки. Он взглянул на свой опавший кок, измазанный кинаманским калом, на свои красные от крови руки.
Кулёк тихо встал и поплёлся к телевизору. Лениво порылся в куче картриджей и выбрал Кастлеванию. Почему её? Он и сам не знал. Включил игру.
За окном, ночь пронзила яркая вспышка, а за ним в небеса вознёсся огненный грыб. Затем ещё один. Без единого звука.
...
Castlevania
...
Press Start
...

День чудесный настаёт,
Пися Пашеньки встаёт.
Вот уж Любонька бежит,
Куньку страстно теребит.

Вдруг из любиной из куньки
Побежали таракуньки!
Побежали, побежали!
Писю Паше покусали!

Стала Люба тут кричать:
Как же писеньке стоять?
Как же радость приносить,
Писю Пашеньке дрочить?

А Павлуша говорит:
Мамих, писенька болит!
Но ведь в детстве золотом
Я ихрал за харажом!

В ходы те несносные,
В наши девяностые,
Таракуньки всех кусали,
Но ведь писеньки стояли!

Будет писенька стоять!
Будет радость доставлять!
Тише, мамих, не кричи,
Лучше писю подрочи!

Счастье тут вернулось в дом!
Собрались все за столом,
И смеются, и хохочут,
Писеньку Павлуше дрочат!

Здесь мораль у нас проста:
Покусали - не беда!
Ведь со временем опять
Будет писенька стоять!