Цоя я уважаю. Когда он погиб, я переживал сильно. Опять же в этот день чуть сам не погиб. Короче, выпили. Я кинул кофейной чашкой в одного приятеля-бандита, который сказал что-то про чучмека. А на следующий день организовали концерт под открытым небом. Помянули.
Речь не об этом. Через несколько лет занесла меня пьяная дорожка в санаторий-профилакторий Кировоградского пединститута. Это такое заведение, где типа студенты должны были восстанавливать силы, подорванные героической учебой, а на самом деле жили спортсменки, комсомольские активистки и прочая сексуальная элита педина, поскольку условия проживания там выгодно отличались от общаги.
Короче, сижу я у двух легкоатлеток, никого не трогаю, в карты с ними на раздевание играю. И на барышнях уже почти ничего нет, кроме номеров с последних соревнований (очень эротически, кстати). И тут шум, гам, переполох. А надо сказать, что по культурному обмену у нас русскую филологию постигали узбекские товарищи. И вот баи и ханы пришли за любовью в профилакторий.
По случайности, у меня с гостями города были небольшие непонятки по части юмора. Чего-то там на КВН-е мы на Аллаха не так посмотрели. Они и пообещали меня зарезать. А я соответственно — развеять их прах над родной степью. И вот конфуз. Их человек десять, причем во главе с главузбеком Фархадом, а я один, если не считать легкой и слегка пьяной легкоатлетической кавалерии.
Дружище Фархад заприметил мою спортивную тогда еще фигуру, издал вопль героя ислама и двинулся на меня с небольшим ножичком. Так, фигня перышко. Бахрому с обносков обрезать. А Ваш покорный слуга, как человек основательный, уже перестал носить с собой клюшку для хоккея на траве. Мой арсенал состоял из сапожного ножа ужасающих размеров и правильной заточки-разводки. Абсолютно легитимный тесачок. Смертельное оружие. Плюс триста грамм внутри — состояние прекрасное и безмятежное.
Короче, узбеки отценили мой ум и красоту и предложили мир. Бегуньи мои нажарили картошечки, адъютанты хана сгоняли за бутылкой. Сидим вдвоем, выпиваем, хвалим друг друга, а узбецкое войско стоит лагерем под стеночкой.
Однако водка закончивается быстро, особенно на вечерах интернациональной дружбы. Денег ноль, а братство только начало крепнуть. И тогда Фархад сказал — разбудите Камрахона.
И тут я, друзья, охренел. В комнату вошел Виктор Цой. Нулячий. Полный фарш. Только что из Ташкента, прекрасный, в отличии от собратьев русский язык. Фархад скептически осмотрел земляка и приказал — Ви втарую апщагу за лаве.
За час Коля-Камрахон собрал фантастическую сумму — эквивалент семи бутылок. Праздник возобновился уже на троих. Коля, сказал я ему, КАК? ЧТО ТЫ ИМ ГОВОРИШЬ? Коля затянулся планом и скромно сказал — ЧТО ВЫЖИЛ.
Так что Виктор Цой — всегда живой.
А вы говорите…