Ребята, всем привет. Пишу вам из депортационного лагеря. Нам разрешили в последний раз воспользоваться телефонами, чтобы связаться с родственниками перед тем, как нас отправят в тюрьму дожидаться депортации на родину. Условия здесь ужасные: нас кормят всего раз в день почти холодной и безвкусной едой, а охраны не хватает, чтобы регулярно выводить нас в туалет.

Три дня назад ночью в наш дом ворвались какие-то люди и потребовали показать американские паспорта. Всех, у кого не оказалось паспортов, забирали прямо из кровати. Я пыталась провезти собаку в рюкзаке, но, когда её обнаружили, её просто выкинули из машины. Теперь я даже не знаю, что с ней. Через несколько часов после того, как нас привезли сюда, всех построили в очереди и заставили подписывать какие-то бумаги. Никто не объяснил, что именно мы подписываем, но люди говорили, что это может быть добровольное согласие на депортацию. Я пыталась спросить у охранника, но он только отмахнулся и велел не задавать лишних вопросов. У многих началась паника, кто-то начал кричать и плакать. Сегодня утром мы наконец смогли поговорить с нашим адвокатом. Он рассказал, что у нас есть шанс остаться, но для этого нужно собрать кучу документов, а времени практически нет. Мы боимся, что нас могут депортировать раньше, чем кто-то успеет что-то сделать. С каждым часом здесь становится всё тяжелее, люди теряют надежду, некоторые даже отказываются от еды.

Прошлой ночью в лагере начался хаос. Вдруг погас свет, и нас заперли в комнатах. Сначала было тихо, но потом мы услышали глухие удары и крики где-то в коридоре. Никто не знал, что происходит, но звук был жуткий, будто кого-то тащили по полу. Одна из женщин в нашей комнате начала рыдать, а кто-то пытался её успокоить, но голос у всех дрожал. Через несколько часов двери открылись, и к нам ворвались охранники, приказывая выйти в коридор. Там пахло чем-то странным — смесью сырости и железа, как от крови. На полу были пятна, которые никто не решался рассматривать слишком долго. Нас построили и велели молчать, пока один из офицеров читал какие-то инструкции. Кто-то из задних рядов тихо спросил, куда делись люди, которых увели ночью. Ответа, конечно, не последовало. Позже мы узнали, что несколько человек из соседнего блока просто исчезли. Никто не видел, чтобы их куда-то вывели, и в списках на утреннем пересчёте их не было. Все шептались, что их забрали «для допросов», но больше они не вернулись. В это место приходит страх, который не отпускает даже во сне. Теперь каждый из нас боится, что следующей ночью может стать его очередь.