Мэйделин заплакала. Она была в ловушке и напугана. Ей не хотелось повторять судьбу Коралины.
"Шшш, не волнуйся, ведь именно это на дает тебе уснуть ночью?" - спросила паучиха, поглаживая лицо Бонби.
"Никто кроме нас двоих не будет знать о твоем маленьком грязном секретике..."
Бонби почувствовала, как руки паучихи расслабляют шнурки на поясе пижамных штанов, а затем тянут их вниз. Мягкая ткань соскользнула с ее ног, обнажая нижнее белье.
Воздух холодил кожу. Мэйделин не знала, что и думать. Неужели..?
Она пыталась сопротивляться, но выглядело это так, будто ее напичкали наркотиками или она передвигалась под водой. Рука паучихи скользнула вверх по бедрам Бонби, оказавшись между ее ног. Странное ощущение пробрало девочку до костей. Тонкая рука начала двигаться, медленно поглаживая ее между ног.
"Нет!"
Мэйделин тщетно соображала, как ей спастись. Она боролась, неразборчивые крики становились громче, когда пальцы сильно вдавливались в нее. Нижнее белье теперь тоже было отодвинуто в сторону, и палец паучихи проскользнул внутрь нее.
Слезы катились по щекам, Бонби пиналась и сопротивлялась. Это должен был быть сон, она наверняка скоро проснется в своей постели! Холодный палец двигался как живое существо, глубоко входя в нее, в то время как паучиха улыбалась и напевала себе под нос. Все вокруг кружилось в тошнотворном танце, и Мэйделин казалось, что ничего из этого не было настоящим. Ничего, кроме тянущего, болезненно-приятного ощущения внизу живота.
Вытащив палец, паучиха потянулась вниз и полностью сняла с нее нижнее белье и пижаму, прежде чем широко раздвинуть ноги. Ее блестящие полированные черные глаза-пуговицы скользили по обнаженному телу девочки. Паучиха приблизила к губам палец, что минуту назад был внутри Бонби, и облизнула его с довольным выражением лица, словно девочка была вкусной едой.
Парализованная Мэйделин могла только наблюдать, как паучиха опускает свою голову, как обхватывает ее ноги своими пальцами. Она открыла рот, и ее длинный язык скользнул вперед, исследуя внутренности Бонби. Встряхнув головой, Бонби дернулась и замычала. Казалось, что язык пульсирует, становясь все плотнее и больше, проникает все глубже.
Девочка почувствовала, что ее трясет, словно тело разлетается на осколки с каждым поступательным движением толстого языка. Но она ничего не могла сделать, не могла остановить это.
Она зарыдала от облегчения, когда, наконец, паучиха отстранилась, и ее язык выскользнул из Бонби с влажным хлюпающим звуком.
Позади существа раздался странный хруст. Как будто раскололи орех или наступили на жука. Бонби не знала, что происходит, чудовищная форма арахны, склонившаяся над ее телом, почти скрывала это. Но что-то было не так с нижней половиной тела паучихи. Она выглядела как жало насекомого, только с конца ее выходило толстое блестящее черное щупальце, которое двигалось и извивалось, словно живое. Мэйделин, не в силах отвести взгляд, наблюдала, как щупальце, казалось, пульсировало, а с круглой головки капала густая жидкость. Паучиха застонала и встала на дыбы, протолкнув нижнюю часть между ног Бонби и позволив толстому щупальцу оказаться у входа. Она погладила волосы девочки и навалилась на нее полностью, затем щупальце протолкнулось внутрь. Паучиха выгнулась от удовольствия и начала двигаться. Боль от толстой штуки, проникающей в писечку Бонби, казалась невероятно сильной. Щупальце никак не могло поместиться, и все же паучиха продолжала толкать его и растягивать Бонби так, что она ощущала, будто вот-вот разорвется надвое.
Щупальце все дальше и дальше входило внутрь, пока не вошло до предела, и Бонби ощутила, как теплая жидкость захлестала из нее и пропитала под ней постель. Был даже слышен стук капель об пол. Наконец паучиха полностью остановилась. Бонби чувствовала себя растянутой и заполненной.
Арахна застонала, снова начала толкаться телом туда-сюда, задыхаясь от удовольствия. Щупальце входило и выходило, выпуклости на нем резко терлись внутри Бонби, заставляя ее кричать и вздрагивать при очередном толчке. Она обмякла, ее тело дергалось из стороны в сторону, словно девочка была без костей. Бонби не знала, что делать, ее разум был пуст и бессилен. Между ног ощущалось болезненное растяжение, невыносимая заполненность, когда щупальце погружалось в нее целиком, и странное ощущение пустоты, когда оно выходило наружу.
"Ты чувствуешь это, моя дорогая, ты чувствуешь, как сильно я люблю тебя? Я тебя никогда не отпущу, Мэйделин."
Паучиха ахнула, ее толчки ускорились, она в бешенстве вдалбливалась в Бонби. Трахала ее мучительно долго, пока, наконец, не замерла на очередном толчке.
Бонби чувствовала, что что-то происходило — щупальце подрагивало, пульсировало и, казалось, росло, вытягивалось. Посмотрев вниз, Бонби увидела большой шар, движущийся внутри щупальца, как будто что-то направлялось к его концу, который находился в ней.
"Я давно ждала кого-то вроде тебя. Настолько красивого. В конце концов, я бы доверила свои драгоценные яйца только самой красивой девочке."
Яйцо внутри щупальца уже прижалось к писечке Бонби, и она чувствовала, как растягивается все шире и шире, когда оно начало погружаться в нее. Боль была невыносимой, Бонби дергалась и кричала, но паучиха удерживала ее. Яйцо продвигалось все глубже и глубже, пока, наконец, оно не проскользнуло внутрь нее. Бонби почувствовала прилив удовольствия и всхлипнула от облегчения.
Но это не закончилось. Снова и снова это повторялось — один за другим яйца загоняли внутрь. Тело девочки было липким от пота и сока паучихи. В конце концов, щупальце выскользнуло из ее тела.
Бонби плакала и вздрагивала от каждого прикосновения паучихи, которая трогала ее повсюду, задерживаясь на набухшем от яиц животе.
"Уже скоро ты узнаешь, каково это — быть матерью. О, Мэйделин, моя дорогая, я не могу дождаться!"
Неожиданный оргазм охватил ее тело, и Бонби проснулась. На этот раз по-настоящему.