-Какая у неё была любимая книга? Ну, ты как-то рассказывал.
\t-Унесённые ветром. –Я отвёл взгляд от рваного полотна абзацев, ответил и вновь застучал по клавитуре.
-Ах да, теперь вспомнила. Просто, я так мало знаю о маме, и подумала тут… Прочитаю её любимую книгу, чтобы... – Она прикрыла глаза, и из под длинных ресниц скатилась жемчужинка-слезинка.
Пальцы прекратили печатать и ясно стали слышны шумы работающих кулеров, гудение улицы, а ещё царапающий душу слабый звук девичьих слёз, которые как моя бабка неосторожно заметила, что вода.
-Стефания… -Мои губы задрожали, так редко называл я её полным именем. – Присядь, давай вот сюда... – Я было предпринял неловкую попытку подняться, чтобы усадить плачущую дочь в кресло, но она уже, с присущей ей лёгкостью, оказалась у меня на коленях.
Я инстинктивно приобнял её дрожащие худенькие плечи, а она прислонилась головой к моей груди, укрыв меня словно ламповым пледом своими роскошными волосами.
-Я не знаю, если честно, любимая ли её эта книга. – Как всегда неловко, начал объяснять я. –Просто, твоя мама читала именно её, в тот день, когда мы с ней впервые встретились, понимаешь? И вообще, не думаю, что потом твоя мама особо жаловала это произведение, ведь она прочла его будучи девочкой, примерно такой же как ты сейчас. – С горем пополам я закончил историю, но вряд ли рыдающая Стефания вникала в смысл моих слов.
Так мы и сидели молча. Она грустила у меня на коленях по такой незнакомой, но столь любимой маме, а я застывший в неудобной позе, боящийся пошевелиться, думал о ней же. О наших первых и самых сказочных мгновениях проведённых вместе, о последующих совершенно нереальных и странных событиях, без которых я никогда бы не стал тем, кем являюсь сегодня
Почему жизнь сложилась именно так? Почему волшебство приключившееся с нами в Совёнке не помогло нам впоследствии, неужели, так сложно было спасти её? Умереть от родов в двадцать первом веке, кто бы мог подумать… Жесточайшая ирония.
Узнал ли я Лену достаточно? Конечно нет: даже будучи моей женой, она была всё той же чарующей загадкой. Казалось, ты уже видишь решение, но вот сознание даёт крен и все ответы разом ускользают. Такой вот невесёлый розыгрыш: явиться из ниоткуда, дать моей никчёмной жизни новое дыхание, подарить доселе незнакомую любовь, родить дочь и… Оставить со всем этим богатством одного.
Но без неё золотые горы мигом обратились в глину: будучи совершенно разбитым, я утратил всякое вдохновение, сперва издатели просто снижали гонорар, затем начали отклонять следующие главы. Я был готов ждать и делал это, пока в один прекрасный день мне не пришёл отказ от печати. Разумеется, я нашёл другого издателя, но вскоре история повторилась. В итоге, к моменту написания книги, я так и не смог её продать. Пришлось устроиться в журнал, а потом и на ряд подработок, чтобы содержать свою маленькую семью. Казалось, я справился, Стефания не росла в нужде, но недостаток материнской любви сказывался на её личности. Стефания была замкнутой, ранимой, но в то же время очень доброй и чуткой девочкой.
Из воспоминаний меня выбросили начинающие затекать ноги. Стеша уже не плакала, а медленно и ровно дышала, должно быть, спала. Не желая будить её, я аккуратно приподнял её и заёрзал в кресле, пытаясь сбить напряжение в ногах. Она была одета в коротенькие домашние шортики из тех, которые практически не прикрывают бёдра: на улицу бы я в её в таких не выпустил. А верх прикрывала лёгкая, практически невесомая, майка. Когда я наконец таки принял более менее удобное положение, я вновь приобнял Сетфанию, в ответ на мои телодвижения она, что-то бромормотав, заворочалась во сне, всего на секунду, и моя рука уткнулась в её грудь.
Моментально меня будто поразило молнией. Но вместо того, чтобы одёрнуть руку, я вновь оцепенел. Сквозь тонкую ткань майки я ощущал её тёплое, мягкое тело. Ну конечно, она не носила лифчик находясь дома.
\tЗатем, должно быть, в ответ на моё длительное прикосновение, её сосок начал твердеть и я почуствовал новые ещё более сильные волны дрожи расходящиеся по моему телу. Стефания была прекрасна, но не как мать: красота Лены была немного иного толка и даже в чём-то уступала хрупкой грациозности Стефании. Её грудь, не очень большого размера, очень гармонично соответствовала остальным изгибам тела, а длинные, собранные в две косички волосы, прекрасным ореолом окружали её изящную фигуру до самого пояса.
\tНе отдавая отчёта в своих поступках и помыслах, я ещё крепче прижал Стефанию к себе, пальцы мои же сжались на её груди и сладостный стон сорвался с её губ. Казалось, я должен был ужаснуться этому звучанию, но напротив, оно лишь подобно стартовому сигналу толкнул меня вперёд. Я повернул дочь лицом к себе, ноги её согнулись в коленях так, что она теперь полностью сидела на моих. Её глаза были слабо приоткрыты и взгляд ещё не отошёл от сонной неги. Она, часто вздыхала, положила свои руки мне на плечи. Я провёл руками по стройному телу дочери: от плеч до талии, а после приподнял её майку и по впалому животу, по легко выступающим рёбрам своими ладоням обхватил её прекрасные груди. Они точь в точь подходили под мою руку. Стефания даже не вскрикнула, она обняла мою шею, прильнула ко мне и наши губы слились в длительном поцелуе.В пылком порыве я начал гладить всё её тело, задрал майку, она полсушно подняла руки, и я полностью снял её и отбросил сторону. И вот, моя дочь предстала предо мной во всей своей природной красоте. А ПОТОМ Я НАКОНЕЦ УЖЕ ВЫЕБАЛ ЕЁ.

>>323652
-Какая у неё была любимая книга? Ну, ты как-то рассказывал.
\t-Унесённые ветром. –Я отвёл взгляд от рваного полотна абзацев, ответил и вновь застучал по клавитуре.
-Ах да, теперь вспомнила. Просто, я так мало знаю о маме, и подумала тут… Прочитаю её любимую книгу, чтобы... – Она прикрыла глаза, и из под длинных ресниц скатилась жемчужинка-слезинка.
Пальцы прекратили печатать и ясно стали слышны шумы работающих кулеров, гудение улицы, а ещё царапающий душу слабый звук девичьих слёз, которые как моя бабка неосторожно заметила, что вода.
-Стефания… -Мои губы задрожали, так редко называл я её полным именем. – Присядь, давай вот сюда... – Я было предпринял неловкую попытку подняться, чтобы усадить плачущую дочь в кресло, но она уже, с присущей ей лёгкостью, оказалась у меня на коленях.
Я инстинктивно приобнял её дрожащие худенькие плечи, а она прислонилась головой к моей груди, укрыв меня словно ламповым пледом своими роскошными волосами.
-Я не знаю, если честно, любимая ли её эта книга. – Как всегда неловко, начал объяснять я. –Просто, твоя мама читала именно её, в тот день, когда мы с ней впервые встретились, понимаешь? И вообще, не думаю, что потом твоя мама особо жаловала это произведение, ведь она прочла его будучи девочкой, примерно такой же как ты сейчас. – С горем пополам я закончил историю, но вряд ли рыдающая Стефания вникала в смысл моих слов.
Так мы и сидели молча. Она грустила у меня на коленях по такой незнакомой, но столь любимой маме, а я застывший в неудобной позе, боящийся пошевелиться, думал о ней же. О наших первых и самых сказочных мгновениях проведённых вместе, о последующих совершенно нереальных и странных событиях, без которых я никогда бы не стал тем, кем являюсь сегодня
Почему жизнь сложилась именно так? Почему волшебство приключившееся с нами в Совёнке не помогло нам впоследствии, неужели, так сложно было спасти её? Умереть от родов в двадцать первом веке, кто бы мог подумать… Жесточайшая ирония.
Узнал ли я Лену достаточно? Конечно нет: даже будучи моей женой, она была всё той же чарующей загадкой. Казалось, ты уже видишь решение, но вот сознание даёт крен и все ответы разом ускользают. Такой вот невесёлый розыгрыш: явиться из ниоткуда, дать моей никчёмной жизни новое дыхание, подарить доселе незнакомую любовь, родить дочь и… Оставить со всем этим богатством одного.
Но без неё золотые горы мигом обратились в глину: будучи совершенно разбитым, я утратил всякое вдохновение, сперва издатели просто снижали гонорар, затем начали отклонять следующие главы. Я был готов ждать и делал это, пока в один прекрасный день мне не пришёл отказ от печати. Разумеется, я нашёл другого издателя, но вскоре история повторилась. В итоге, к моменту написания книги, я так и не смог её продать. Пришлось устроиться в журнал, а потом и на ряд подработок, чтобы содержать свою маленькую семью. Казалось, я справился, Стефания не росла в нужде, но недостаток материнской любви сказывался на её личности. Стефания была замкнутой, ранимой, но в то же время очень доброй и чуткой девочкой.
Из воспоминаний меня выбросили начинающие затекать ноги. Стеша уже не плакала, а медленно и ровно дышала, должно быть, спала. Не желая будить её, я аккуратно приподнял её и заёрзал в кресле, пытаясь сбить напряжение в ногах. Она была одета в коротенькие домашние шортики из тех, которые практически не прикрывают бёдра: на улицу бы я в её в таких не выпустил. А верх прикрывала лёгкая, практически невесомая, майка. Когда я наконец таки принял более менее удобное положение, я вновь приобнял Сетфанию, в ответ на мои телодвижения она, что-то бромормотав, заворочалась во сне, всего на секунду, и моя рука уткнулась в её грудь.
Моментально меня будто поразило молнией. Но вместо того, чтобы одёрнуть руку, я вновь оцепенел. Сквозь тонкую ткань майки я ощущал её тёплое, мягкое тело. Ну конечно, она не носила лифчик находясь дома.
\tЗатем, должно быть, в ответ на моё длительное прикосновение, её сосок начал твердеть и я почуствовал новые ещё более сильные волны дрожи расходящиеся по моему телу. Стефания была прекрасна, но не как мать: красота Лены была немного иного толка и даже в чём-то уступала хрупкой грациозности Стефании. Её грудь, не очень большого размера, очень гармонично соответствовала остальным изгибам тела, а длинные, собранные в две косички волосы, прекрасным ореолом окружали её изящную фигуру до самого пояса.
\tНе отдавая отчёта в своих поступках и помыслах, я ещё крепче прижал Стефанию к себе, пальцы мои же сжались на её груди и сладостный стон сорвался с её губ. Казалось, я должен был ужаснуться этому звучанию, но напротив, оно лишь подобно стартовому сигналу толкнул меня вперёд. Я повернул дочь лицом к себе, ноги её согнулись в коленях так, что она теперь полностью сидела на моих. Её глаза были слабо приоткрыты и взгляд ещё не отошёл от сонной неги. Она, часто вздыхала, положила свои руки мне на плечи. Я провёл руками по стройному телу дочери: от плеч до талии, а после приподнял её майку и по впалому животу, по легко выступающим рёбрам своими ладоням обхватил её прекрасные груди. Они точь в точь подходили под мою руку. Стефания даже не вскрикнула, она обняла мою шею, прильнула ко мне и наши губы слились в длительном поцелуе.В пылком порыве я начал гладить всё её тело, задрал майку, она полсушно подняла руки, и я полностью снял её и отбросил сторону. И вот, моя дочь предстала предо мной во всей своей природной красоте. И тут три кирпича на грудь меня чуть прибило под выстрелами пушки сердце биться не хотело тело двигать не могло, по голове веслом размытая картина - но я дышу всем назло Меня били ногами, так, что б я не мог встать Какое там дышать! Я даже не мог простонать Один сукин сын вколол в мою ногу шило Просто так ему ништяк увидеть кровь по колено Я полз, как змея, рассматривая злые рыла Убитая одна скотина плюнуть на меня посмела Сжимаясь в комок, теряя мысленный контроль,Я вылетел из тела пулей, наблюдая за собой, Запоминая интонацию, структуру, слова Я из последних сил небесных вернулся в себя И только громкий смех этих грязных козлов в памяти запечатлел Начало войны без слов.
Доделал, не благодарите