>>78734
Безумие порождает бедность: «социальный дрейф», «социальный отбор» и «социальный осадок»

Популярной стратегией аргументации является заявление о том, что «шизофрения» поражает представителей всех классов в одинаковой мере, но те, кто находится на вершине экономической пирамиды, из-за болезни скатываются вниз. В этом заключается теория «социального дрейфа». Конечно же, такие явления, как переживание стресса и душевных страданий, отчужденности и дезориентации влекут за собой социальные и экономические последствия. Кроме того, если реакция человека на неблагоприятные факторы объясняется с точки зрения «психического заболевания», то это влечет еще больше последствий (см. Главу 11). Однако, использование последствий чьих-либо душевных страданий для того, чтобы отрицать или минимизировать социальные причины этих страданий, является абсурдным с научной точки зрения, а также бесполезным.

Из-за недостаточной обоснованности теории «социального дрейфа», психиатрия обратила свои взоры на другие доводы в рамках той же темы. Согласно теории «Социального отбора» (Eaton, 1980), хотя «шизофреники» не «опустились» вниз сами, все же их бедность – это результат, а не причина, их «заболевания», поскольку они имеют более низкий социальный статус, чем их родители или, что еще менее правдоподобно, поскольку они не «забрались» вверх по социальной пирамиде так высоко, как это было возможно – теория «социального осадка».

В ходе исследования в Нью-Хейвене была проверена теория «социального дрейфа». Проверялось, «действительно ли пациенты V класса скатывались до жизни в трущобах в процессе жизни», а также, исследование было направлено на то, чтобы определить насколько «шизофреники» имели тенденцию к «скатыванию вниз» по социальной лестнице.

Ни одного свидетельства подобного «социального дрейфа» не было найдено. Исследование также опровергло теорию социального отбора, поскольку 91% «шизофреников», принимавших участие в исследовании, принадлежали к тому же классу, что и их родители, а не имели более низкий статус, как предполагалось (Hollingshead и Redlich, 1958). Одно ранее проведенное исследование, длившееся на протяжении 25 лет, также не нашло подтверждений социального дрейфа, и вывод, сделанный в ходе этого исследования, гласил: «Более высокая степень возникновения психотических расстройств, отмечаемая в бедных районах является результатом условий жизни низших социально-экономических слоев общества» (La Pousse и др., 1956). В ходе одного канадского исследования проводилось изучение классовой принадлежности участников, а затем, через десять лет, проводилось изучение у них степени заболеваемости психиатрически нарушениями. Как выяснилось, «социально-экономический статус скорее играет роль причины по отношению к психиатрическим нарушениям, нежели наоборот» (Lee, 1976). Данный же подход с проведением исследования в разные периоды времени был задействован в Мичигане и Иллинойсе. В обоих штатах результаты говорили «в пользу социальных причин» (Wheaton, 1978).

Кроме влияния на развитие шизофрении, принадлежность к низкому «социальному классу» (при рождении или в детстве), а это «не может быть следствием шизофрении», также предрасполагает к высокой вероятности негативного исхода заболевания у людей с тяжелым психозом (Samele и др., 2001). Таким же образом было показано, что зависимость между шизофренией и жизнью в урбанизированной местности является не следствием социального дрейфа или принадлежности к «социальным осадкам» (Dauncey и др., 1993), а скорее следствием жизни в городе (Lewis и др., 1992; Marcelis и др., 1998). Недавно проведенные исследования дают основание выделить следующие причинные факторы: стрессирующие события в жизни, социальная изоляция, перенаселенность, чрезмерная стимуляция, уровень преступности, бедность и загрязненность окружающей среды (Sharpley и др., 2001).

>>79065 (Del)
Понимаю, сис. С самого детства я была толстая вся, то есть целиком и полностью. За это мне доставалось по полной программе: в детском саду, в школе, во дворе, - всегда находились дети, дяди и тети, считающие своим долгом сказать мне, что нужно меньше кушать. Меня не брали играть, мотивируя это тем, что я толстая, а мне никак не удавалось проникнуться логикой ровесников, как в их сознании дочки-матери связаны с моим внешним видом.
И лет до восьми-девяти я только обижалась. А вот уже после появился стыд. Пришел он в мою жизнь с мальчиком, которому я, разумеется, не нравилась. До этого я еще сохраняла иллюзии, что любить меня можно за то, что я умная (ведь, как известно, принцессы в сказках умные и красивые, и хотя красивой я не была, у меня еще сохранялся козырь в рукаве). Но потом сказка развеялась, и оказалось, что одиннадцатилетним мальчикам нравятся худенькие девочки с большими наивными глазами и разукрашенными маминой помадой губами (ну, то есть одиннадцатилетним мальчикам нравятся разные девочки, но моим нравились именно такие). И вот тогда я научилась втягивать живот (до сих пор втягиваю по привычке). Помню, первое время дико не хватало дыхания.
Первый раз я похудела на шестнадцать килограммов в четырнадцать лет. Поспособствовала этому тетка в белом халате с дипломом врача-эндокринолога, которая с отвращением посмотрела на фиолетовые растяжки на моих боках и сказала, что я вешу, как две нормальные девочки. Я тогда долго плакала в туалете, а потом стала питаться, как умирающий от диабета старик. Через год я уже могла без отвращения смотреть в зеркало, и оказалось (о, боги!), что я привлекательна.
Продержалась лет до шестнадцати. Казалось, что раз уж я уже такая красивая, можно позволить себе чуть больше. Сама не заметила, как снова разожралась до ожирения.
Мальчики меня снова не любили, девочки не принимали за равную, родственники прятали сладости. А я и не искала. Я на карманные деньги покупала шоколадки, пирожные и прочую нечисть, и прятала обертки в своей полке (в мусорном ведре же заметят!). Вот стыда было, когда мама нашла мою нычку. Открывает она полку, а оттуда ворох фантиков…
Отдельной статьей стыда была покупка одежды. Обычно по рынку мы ходили с бабушкой (в магазинах же верхняя планка размеров тогда, как правило, не превышала сорок восьмой размер). И в каждой палатке она считала своим долгом извиняющимся тоном предупреждать продавщицу, что «у нас большой размер, так что трудно что-то подобрать». Мне нельзя было носить топики, обтягивающие маечки и платюшки, потому что «в облипку все видно». Так я и проходила почти весь подростковый возраст в мешковатых кофтах. Модные шмотки я носить стеснялась, потому что рядом ходили девчонки, на которых это смотрелось куда лучше, а значит, лучше сразу признать поражение и не пытаться конкурировать.
А еще было стыдно есть при всех. Как я завидовала стройным одноклассницам, которые каждую перемену приносили из столовой ароматную выпечку! А мне было стыдно, что скажут: «И так жирная, да еще с булкой».
Те, кто знал меня в то время, наверняка уронили бы челюсти от удивления, читая это, потому что я была душой компании, заводилой, звездой всевозможных кружков и т.д. Это был отличный способ справляться со стыдом: смеяться над собой, чтобы не дать возможности посмеяться другим. Катя была умная, классная, хоть и толстая. На том и держалась.

И знаете, что раздражало больше всего? Когда какая-нибудь симпатичная худышка говорила: «Ты такая красивая!». Не хочу это от тебя слышать! За тобой бегают все парни в нашей параллели и даже несколько старшеклассников, а меня парень, который мне нравится, называет «котлетой». Поэтому пойди и убей себя об стену, а не рассказывай мне сказки про «полюби себя сама, тогда полюбят и другие».
Еще у худеньких девушек есть такая фишка: смотреть в зеркало на плоский живот и говорить: «Фу, я так поправилась! Надо срочно худеть». Девочка, я верю, что ты искренне переживаешь, но не делай этого рядом со мной, рыдающей от чувства вины после каждой сожранной булочки. Клянусь, я несколько раз им показывала свои жировые складки на боках, но они как-то не впечатлялись.
Я сидела на диетах, занималась спортом, в общем, делала все, что советуют в таких случаях топ-модели из телевизора. Но хватало меня ненадолго. Лень и нежелание себя ограничивать все равно побеждали. Мне казалось такой несправедливостью, что кто-то может кушать свободно и не толстеть, а я вынуждена считать каждую калорию.
Кроме того, мне было чертовки вкусно. В каждой дольке шоколадки было спрятано такое невообразимое удовольствие, какого я не могла получить ни от чего больше. Жили мы небогато, так что какие-то особенные приятности типа массажа или шопинга (который, в общем-то, скорее напоминал пытку по причинам, указанным выше) мы позволить себе не могли. Так что пироженки очень соблазнительно смотрели на меня с прилавков, а я не могла им сопротивляться.
Главной причиной, по которой я себя прощала, было то, что «я заслужила»: выиграла конкурс, получила хорошую оценку, победила в очередном соревновании и т.д. Там более, я и так жирная, одной пироженкой больше, одной меньше – ничего не изменится.
Иллюзии о том, что «меня кто-нибудь и такую полюбит» начали развеиваться, когда я поступила в университет. Нет, у меня всегда были поклонники, но мне, как назло, нравились парни привлекательные, крутые, чтоб «душа компаний» и «король дискотек», а ухаживали за мной депрессивные шизоиды. В итоге, убедить себя в том, что депрессивные шизоиды очень даже ничего, оказалось проще, чем похудеть. И какие оправдания у меня находились для окружающих: «Меня все устраивает!», «Я сидела на куче диет, мне просто это не помогает». «Наверное, у меня нарушен обмен веществ», - говорила я.
Мотивация была сильная: проблемы с обменом веществ привели к тому, что у меня появились нарушения в функционировании половой системы. Уже и парни на меня обращали внимание, и девушки признавали мою конкурентоспособность, но поверить в это было очень сложно.Они были прекрасны, я им завидовала и продолжала стыдиться того, что люблю сладости, что одеваюсь не модно (ибо по-другому не умею), что за мной не приезжают мужчины на крутых тачках. Короче, вес ушел, а стыд остался.
Мне потребовалось много сил, времени, личной и групповой психотерапии, чтобы позволить себе быть полной:
1) не впадать в стыд, когда кто-то обращает на это внимание;
2) не винить себя за каждое съеденное пирожное (кстати, я стала их кушать намного меньше);
3) не скрывать от людей свое пристрастие к сладостям;
4) признавать, что, несмотря на несоответствие моего тела канонам современной красоты, я все равно могу быть привлекательной;
5) чувствовать себя комфортно в своем теле;
6) удерживаться в границах того веса, который благоприятен для моего здоровья (не доводить себя до ожирения);
7) получать удовольствие не только от еды, но и от многого другого в моей жизни.