https://t.me/escapistic/35

Россия — это, конечно, страна победившего безвкусия. Им пропитана вся наша действительность: от облицованных дешевыми стеклопакетами сбербанковских офисов до гигантских новостроек в чистом поле, от юмористических программ на центральном телевидении до блокбастеров про советских супергероев. Безвкусица окружает русского человека с пеленок и служит верным спутником на протяжении всей его жизни.

Исторические корни у этого господства дурного тона, конечно, есть. Эгалитарная культура, чей расцвет пришелся на новейшее время, в целом предложила совершенно иной подход к творчеству. Искусство отныне становилось выразителем эстетических вкусов больших народных масс, а главными творцами объявлялись сами выходцы из широких слоев население. Творческий аристократизм окончательно уступил место эгалитаризму во второй половине прошлого столетия, продолжая существовать для "понимающих" лишь в стенах условной Венской оперы.

Многострадальная русская история двадцатого века, увы, так и не смогла безболезненно перестроиться на рельсы глобальной культурной революции. Советское государство, в принципе не допускавшее личную инициативу, не отпускало на волю и искусство, полностью вогнав его в рамки идеологического монизма и плановой экономики. Появилась совершенно гремучая смесь — что-то вроде "государственной массовой культуры", в рамках которой чиновники решали, какими домами застраивать города, чьи концерты крутить по телевидению и каким режиссерам выделять деньги из бюджета.

Советское общество так и не смогло привить своим членам чувство гармонии и представление о прекрасном. Да в условиях развитого социализма оно и не нужно было — зачем, когда у вас есть госплан, а вся страна заставлена типовыми многоэтажками с типовыми интерьерами. Государство взвалило на себя роль всеобъемлющего цензора, решавшего за многомиллионную страну, что красиво, а что нужно запретить. Гражданам же оставалось лишь склонить голову и бездумно следовать в светлое коммунистическое будущее, бездумно потребляя те крохи, что попадали в его домашний телевизор.

Конечно, подобная практика была абсолютно нежизнеспособной и канула в лету вместе с другим мертворожденным продуктом — ее породителем, самим большевистским государством. Впрочем, для целых поколений эти перемены стали настоящим культурным шоком, ведь под гнетом цензуры советские люди так и не научились ничего самостоятельно созидать. Получив долгожданную свободу, они пустились во все тяжкие, начав бездумно отзеркаливать социалистическое уныние. Так, серые брежневки вмиг обернулись многоэтажными рублевскими дворцами, такими же безвкусными по своей природе, где вместо однотипной мебели отныне красовался золотой унитаз и портрет хозяина, бандита в малиновом пиджаке, во весь рост.

Трагедия перестройки захлестнула страну новой волной дурновкусия. Если советская среда угнетала серой унификацией, то в девяностые мы утонули в беспорядочном хаосе. Десятилетиями сдерживаемый цензурой народ начал фанатично отыгрываться, еще сильнее уродуя культурное пространство беспорядочным сочетанием абсолютно всего, до чего только додумывалась его извращенная фантазия. Сайдинговые евроремонты, тонированные девятки, русский рок и не менее русский рэп — за всем этим варварским безумием кроется большая драма тех, кто так и не смог познать прекрасное. Выросших на песнях Пугачевой в 1960-е и под эти же песни умирающих полвека спустя. Их детей, вкусивших свободу хлынувшего через железный занавес хип-хопа, но так и не познавших эстетическую гармонию.

Из всех преступлений большевиков нет ужаснее советской цензуры, что полностью зачистила культурное поле страны. Красные подонки превратили целые поколения в стада эстетических инвалидов, разъезжающих на шестиколесных геликах и живущих в фантасмагорических дворцах посреди говна и грязи. Немыслимо, сколько нам предстоит избавлять русскую культуру от повального засилья откровенно дегенеративных элементов. Сколько пройдет времени, пока вырастят новые поколения, что на обломках постсоветского безумия построят новое культурное общество, основанное на здоровых представлениях о прекрасном.