Што бывае, калі на інтэрв'ю да Лукашэнкі прыходзіць падрыхтаваны журналіст? Кіраўніку Беларусі папросту няма чаго сказаць. Ён хутка губляе спакой, пачынае юліць і сыходзіць ад адказаў.

Гэтак было ў нядаўнім інтэрв'ю з брытанскім журналістам Стывам Розэнбергам. За 24 хвіліны размовы Лукашэнка сарваўся 14 разоў. Вось як ён адказваў на пытанні супрацоўніка BBC (Розэнберг пры гэтым быў спакойны, як слон):

"Вы не волнуйтесь, я сейчас к этому подойду, вы не волнуйтесь".

"А чего вас это волнует?"

"Вы просто, Стив, не в курсе дела, наверное".

"Это у вас несостыковка в голове, Стив".

"Послушайте меня! Вы слушать не умеете? Послушай меня!"

"Если не будешь слушать, разговор закончится. Если ты этого хочешь".

"Что вы видели?"

"Отвечаю на твой вопрос – не трудись".

"Ты что, не слышишь, что я говорю?"

"Ответ принимается, Стив, спасибо".

"Вы мне задали вопрос, поэтому слушайте мой ответ. Слушайте мой ответ!"

"Слушай, Стив, что ты мне рассказываешь!"

Российские потребители, которые в прошлом году пережили рецессию и девальвацию, а в этом - столкнулись с рекордной за 6 лет продовольственной инфляцией, похоже, еще не испили чашу горя до дна.
Кризис с мигрантами в Белоруссии, на который Польша ответила отправкой войск на границу, а Евросоюз - подготовкой пятого пакета санкций в отношении режима Александра Лукашенко, сулит дальнейший рост цен на импортируемые в Россию товары.
На белорусско-польской границе, через которую проходит 10% российского импорта, включая продукты питания и непродовольственные товары первой необходимости, возник транспортный коллапс. Как сообщает «Коммерсант», на контрольно-пропускном пункте «Бобровники» образовалась 25-километровая пробка из грузовиков, которые являются основным транспортом для ввоза товаров через Польшу.
C проблемами столкнулись крупнейшие российские ритейлеры и производители. Они вынуждены ждать, пока десятки машин по 80 часов проходят границу, при том что один день простоя обходится в 500 евро.

Консультативный совет по иностранным инвестициям, в который входят Danone, Mars, Metro, PepsiCo, Sanofi, Coca-Cola, Unilever, обратился с письмом к первому вице-премьеру Андрею Белоусову, в котором предупредил: «Сохранение сложившейся ситуации может существенным образом повлиять на цепочки поставок и доступность товаров для населения, особенно учитывая увеличивающийся грузооборот и повышенный спрос на продукцию в преддверии новогодних праздников».
Директор по правовым вопросам и корпоративным отношениям AB InBev Efes (BUD, Stella Artois, Corona Extra) Ораз Дурдыев говорит, что ситуация уже вызвала нехватку подвижного состава, а в перспективе может повлечь дефицит продукции, перебои с поставками и рост конечной цены для потребителя.
Рост цен на импортируемые товары уже является ключевым фактором разгона инфляции, заявляло в сентябре Минэкономразвития. На тот момент потребительские цены росли на 7,4% год к году, из которых 3 процентных пункта, по оценке МЭР, приходилось на импорт.
К ноябрю инфляция разогналась до 8,1% и рост цен на продукты стал двузначным впервые с декабря 2015 года - 10,9%. На 30% за год подорожала курятина, на 14% - говядина и свинина, на 18% - крупы, а рост цен на овощи достиг умопомрачительных 20-90%.
Кризис на границе добавит головной боли поставщикам продуктов, а затем и их клиентам. В PepsiCo (бренды Pepsi, Lay’s, J7, «Домик в деревне» и др.) отмечают, что ситуация с прохождением таможни продолжает ухудшаться, и растущие заторы грозят разрывами в цепочках поставок.

К тому же, простой грузовиков может вызвать дальнейший рост цен на перевозки, который уже достиг 25% год к году.
Бизнес просит Белоусова посодействовать решению проблемы или хотя бы наладить дополнительный канал поставок через Латвию. Тем временем Польша грозит полностью перекрыть границу, если Лукашенко не отправит в страны прибытия тысячи беженцев, которые пока размещены в пунктах временного пребывания. Последствия этого решения, если оно действительно будет принято, могут оказаться беспрецедентными. Перечень товаров, который ввозится через белорусско-польскую границу в Россию настолько широк, что ущерб при ее полной блокировке «даже представить сложно», сетует исполнительный директор Национального союза экспертов в сфере транспорта и логистики Ольга Федоткина.

https://www.finanz.ru/novosti/lichnyye-finansy/za-migrantov-v-belorussii-zaplatyat-rossiyane-1030995855

«Кто защитит учителя и учеников?» Непростой разговор об обратной стороне буллинга в школе

Один мой знакомый преподаватель рассказывал: «Сколько раз я видел циничное, ухмыляющееся лицо школьника, занимавшегося буллингом, который с интересом наблюдает, как взрослые — родители, учителя, директор — выясняют отношения. Парень ничего не боится, не сожалеет о случившемся, потому что прекрасно понимает, что в этой ситуации он единственный в комнате, у кого точно не может быть никаких проблем». Давайте сегодня попробуем разобраться, как вообще может возникнуть такая парадоксальная ситуация.

Мы часто слышим о детях, которые стали жертвами насилия в школе, но мало кто задумывается о другой стороне вопроса: что может предпринять педагог, чтобы навести порядок в классе? Каким инструментарием, рычагами воздействия он располагает? Аргумент «Вы же учитель — разбирайтесь!» даже не будем брать в расчет: с таким же успехом хирургу без инструмента можно сказать «Ты же врач — лечи!», а водителю без автомобиля — «Перевози, крутись как хочешь».

Поговорить на эту непростую и, надо признать, непопулярную тему с нами согласился Евгений Ливянт, преподаватель математики и физики, соучредитель центра «100 баллов». Евгений работает в системе образования более 30 лет и известен достаточно резкими высказываниями о том, что сегодня происходит в наших школах. Он неоднократно поднимал вопрос очерчивания границ ответственности учителей и учеников.

— Вы могли бы коротко описать, что, на ваш взгляд, сегодня происходит в школе? Насколько актуальна тема насилия, стало ли его больше за последнее время?

— Для начала надо понять, что произошло с белорусской школой. Когда-то она базировалась на советской концепции образования, которая включала в себя не только обучающий процесс, но и определенный набор правил (писаных и неписаных), которые создавали, можно сказать, систему сдержек и противовесов.

О чем я говорю? Например, если ученики вели себя в школе паршиво (не важно, по отношению к другим ученикам или к учителям), их могли «привести в чувство» с помощью писаных и неписаных правил. Часто было достаточно замечания в дневнике от учителя и уж тем более завуча или — в самом крайнем случае — директора. Хватало даже угрозы появления такого замечания. Плохая характеристика по окончании учебы тоже была вполне себе серьезной угрозой. Если это не помогало, родителей вызывали в школу для беседы. Следующий этап — письмо родителям по месту работы, и у них из-за таких писем действительно были неприятности. В самых запущенных случаях подключалась инспекция по делам несовершеннолетних.

Нигде не было написано, что учитель всегда прав, но педагог действительно обладал авторитетом и, я бы сказал, властью. Это не решало проблемы на 100%, в реальном мире такого результата достичь невозможно. Но значительную их часть удавалось или избежать, или сгладить, или пресечь на ранней стадии возникновения.

Я считаю, на самом деле мало что поменялось за последние десятилетия. Все так же, как и в моем детстве. Думаю, у нас было даже пожестче, чем сейчас: и учителей доводили, и одноклассников, и драки были район на район, школа на школу, класс на класс. Ну уж точно не ужас-ужас-ужас. Это с одной стороны.

А с другой — значительно ослабла система сдержек и противовесов. Не важно, на чем она держалась: на воспитании, на советских законах, на идеологии, на страхе или на традициях. Сейчас этой системы нет, а аксиома «Учитель всегда прав» у большинства школьников и их родителей вызывает недоумение и смех.

— Но о буллинге в школе говорят значительно больше, эта тема постоянно на слуху…

— Информация стала распространятся значительно быстрее, есть родительские чаты, социальные сети, события получают большую огласку. И здесь мы наблюдаем смещение фокуса, искажение восприятия информации. Да, информация о том, что происходят такие события, важна, но еще важнее то, что мы видим, как педагоги зачастую не могут ничего поделать с происходящим.

Конфликтов не стало больше, но значительно снизилось качество реагирования на них учителей и руководителей школ. Исходя из логики компаний против буллинга, очень часто крайними оказываются учителя.

Потому что все видят их беспомощность, загруженность, забитость. Педагоги находятся в слабой позиции, и тут интересно: по всем правилам буллинга именно такие люди и становятся жертвами.

— В чем заключается беспомощность, о которой вы говорите?

— Да во всем! Начиная с простейших вещей. Учитель не может выгнать ученика из класса. Ученика нельзя отстранить от уроков. Его нельзя выгнать из школы за демонстративно отвратительное поведение. Писать многим родителям письма, проводить с ними беседы бессмысленно. В общем, если ученик не совершает ничего, что можно расценивать как уголовное преступление, он чувствует себя абсолютно безнаказанным. Постоянно срывать уроки или толкнуть одноклассника, высмеивать его, дать затрещину, поставить подножку — это не преступление. По крайней мере до тех пор, пока тот не упадет и, допустим, не сломает себе руку.

Молодые люди, которые и сами не учатся, и другим не дают, прекрасно понимают, что им могут погрозить пальчиком, в сотый раз прочитать нотацию и пообещают плохой аттестат. Пару лет назад мне несколько месяцев подряд писала молодая учительница из одного небольшого города. В ее классе появился неадекватный четвероклассник, который постоянно избивал детей, а когда учительница пыталась его удержать, он бил ее — до синяков.

С парнем совершено ничего нельзя было сделать. Все попытки наладить контакт с родителями приводили к тому, что они в ответ начинали строчить жалобы во все инстанции. Трогать родителей руководство школы перестало. Ребенок на замечания вообще не реагировал. Учительница просила меня подсказать, что делать в такой ситуации.

То есть, с одной стороны, руководители увидели, что скрывать случаи насилия не выгодно и даже опасно, а с другой — те, кто проявлял насилие, поняли, что есть реально работающие правила и законы.

Дедовщина никуда не исчезла, не надо иллюзий и вранья, но деды сразу стали вести себя значительно сдержаннее, никто не хотел увеличить срок службы еще на год-два, причем в не самых комфортабельных условиях дисбата.

Точно так же и в школах: первое, что надо сделать для борьбы с буллингом, — это создать условия, при которых директор и учителя будут знать, что их накажут за факт сокрытия правонарушения и поощрят, если они об этом сообщат. Это позволит искать реальное решение проблемы или конфликта, а такая возможность — это уже 50% решения. Второй необходимый шаг — системная работа юристов по максимальному наполнению Кодекса об образовании детально проработанными правами, обязанностями и ответственностью всех участников образовательного процесса — если не во всех случаях, то в большинстве.

— Вы высказывали спорное для многих мнение, что педагоги не всегда должны вмешиваться в конфликты среди учеников в школе. Можете объяснить свою точку зрения подробнее?

— Очевидно, что в школе ребенок должен научиться адекватно реагировать на различные психологические стрессы. Чтобы получить эти знания и опыт, придется проходить через испытания и трудности. Если каждый раз при этом будет вмешиваться педагог, ребенок никогда не научится нормальному взаимодействию в социуме.

К чему это приводит? Мы с вами знаем случаи, когда два ребенка переругались из-за лопаточки и ведерка в песочнице. Это нормально, они узнают свои границы, пытаются научится разрешать конфликтную ситуацию. Ненормально, когда затем приходят родители этих детей и начинают ругаться, чуть ли не морды друг другу бить или физически воспитывать чужого ребенка. Дети к этому моменту уже забыли о конфликте, вместе лепят куличики и с недоумением и страхом смотрят на неадекватных родителей — своих и чужих. В конкретно этом случае родители выросли, но так и не научились нормально разрешать конфликтные ситуации.

В школе очень важно понимать, в какие детские конфликты вообще не надо вмешиваться, где надо наблюдать со стороны и вмешаться, если возникнет необходимость, а где надо сразу жестко влазить. То, что учителям не стоит вмешиваться в каждый школьный конфликт между детьми, на мой взгляд, очевидно.

Что касается современного хайпа на тему буллинга в школах, то я очень настороженно отношусь к разного рода кампаниям по борьбе за все хорошее против всего плохого. Слишком часто активисты таких кампаний по каждому малозначительному поводу и без повода кричат «Волки, волки!», и для меня очевидно, что такая активность дает результат, обратный желаемому.

Как это работает в английской школе?

Английские школы — всемирно признанный эталон образования. Мы попросили рассказать о том, как регулируют поведение «трудных» учеников в Великобритании Юлию Косько. Юлия окончила Лондонский университет и получила диплом учителя начальных классов, в течение восьми лет работала классным руководителем в начальной школе в Лондоне. Сейчас она владеет консалтинговой компанией по образованию в Великобритании EducAd Consulting.

— Конечно, проблема буллинга в Англии есть, как и в любой другой стране мира. Чтобы с ней бороться, в нашей стране существуют законы на государственном уровне, регулирующие вопросы, связанные с дискриминацией, правами личного пространства человека (в том числе ученика). Есть и четкие ограничения по физическому контакту с ребенком.

Помимо этого, у каждой школы есть свои «полисы» — свод правил поведения в стенах учебного заведения и за его пределами. В них, кроме прочего, прописаны и все права и обязанности учеников. Наличие «полисов» также является требованием на уровне государства, их актуальность постоянно проверяется. В случае возникновения прецедентов эти протоколы могут расширятся или обновляться.

В правилах в буквальном смысле прописаны сценарии: например, в случае если ребенок кого-то ударил, мы должны реагировать таким-то образом, если это повторяется регулярно, мы действуем так-то. При этом работает политика zero tolerance: вне зависимости от тяжести произошедшего ЧП учитель обязан следовать протоколу.

Еще один важный момент. С ранних лет детей учат тому, что на постсоветском пространстве называется «стучать». Только здесь в этом не видят никакого негативного подтекста. Считается, что ребенка нельзя оставлять наедине с возникшими проблемами, он может и должен обратиться к взрослым, и они обязательно помогут. То есть главное правило, которое прививают ученикам: чтобы ни случилось, расскажи об этом учителю. Дети учатся в школе с 4 лет, и, наверное, очень важно, что педагоги с раннего возраста очень много внимания уделяют именно решению конфликтов. Они учат детей разрешать их цивилизовано.

Также в каждой школе есть педагог, который отвечает за дела меньшинств — детей другой национальности, с отклонениями или особенностями здоровья и образования (например, тех, кто страдает дислексией). После каждого разговора представителей школы с учениками или их родителями составляется протокол беседы. Часто привлекают психолога, задача которого — понять, что происходит с ребенком, какие инструменты ему можно дать, чтобы он мог привести себя в порядок.

Неожиданную роль играет форма, которая в английских школах обязательна. На ней всегда присутствует знак школы, и, если ребенок себя как-то некрасиво проявил за стенами учебного заведения (плохо вел себя в общественном месте, подрался, сквернословил), часто в школу могут позвонить, идентифицировав его по этому знаку.

В период, когда я работала в школе, были проблемы с мальчиком, который с кулаками бросался на детей и учителей. Их решением занималось сразу несколько профессионалов — педагогов и представителей администрации. Для всего педагогического состава школы даже провели срочный тренинг о том, как фиксировать буйного ребенка, не причиняя ему вреда, куда звонить сразу после происшествия, какие меры принимать.

Результатом деструктивного поведения ребенка может стать наказание. Например, ученика могут оставить после уроков на несколько часов в кабинете — «посидеть, подумать». За более серьезные или повторные нарушения могут исключить из школы на один или три дня. Если это не подействует, следующим шагом вполне может стать полное исключение.

Школа не закрывает глаза на происходящее, в ее интересах сразу после того, как появилась информация о буллинге, привлечь все стороны для разрешения конфликта. При этом все действия прописаны в регламентах и правилах — и учителя, и родители, и дети понимают, что их мнение учитывается, а права защищены.