Это конец. Конец всем его мечтам. Конец всей его жизни. А ведь так все
хорошо начиналось. Отец вчера пришел домой в стельку пьяный и, пользуясь его
состоянием, он украл у него две пачки сигарет. И не какого-нибудь Беломора. Он
стащил Bond, а это дорогого стоит. За одну из пачек Витек с первого подъезда
обещал провести его на дискотеку. Причем провести не одного. Провести вместе с
ней! Дело оставалось за малым. Позвать Кристинку.
Мамке он уже успел наврать, что будет у соседа смотреть по видику «Рэмбо:
Первая кровь». В Кристинке он почти не сомневался. Та любила танцы. А еще
любила курить дорогие сигареты. И то, и другое у него было, а тут такой облом. Его
родная бабуля пылесосит крыльцо школы. Мало того, что она делает это будучи
абсолютно голой. Так еще это происходит на глазах всего Кристининого класса,
включая и ее саму. Это конец. Это точно конец.

3
Сергей очень долго не решался открыть глаза. И не потому, что он чего-то
боялся. Он не был трусом по природе. Просто открытие глаз, означало продолжение
книги под названием «жизнь», с подразделом «еще один долбанный день».
Тот факт, что после удачного симбиоза наркотиков и алкоголя ему сниться и
всякое, и разное – он привык. И, можно даже сказать, относился философски. Но вот
прощаться с этим состоянием было действительно тяжело.
Какой-нибудь доморощенный психиатр или нарколог, наверняка, без
раздумий назвал бы это состояние обычным абстинентным синдромом. Может быть
и так. Сергей бы, возможно, с ним и согласился. Хотя, с другой стороны, живи он
где-нибудь в Майами, он бы очень долго спорил об этом со своим личным
психологом. Там так принято.
Но он жил не в Майами. Он жил в Беларуси. Этаком островке авторитарного
социализма, где, как верно подметил доктор Быков из сериала Интерны, психолога,
юриста и сантехника нам заменяет сосед по этажу с бутылкой водки. Или не было
там про сантехника?

Александр Григорьевич Лукашенко проснулся рано. Впрочем, как и всегда.
Вопреки расхожему и ошибочно-обывательскому мнению о том, что, будучи
Президентом страны, можно позволять себе спать до обеда.
Каждое утро неведомая сила заставляла его подниматься и начинать с
просмотра свежей сводки, которая готовилась помощниками круглосуточно.
Причем такие тонкости как день недели, настроение, самочувствие или погода не
играли при этом абсолютно никакой роли.
И дело тут было вовсе не в характере, привычке или уровне ответственности
за страну. Все было гораздо проще, но, одновременно с этим, гораздо сложнее.
У любого политика, будь то президент ЮАР и борец за права человека
Нельсон Мандела или президент Уганды и кровавый диктатор Иди Амин Дада, есть
только одна приоритетная задача – удержание власти. Методы и способы могут
дифференцироваться в зависимости от множества таких факторов, как политические
реалии конкретной страны, объективные возможности политика, его личностный
потенциал, мировоззренческие взгляды, уровень интеллекта и огромное количество
других, вторичных, но, не менее важных составляющих. Сути, однако, это не
меняет.

Высшая власть – это личностный Эверест. Неограниченная власть – это пик
Джомолунгмы. Дальше просто некуда.
Ну, какое, скажите на милость, место в жизни можно занять, если ты был на
вершине Олимпа? Что делать дальше? Кем быть? Ученым? Писателем? Ездить по
стране и читать лекции? Заняться рыбалкой? Отправиться путешествовать?
Так рассуждают только те люди, которые никогда не держали в руках бразды
правления страной. Те, кто не концентрировал на себе внимание миллионов
человеческих глаз, сотен журналистов и десятки объективов телекамер,
фиксирующих каждое твое слово, ибо слово твое есть закон.
Власть – это не любовь, она не угасает со временем. Власть – это не средство
для достижения каких-либо целей. Она и есть та самая конечная цель. Властью не
делятся, по крайне мере, добровольно. Ее не находят на дороге, за нее сражаются.
Власть не дарят, ее забирают. Власть – это навсегда. Один раз и навсегда.
Президент Беларуси понимал это как нельзя лучше других. К тому же,
конкретно в его случае, власть имела ряд дополнительных оттенков.
Во-первых, в пределах территории Беларуси она была абсолютно никем и
ничем неограниченной. Карманный суд и марионеточный парламент, при всем
желании, никак не тянули на отдельные и независимые ветви власти.
Во-вторых, Александр Григорьевич искренне верил в то, что он делает. Он
верил в свою незаменимость. Верил в социалистическую систему общества, хотя,
при этом, трактовал ее в удобном для себя контексте. Он искренне полагал, что если
не будет твердой и местами очень жесткой руки, страна повергнется в водоворот
оранжевых, цветных, бархатных и всяких там других революций.
Он не мог принять западную модель гражданского общества вовсе не потому,
что она предполагала множество неприемлемых для него условий, в том числе и
периодическую сменяемость верховной власти. Он просто ее не понимал. Президент
Беларуси был продуктом советской системы с ее идеологическими постулатами,
мощно засевшими в головах миллионов людей на всем постсоветском пространстве.
Это был именно тот наглядный пример, доказывающий, что именно бытие
определяет сознание, а не наоборот.
К огромному сожалению для Александра Григорьевича, не все дураки
понимали этих «правильных» для белорусского государства постулатов. И потому, в
свое время, ему пришлось сделать то, что до него делали сотни политиков в течение
тысячелетий в разных странах – взять власть силой, сметая всё и всех стоящих у
него на пути. Под каток личностных амбиций попали парламент, СМИ, оппозиция в
целом и некоторые ее представители в частности, заплатив при этом самой дорогой
ценой – своей жизнью.
Без ляпов, конечно, не обошлось, так как действовал Лукашенко по наитию,
руководствуясь исключительно своим чутьем и интуицией. Особенно много было
ошибок в самом начале, что и понятно. В конце концов — «...мы все учились
понемногу, чему-нибудь и как-нибудь».
Взять, к примеру, этих двух прохиндеев Гончара и Захаренко, задумавших на
его народном и несгибаемом горбу въехать в высшие эшелоны власти. Поручив
выполнение задания по их ликвидации, как ему тогда казалось профессионалам,
Александр Григорьевич и предположить не мог, во что выльется эта, в общем не
сложная, операция.
Как можно было так напортачить? Что может быть проще, чем похищение
двух безоружных гражданских лиц? Ну, на кой черт, скажите, министру Сивакову
понадобился расстрельный пистолет из СИЗО? Что оружия в стране мало? Так
после распада СССР склады забиты. От танков до противопехотных мин. Бери, не
хочу.

А сколько ума понадобилось командиру СОБРа Павличенко, чтобы при
похищении использовать свой личный авто? И не какой-нибудь так серый москвич,
а красную БМВ. Красную! Еще бы на телевидение сообщил, что едет...
А что, в стране озер и болот такая проблема избавиться от тела? Но нет же.
Надо было задействовать крематорий на Северном кладбище, да еще так, что самого
начальника крематория потом пришлось сжигать, облив бензином при
инсценировке ограбления.
Но вот, казалось бы, все получилось. Он у власти. Страна в целом довольна.
Заводы работают. Улицы городов сверкают от чистоты. Ледовые арены штампуются
со стахановским фанатизмом. Колхозы ежегодно, независимо от погодных условий,
бьют все рекорды по сбору урожая. Даже, в укор российскому АвтоВАЗу,
собственные легковые автомобили начали делать. Оппозиция находится на своих
местах. Кто молчит, кто в тюрьме, кто за границей.
А самое главное – наконец-то был найден баланс между двумя огромными
геополитическими игроками в виде США и ЕС с одной стороны и Россией с другой.
Баланс, открывающий двери на рынок бескрайней России для белорусских товаров,
неконкурентных в Европе. Баланс, обеспечивающий беспрерывный поток льготных
кредитов, скидок на газ и, что самое главное, гарантирующий полную личную
безответственность за свои действия на посту главы государства.

И приехала целая австрийско-немецкая делегация. И лазили они по Силичам
несколько дней, что-то бесконечно замеряя и высчитывая. И сказали в итоге
европейцы Лукашенко, что если хочет тот свой собственный элитный горнолыжный
Вильдер Бриксенталь, то придется подождать шесть лет и заплатить за это около
трёхсот миллионов Евро.
Александр Григорьевич очень мило, этак по-сталински, улыбнулся и
поблагодарил гостей за веселую шутку, после чего приказал вызвать к себе целый
ряд белорусских чиновников, перед которыми поставил вполне себе конкретную
задачу – сделать такую же трасу «ну как у Альпах, у этих». Халдеи не успели даже
толком охренеть от масштаба миссии, как Лукашенко тут же добил их на месте,
повелев сделать ее к ближайшей зиме, до которой, к слову, оставалось менее
полугода.
После этого даже безмолвные строители египетской розовой пирамиды
Снофру постыдились бы жаловаться своей тяжкой ноше, поскольку в Беларуси
началось свое собственное возведение Вавилонской башни, с той лишь разницей,
что постройка оной велась не в нижнем течении Тигра и Евфрата, а вблизи
витебской трассы М3.
И кого туда только не согнали со всей страны. И тресты, и горремавтодоры
всякие, и зеленстрой, и даже спецназ МВД с Уручья пригнали камни собирать. И
ведь правильно сделали. На хера они еще в армию-то шли. А пострелять захотят, так
пускай с торрента «Кол оф дьюти» скачивают потом дома, да шмаляют сколько
влезет. Да и вообще, современный горнолыжный курорт всяк важнее, чем разная
там никому ненужная поебень, вроде «Родину защищать» …

Конечно же, трасу сделали. Конечно же, к пилотной проверке тогдашним
мэром Минска Павловым, сам директор Силич бегал, как обосравшись по всей
территории в костюме с галстуком, но при этом с граблями в руках и в кирзовых
сапогах, в поисках мусора и недоделок. И конечно же, каждую весну, в течение
многих последующих лет, все это гавно размывалось и трасу приходилось делать
заново, созывая для этого новых белорусских стахановцев, половина из которых,
правда, к середине рабочего дня с трудом могла стоять на лопате, олицетворяя давно
укоренившейся в совковом народном менталитете железный поведенческий
принцип: солдат спит – служба идет.