>>876524
>>876511
Слушай, для начала скажу, что я ни в коей мере не хочу тебя как-то оскорбить, я просто хочу сказать, что для понимания Сорокина прежде всего необходима слишком большая эрудиция, которой нет у среднестатистического человека.

Чтобы понимать то, что делает Сорокин, то, на что намекает необходимо знать минимум следующее:
Немецкая классическая философия(прежде всего Кант и немного Гегель)
Французские классические философы и писатели: как минимум Дидро, Руссо и де Сад из философов и Флобер из писателей.

Британские классики: особенно Локк и Юм.

Из русской классики стоит хорошо знать творчество Толстого позднего периода, так же Лескова, Андрея Белого. Желательно владеть поэзией начало двадцатого века: конечно же, прежде всего ОБЭРИУ, но не только.

Перейдем дальше.
Конечно, надо хорошо знать Кафку. Надо прочитать хотя бы "По ту сторону Свана" из знаменитой эпопеи Пруста.
Нужно идеально знать "Улисс", об этом даже не идет речи.
Нужно отлично знать творчество раннего Беккета. Особенно надо хорошо знать его эссе, в том числе эссе о Прусте. Причем желательно знать не только те эссе, что переведены Дадаяном, но и другие(то есть желательно, конечно, владеть английским).
Далее хорошо бы прочесть "Мечты о женщинах..", но обязательно надо знать Мерфи, Уотт, от себя бы я порекомендовал еще "Мерсье и Камье". Трилогию Беккета я бы упоминать не стал, но вот позднее творчество(рассказы и стихи) уже интересно, является даже своеобразным предшественником сорокинской прозы.

Безусловно, необходимо прочесть хотя бы один роман зрелого Джона Барта. Неплохо было бы и знать и пинчоновскую радугу(но если не знаешь английского, то лучше не читать этот роман в ужасном переводе Немцова).

Далее необходимо ознакомиться со всей андеграундной советской литературой: безусловно необходимо знать творчество и лиазоновской группы(особенно хорошо бы знать вышеупомянутых Холина, Некрасова), конечно, нельзя обходить вниманием и Мамлеева, он не самый хороший писатель, но сильно повлиял на Владимира Георгиевича.

Параллельно я бы почитывал различные литературоведческие или окололитературоведческие работы: безусловно представляет большую ценность здесь Морис Бланшо(и его беллетрестика тоже), игнорировать его нельзя, и Бахтин.

Выше я перечислил самые основные вещи, которые нужны для понимания прозы Сорокина. Я бы мог упомянуть еще многое: христианских мистиков, Дёблина, отдельные работы Батая, некоторые произведения Гюнтера Грасса, творчество Перека, досократиков и стоиков.

>>892272
Обед, хотя наскоро сготовленный, вышел очень хороший, даже обильный; только вино немного, как говорится, подгуляло: почти черный херес, купленный Тимофеичем в городе у знакомого купца, отзывался не то медью, не то канифолью; и мухи тоже мешали. В обыкновенное время дворовый мальчик отгонял их большою зеленой веткой; но на этот раз Василий Иванович услал его из боязни осуждения со стороны юного поколения. Арина Власьевна успела принарядиться; надела высокий чепец с шелковыми лентами и голубую шаль с разводами. Она опять всплакнула, как только увидела своего Енюшу, но мужу не пришлось ее усовещевать: она сама поскорей утерла свои слезы, чтобы не закапать шаль. Ели одни молодые люди: хозяева давно пообедали. Прислуживал Федька, видимо обремененный необычными сапогами, да помогала ему женщина с мужественным лицом и кривая, по имени Анфисушка, исполнявшая должности ключницы, птичницы и прачки. Василий Иванович во все время обеда расхаживал по комнате и с совершенно счастливым и даже блаженным видом говорил о тяжких опасениях, внушаемых ему наполеоновскою политикой и запутанностью итальянского вопроса. Арина Власьевна не замечала Аркадия, не потчевала его; подперши кулачком свое круглое лицо, которому одутловатые, вишневого цвета губки и родинки на щеках и над бровями придавали выражение очень добродушное, она не сводила глаз с сына и все вздыхала; ей смертельно хотелось узнать, на сколько времени он приехал, но спросить его она боялась. «Ну, как скажет на два дня», — думала она, и сердце у ней замирало. После жареного Василий Иванович исчез на мгновение и возвратился с откупоренною полубутылкой шампанского. «Вот, — воскликнул он, — хоть мы и в глуши живем, а в торжественных случаях имеем чем себя повеселить!» Он налил три бокала и рюмку, провозгласил здоровье «неоцененных посетителей» и разом, по-военному, хлопнул свой бокал, а Арину Власьевну заставил выпить рюмку до последней капельки. Когда очередь дошла до варенья, Аркадий, не терпевший ничего сладкого, почел, однако, своею обязанностью отведать от четырех различных, только что сваренных сортов, тем более что Базаров отказался наотрез и тотчас закурил сигарку. Потом явился на сцену чай со сливками, с маслом и кренделями; потом Василий Иванович повел всех в сад, для того чтобы полюбоваться красотою вечера. Проходя мимо скамейки, он шепнул Аркадию:
— На сем месте я люблю философствовать, глядя на захождение солнца: оно приличествует пустыннику. А там, подальше, я посадил несколько деревьев, любимых Горацием.
— Что за деревья? — спросил, вслушавшись, Базаров.
— А как же... акации.

СЕРГЕЙ ЖАРИКОВ,
SRKN

" Когда читаещь его интервью, трудно отделаться от мысли, что Сорокин имитирует Солженицына. Тут и судьба-россии, и великая-русская-литература – всё то же издевательство над наивным читателем, как и в его ранних вещах. Собссна, настоящий труЪ Сорокин™ – это, конечно же, не поздние его «романы» напечатанные на картоне, а стандартного формата «книжечки» издательства Ad Marginem на говёной, бюджетной бумаге, зато в крышках стиля трэш, где Главная Книга Сорокина, безусловно, «Голубое сало». Книга о языке.

Можно сказать даже, что все его книги о языке, а в интервью – в чисто провокативной манере – он подкидывает аудитории подчёркнуто шаблонные способы интерпретации, и как бы смотрит со стороны на эффект. Помните эти шоу, где под конец разыгранной лошаре говорят типо «улыбнитесь, вас снимали скрытой камерой»? А чтобы и не улыбнуться, ведь подобные шоу превратились в целый сериал. Причём, чуть ли не на всех языках мира.

Комменты здесь

Так и книги Сорокина. Которые он уже пишет явно в расчёте на перевод, на русском – они стали неудобоваримы, а для того и серия проходных интервью в стиле Солженицына, кто бы сомневался. Хотя куда чаще он ссылается на Толстого и предсказуемо противопоставляет его Достоевскому, опять же, имитируя т.н. «русских философов» серебряного века.

Писатель-амплификатор par exellence, Сорокин один и тот же приём использует не как фигуру речи, а оптику виртуального проектора. Показывая на экране «синтаксические слайды», пропущенные через одну и ту же оптику, он превращает литературное произведение в огромный гипертекст со множеством ссылок и аллюзий – либо на жизненный опыт своей целевой аудитории, как в ранних вещах, либо на библиотеку мировой литературы и, в первую очередь, русской. Потому как, получая гонорары за многочисленные переводы, здесь главное не терять звания Русского_Писателя™, он же инженер-человеческих-душ, как же без этого.

Но что это за «русская литература»? Опять же: хрестоматийная подборка весьма узнаваемых имён, особенно при переводе. Говорить о её феерическом влиянии на всю т.н. русскую культуру – ломиться в открытую дверь. Опровергать – тем более: в стране, где грамотность считалась роскошью, литература не могла не быть чисто богемным явлением, о чём, собссна и «великое полотно» «Война и Мир», не столько описывающее Россию, сколько мастерство, воспроизводящее оптику Бальзака.

Люди, хорошо знакомые с отечественным литературным наследием даже термин такой ввели: Толстоевский™. Потому как в русской литературе есть куда более интересные имена, чем два этих пафосных фрика, – и по атмосфере, и по письму, да и по актуальности тоже. Действительно, за исключением разве что Николай Василича Гоголя подавляющее большинство русских писателей трудно подверстать к списку адвокатов большевизма. А потому они так и остались факультативным явлением «на любителя», ведь на экспорт шла Великая Октябрьская Социалистическая революция – это была вывеска «русско-советского» на протяжении всего XX века, а потому и подогревался, в первую очередь, спрос на её «литературных пророков». Выйти из этого тренда, – перестать быть Русским_Писателем™, – нахуй-нахуй и, как грицца, ничего личного.

Один из основателей семиотики Чарльз Моррис построил весьма удобную схему, которую можно наложить и на Сорокина, чтобы понять его своеобразие. Выдающийся современный русский писатель, в этом нет никаких сомнений, но каждому овощу требуется и своя персональная банка, а её необходимо подобрать. Иначе не влезет. Или придётся добавить воды. Это чисто бихевиористский подход, вопрос лишь в корректности его применения к сабжу, на который сам сабж ответил утвердительно и совершенно однозначно: © «…когда мне говорят – как можно так издеваться над людьми, я отвечаю: "Это не люди, это просто буквы на бумаге"».

Так вот. Пространство между объектом и субъектом Моррис разбил на три мира: семантика – отношение знака к объекту, синтаксис – отношение знаков между собой и прагматика – отношение знака к субъекту. Читая книгу, мы привыкли думать, что она создана для описания внешнего мира, «объекта» и мы познаём этот мир именно благодаря книге. Увы, это далеко не так, и литературное творчество Сорокина «на бумаге» – отличная иллюстрация того, что книга перестала быть источником информации о «внешнем мире», проиграв эту функцию Интернету с его доступностью и мобильностью.

И здесь нет ничего глупее, чем жечь костры, а авторов предавать анафеме. Тем более что Сорокин сегодня – отнюдь не один такой «хулиган». Наоборот, писателей становится всё меньше именно потому, что в этой профессии «как» куда стало важней, чем «что», и не быть хулиганом в буквах – значит элементарно не быть писателем: вас просто не будут читать. Писать-то вы можете сколько угодно, – кто мешает? © В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели, и не читает никто. То есть, писать надо так, как читатель не сможет или… боится. Казус_Чукчи™: страх свободного говорения – это, конечно, не единственное, что отличает сегодня Писателя™ от Читателя™, но самое существенное.

И «художественным произведением» сегодня становится сама книга, а не только то, что в ней находится. И совсем не потому, что стали меньше читать – меньше читать стали как раз именно книг. Они – по сути – превратились в партитуры, с которыми в иные времена публика ходила на концерты и сверяла глазами то, что слышала на сцене. Да разве только книги? Современные компакт-диски с записями опер, например, выходят с подробнейшим описанием бэкграунда: синопсис, тексты, история интерпретаций, комментарии музыкантов, – и всё это на четырёх языках.

Для кого это всё производится, и много ли таких людей? И похожа ли эта публика на завсегдатаев торрентов? И, если партитуры сегодня принято очищать от позднейших редакторских наслоений, тогда почему книге тоже не побороться за аутентичность и стать, в конце концов, уникальным явлением?

Сегодня компиляторов и авторов «исторических биографий» – основной жанр коммерческого писательства – прозвали копипастой, а когда-то были многотиражны и популярны, – и вот они полностью сдали свои позиции мастерам письма и игрокам со смыслами. Авторское коннотирование уже не стало восприниматься как «научный» императив, достоверность заменили релевантностью, и все контексты теперь авторы предлагают выстраивать самим читателям ровно по сентенции Оскара Уальда, ставшей классической: © «…вещь есть лишь только то, что в ней можно узреть…».

Любая мысль опасна. За исключением разве что «общественного мнения», согласно которому выпускаются тонны переплетённой бумаги-с-буквами в мягких и твёрдых переплётах, в красивых обложках и не очень. Но можно ли эту продукцию назвать Книгой™ – в старом понимании вещи, для пользования которой надо не столько уметь читать, сколько уметь прочесть? Многим ли это надо – это уже другой вопрос.

Обычное дело: не было никаких импрессионистов, не появись фотография. И водка когда-то была священным напитком жрецов и шаманов. В ситуации общего положения любое явление можно свести к сегментированному виду, и захват какого-либо сегмента другим явлением, поэтому, лишь развивает качества оставшихся как раз в противовес тому что «оттяпано». Помните, как в школе: «Автор хотел сказать…» Или: «Автор нам дал описание…». И откуда знать училке то, что хотел сказать умерший автор? А живому – не лучше ли сразу объяснить окрест, что он «хотел сказать», чтобы разу же отвлечь профанов, задающих подобные вопросы?..."

Владимир Сорокин написал новый роман, а иноагент "Медуза" – опубликовала его отрывок. Кусок оставляет сложное ощущение: смесь брезгливости, печали и жалости.

Про Сорокина всегда говорили, что он, дескать, большой писатель, потому что "блестящий стилист". Мне всегда это казалось сомнительным комплиментом: потому что говорящий попугай, подражающий голосу хозяина и звуку электродрели, тоже стилист весьма неплохой. Но нам говорили, что стиль у него не ради стиля. Что это метод, цель которого —деконструкция советской стилистики. Если ты боишься начальника, представь себе, как он, скорчившись, гадит в туалете —и уже не так страшно. Реальность Сорокина, которую он описывал, была реальностью симулякров, разрыва между означающим и означаемым —все разговаривают газетными и книжными штампами, патетическими строчками из календарей, фразами про пятилетки, а в реальности: жрут говно, жрут друг друга, срут друг на друга и так далее.

Всё это было тогда, когда Сорокина, пусть и с оговорками, и правда можно было считать фактом русской литературы переходного периода. Но в 2006 Владимир Георгиевич написал "День опричника" —антиутопию про Россию будущего, рассказанную синтетическим языком, изображающим нечто старорусское, а в действительности подражающим подражанию ("песня о купе Калашникове"). Получилась популярная сатира, Сорокин встал на эти рельсы, покатился по ним, и едет до сих пор.

В новом тексте у него —партизанский отряд, действие происходит в будущем, после ядерной войны, но все говорят этим идиотским былинным языком, а боевые командиры, естественно, трахают друг друга в зад, как опричники в финале его же романа почти уже 20-летней давности. В общем, как я и говорил, всё это провоцирует на брезгливость пополам с жалостью, какую вызывает опустившийся, исписавшийся стендапер, лезущий на сцену, повторяющий с нее свои бородатые шутки и хохочущий над ними при полной тишине в зале.

Он снова хотел провернуть тот самый фокус, показать войну, которую все так боятся, но чтобы при этом бойцы творили какое-то непотребство, и через это переставали быть страшными. Я допускаю, что это даже могло бы сработать, изобрази он что-то, хоть отдалённо похожее на нынешнюю СВО: посиделки в донецком "хэппи лайфе", типажи, в которых бы угадывались командиры, да хоть что-то настоящее. Тогда и скандалище был бы обеспечен, и запрет за дискредитацию, и хоть какой-то ажиотаж. Но не хватило ни таланта, ни банального знания предмета —в итоге герои у него какие-то мудацкие бородатые русичи, которые по-мудацки разговаривают, и их половые извращения никого не удивляют: а что ещё делать таким мудакам, чем ещё заниматься?

Сорокин мог бы занять небольшое (теперь уже ясно —куда скромнее Пелевина), но всё же место в постсоветской литературе. Он выбрал быть дурным сортирным клоуном от словесности, но даже этого не смог.

>>947319
Не, ну раз Остап Кармоди выдал такой положняк прилюдно Кармоди Остап, Карумоди-сенсей, лол, are you fucking kidding me, то канеш, базара ноль, беспезды литературное самоубийство, так жи есть. Заслать малявы арестантам, принять к исполнению, ёпт. Да вот только как-то почему-то думается, что Остап Кармоди и на восьмушку так не жил, как СРКН помер, лол. временная высота мандавошки.txt.
>>947298

>первая часть Лед - лютая годнота. Остальное - да, кал.

Категорично дохуя же, 1я часть вся на экшоне, да. Остальное потом может показаться пресноватым. Меня вот немного удивило, как СРКН похуистично отнёсся в этот раз ко всяким прикольным моментам в речи бандитов - обычно он внимательнее в этом плане. Или он просёк, что ЦА в целом пох на такие тонкости? Ну, или это какая-то деконструкция, ХЗ. А 2я часть же тоже охуенная, только по-другому. Просто манера уже другая - повествовательная такая, стиль характерный. Ну, кто не особо прётся по "изустной истории" / oral history, может и напрячься, как вот ты, лолка, а по мне так очень узнаваемое такое. Ну, и всякие смачные детали, как СРКН умеет, СК, лол, умеет. В 3й части эта вот повествовательность и дальше усугубляется, да, и там уже куда более явственно вплетается такой шепоток безумия - или ХЗ как это назвать. Ну, т.е. оно и раньше там было (на этом же построены образы ледяных в языковом смысле), обсессивность эта, повторы, характерная лексика / синтаксис, и т.п.). Вот в 3й части оно уже реально довить начинает - но это типа всё ради катарсиса же, лол.

>давно пора в могилку

Ой, давай не будем торопить события и раскачивать лодку же, ну. Все же там в итоге и окажутся, рано или поздно. Ну, в условной могилке, конечно, с нынешними-то технологиями. Но в остальном таки да, дичайше традиционно приконнектятся уже наконец к ноосфере напрямую (а не только изредка в пьяном угаре, лол). Так я к чему, собственно - насчёт технологий-то. Мне вот как-то не попадались заявления СРКНа насчёт планов на опосля всего, лол. В смысле оформления останков. Щас же в тренде все эти вот вазочки, ХЗ, брикабрак этот блядский, типа пресс-папье из хуя любимой бабушки, стразики там, даже карандаши, лол - углерод всякий, кароч. Ну, про эти приколы с компостом и деревьями, я и не начинаю - помня "Щи", что-то сомнительно такое, хотя ХЗ конечно. Ну, так кто-нибудь в курсе насчёт планов-то? Раз уж вы его прям в могилу загоняете, лол - логично было бы хотя бы его мнением поинтересоваться, наверное?

>>947456

>полтреда выебало в рот

Ты мне свои фетиши тут не задвигай, лолка. Ты совершеннолетний хоть? А то так-то это выглядит как ебучая провокация, лол. Не дождётесь!

>Поэт нахуй!

"Уже полтреда выебало в рот,
А он свой рот лишь шире разевает!"(с) ага. Ну, так а сам-то, лол, чё вот так вот (да или хоть как-то уже, лол) не смог - поленился же, да? Вот же ж ты многоклеточное, бля, лол, уровня /bo/ вольвокса. Гидра пресноводная, лол. Ну кстати, да - мож хоть в стихах кому-то тут дойдёт - хотя навряд, конечно, лол, ебать. Вы ж нихуя не в курсе, например, Заположняк: "исходит" = "оскверняет". О, это пятистопный ямб же, ёпт! А раньше говорил я, что ли, прозой?
Сказать, что ты только внешнюю форму воспринимаешь, что ли? Так ты же даже её же не воспринимаешь адекватно, лолка - а как вот этот вот дегенеративный искусствовед же, ну >>947436 . Он смотрит в книгу - видит фигу кучку тэгов блядских, как топология вот эта ваша. Тактак, хаха, "курсив", "лол", "дес", "хуё-моё", "шизА". Ну, всё понятно, хули - можно в проду, лол. Но ИРЛ-то стрёмно, там же сенийор мгновенно выебет и высушит его за РиЖ и в РиЖ, а здесь-то что? И вот - продУет, хлыщ. Ему ж не приходило никогда (и не придёт, я чаю, никогда - хотя надежда и последней умирает) в калган его пропитый - врочем, лол, пить рано там ещё лет этак -надцать - что он-то от вот этого говна, которое поспешно накидал лопатою совковой прегромной (и с неё ж да навернёт потом да с пылу с жару тикток какой-нибудь, а то и онлифанс) по сути по своей да по глубинной (хотя глубины там, конечно, ещё те - как на ладони все кораллы и ракУшки, хотя и мутно что-то как-то, не отнять. Но муть та - не планктон животворящий, а просто это мимопроплывал какой-то невоспитанный мудак, да и пустил туда струю тугую, и так оно с тех и повелось) отличен много ли? Да нихуя же, лол. Он тоже - кучка тэгов, которую вот так же накидали, и дунули, и плюнули - и вот, уж здесь она, встречайте, лол. И смысла столько ж в ней примерно - то есть ноль. Какой там ноль! Ведь он хотя бы круглый, приятен взору, и незаменим в науках и занятиях различных, которые хоть тот же онлифанс дают нам в руки наши. Тотчас же, желаниев нечистых преисполнясь, мы лезем - впрочем ладно, это так, наследие других, опять же, кучек тэгов - которые, конечно, помощней, позапашней, опять же, настоявшись, и прочая, и прочая, и вот - О miseras! O pectora моя! Нувот, теперь ты понел?