>>64534

>Не догнал про какой кризис феодализма ты говоришь.

15-19 века же, это время перемен в экономике и обществе Европы.

После ослабления заебавшей всех церкви, торговые отношения начали расти быстрей чем позволяет натуральное хозяйство. Пётр 1 разрешает подорвать крестьян, начинается самый занимательный этап крепостного права. Его усиляет Екатерина 2, вспыхивает бунт Пугачёва, но оканчивается ничем.

Прогрессивные же идеи из Европы заставляют дворян задуматься о либеральных реформах, да бы как-то сгладить ситуацию. ("Путешествие из Петербурга в Москву") В начала 19 века Декабристы пытаются совершить революцию сверху, но не судьба. "Онегин", "Герои нашего времени", "Обломов", "Горе от ума" это всё про плохих дворян, они ленивы и не достаточно благородны.

К середине века интеллигенция и сочувствующие начинают возбухать ("Преступление и наказание", "Отцы и дети"), плюс начинается борьба женщин за свои права, ибо женская доля так себя перспектива в жизни. ("Гроза","Бесприданница"). В 1961 отменяется крепостное право, и вот удивительно, оказалось что крестьяне всё так же бесправны. Плюс это уже не 15 век что бы устраивать огораживание. Всё сильнее идёт акцент на пиздец в низах ("Воскресение"), и к началу 20-ого века это приводит к "На дне" и "Яма". Из дворян то же не все вписались в рыночек. ("Вишнёвый сад")

По итогу размеренная жизнь где всё понятно закончилась с феодализмом. Ну и врачи стали описывать следствие всего этого: люди стали сознательней, и в то же время беспокойней, ведь теперь никто не знает что будет завтра. Крестьяне/рабочие, коим не хватала места в своей нише, начинали быстро спиваться. Городские жители: интеллигенция, мещане, дворяне - хотели шатать эту жизнь. Кто-то путём насилия (революционеры), кто-то отрицания. (нигилисты) Растёт число маргиналов и махинаторов, а сними преступность.

А власти и им сочувствующие считали что всё от недостатка православия. Дотерпели до Первой мировой, а после остатки абсолютных монархий порушились окончательно по всей Европе. Ну а в РИ всё было настолько плохо, что ни либералы, ни социал-демократы, ни ратующие за конституционную монархию не смогли удержать власть.

>>68143

>Очень странная система

О'Брайен же объяснял, зачем. В чистом виде демонстрация возможностей государства и Партии, и повод проявить садистские наклонности. Видел, как кошка играет с пойманной мышью перед тем, как ее схавать? Примерно то же самое. Нет в этом ничего рационального, тоже своего рода игра, только более высшего порядка.

Цель Партий в Океании, Евразии и Остазии - постепенное садистское уничтожение человека как биологического вида. Если угодно, то нечто вроде коллективного мортидо, массового постепенного мучительного самоубийства.

О'Брайен, беседуя с Уинстоном Смитом, не лжет и не лицемерит, он абсолютно честен и верит в каждое свое слово.

— Я уже говорил тебе, Уинстон, — начал он, — метафизика — не самая сильная твоя сторона. Слово, которое ты пытаешься вспомнить, — солипсизм. Хотя ты ошибаешься. Это вовсе не солипсизм. Скорее — коллективный солипсизм, если угодно. А это вещи разные, даже противоположные. Впрочем, мы отклонились от темы, — добавил он уже другим тоном. — Так вот, подлинная власть, власть, за которую нам приходится бороться и день и ночь, это не власть над материальным миром, это власть над людьми. — Он помолчал и закончил вновь тоном учителя, который спрашивает подающего надежды ученика: — Итак, как человек может утвердить свою власть над другим человеком?

Уинстон задумался.

— Заставив его страдать, — сказал он.

— Совершенно верно. Заставив страдать. Послушания мало. Если человек не страдает, можно ли быть уверенным, что он подчиняется твоей, а не собственной воле? Властвовать — значит мучить и унижать. Власть заключается в том, чтобы, расколов на куски разум человека, собрать его снова, но придав ту форму, какая нужна тебе. Теперь ты понимаешь, что за мир мы созидаем? Это точная противоположность глупых гедонистических утопий, созданных воображением старых реформаторов. Мы создаем мир страха, предательства и мучений, мир попирающих друг друга, мир, который, развиваясь, становится не менее, а более безжалостным. Развитие нашего мира будет развитием страданий. Прежние цивилизации утверждали, что они основаны на любви и справедливости. Наша — основана на ненависти. В нашем мире не будет других чувств, кроме страха, ярости, победного ликования, самоунижения. Все остальное мы уничтожим — все! Мы уже покончили с привычкой мыслить, которая досталась нам с дореволюционных времен. Мы разорвали узы, связывавшие родителей и детей, друзей и влюбленных. Никто больше не верит жене, ребенку или другу. А в будущем не будет ни жен, ни друзей. Детей будут отбирать у матерей сразу после рождения, как забирают яйца у курицы. Мы вырвем с корнем половой инстинкт. Рождение станет пустой ежегодной формальностью, вроде возобновления продовольственных карточек. Мы уничтожим оргазм. Наши неврологи работают над этим. Не будет иной верности, преданности, кроме верности и преданности Партии. И не будет другой любви, кроме любви к Большому Брату. Не будет смеха, только торжествующий смех над побежденным противником. Не будет литературы, искусства, науки. Когда мы станем всемогущи, наука не понадобится. Не будет различия между красотой и уродством. Не будет любознательности, радости жизни. Все разнообразные наслаждения окажутся истребленными. Но всегда — помни это, Уинстон, — всегда будет опьянение властью, и оно будет расти и становиться все более и более изощренным. Всегда будет дрожь победы и наслаждение от брошенного под ноги, поверженного и беспомощного врага. Если ты хочешь представить себе образ грядущего, представь сапог, наступающий на лицо человека — наступающий навсегда.

Он замолк, словно ждал, что Уинстон возразит. Но Уинстон хотел одного — вжаться в лежак, к которому был привязан. Что он мог сказать? Сердце его замерло. О’Брайен продолжал:

— И помни — это навечно. Всегда найдется лицо, на которое можно наступить сапогом. Всегда найдется вероотступник, враг народа, которого надо будет громить и унижать. Все, что пережил ты, попав в наши руки, а может, и более страшное, — повторится. Слежка, предательство, аресты, пытки, казни, исчезновения — будут всегда. Сплошной мир террора и ликования. И чем сильнее будет становиться Партия, тем меньше у нее будет терпимости, а слабость оппозиции невольно усилит жестокость деспотизма. Гольдштейн и его ереси тоже будут жить вечно. Каждый день, каждую минуту их будут разоблачать, уничтожать, высмеивать, оплевывать — и все равно они будут существовать. Тот спектакль, который я разыгрывал с тобой семь лет, будут разыгрывать снова и снова, из поколения в поколение, и каждый раз все более утонченно. Всегда в наших руках будет инакомыслящий, кричащий от боли, сломленный и презираемый, кающийся в конце концов; спасая его от самого себя, мы доведем его до того, что он добровольно, по своей воле, приползет к нашим ногам. Вот мир, который мы создаем, Уинстон. Мир победы за победой, мир, где мы будем торжествовать и давить, давить властью и торжествовать. Ты начинаешь, я вижу, представлять, каким он будет, этот мир. Но ты не только поймешь, что это будет за мир, ты примешь его и будешь приветствовать, ты станешь частицей этого мира.

Уинстон пришел в себя настолько, что смог заговорить.

— У вас ничего не выйдет, — прошептал он.

— Что ты хочешь этим сказать, Уинстон?

— Вы не сможете создать такой мир. Это бред. Это невозможно.

— Почему же?

— Невозможно построить цивилизацию на страхе, ненависти и жестокости. Такой мир будет нежизнеспособным.

— Почему?

— Такая цивилизация погибнет, развалится, покончит самоубийством.

— Глупости. Ты полагаешь, что ненависть требует больше сил, чем любовь. Но почему? А если это и так, то какая разница? Быть может, мы хотим быстрее растратить собственные силы. Быть может, мы желаем довести темп человеческой жизни до таких пределов, что люди будут дряхлеть к тридцати годам. Какая разница? Да пойми наконец, что смерть отдельного человека — не смерть! Партия бессмертна.

Прочитал: «Женщина. Учебник для мужчин».
Читал для того, чтобы, так сказать, приобщиться к первоисточнику форса, который вырос у среднестатистического стереотипного двачера в жизненную позицию. Хотел узнать про то, бабуины ли мы, или же нет, про альфа-, бета-, омега-самцов, про то, как устроены женщины с точки зрения жуткого зануды, в общем, получить вопросы на два извечных вопроса: кто виноват и что делать. До этого несколько лет назад пробовал осилить второй столп провозвестник этологии человека: «Трактат о любви...», но оказался он настолько занудным, что дочитать не было никакой возможности. К слову, и «Учебник» читать невыносимо скучно, я буквально заставлял себя читать эту книжку, не раз порываясь плюнуть на всё и бросить. Чуть ли не единственное, что меня мотивировало читать дальше — это обещание автора подкинуть практических советов, как себя вести в наши нелёгкие времена тотального матриархата. К моему удивлению, автор обещания, можно сказать, не сдержал, потому, что никакой второй части-то и нет, есть просто несколько куцых главок, где описано, мол, что именно тебе должна женщина, и каких именно женщин необходимо избегать не представляю, где можно найти тётку, которая бы с своём уме согласилась жить в соответствие со списком того, что она должна, который приводится в книге. После самой книги, внимание, идёт «приложение» в виде вопросов и ответов с какого-то форума (ну это вообще пушка), но это я уже не стал читать. Собственно, вся книга и написана тем языком, которым пишут посты в ЖЖ, читать большие объёмы текста в таком стиле совершенно невозможно.
Стало быть, весь талмуд состоит из теории. Ну что тут скажешь, многие, очень многие вещи спорны, и напоминают натягивание совы на глобус. Удачные, вроде бы, находки и утверждения перемежаются с откровенно болезненным бредом, что в целом сводит общую ценность на нет. Писалась всё это во времена, когда пикап набирал популярность на пару с НЛП, что сказалось на книге, автор по сто раз, зачастую в одной и той же форме повторяет одни и те же мысли (точно такую же тоску я испытывал, когда читал «Лёгкий способ бросить курить»).
Кроме того, книга рассчитана явно не на подростковую или молодёжную аудиторию, потому как там постоянно муссируются темы брака, детей, алиментов и прочих атрибутов «взрослой» жизни. Пытался мысленно примерить ситуации и советы, описываемые в книге на какие-нибудь студенческие пары — ничего не получается, пасьянс с отъёмом ресурсов самкой не складывается.
Вообще, не знаю как Новосёлов, а Протопопов, как я слышал, дошёл до того в своих квазифилосовских этологических штудиях, что даже в среде, причастной к мужскому движению, признан поехавшим. Мужское движение, кстати, это вообще отдельный разговор, а точнее песнь, песнь боли и плача. Самозародившись несколько лет назад, представляло из себя сборище выброшенных на обочину жизни (частенько выброшенных именно женщинами) индивидов, но буквально за несколько лет скурвилось, хотя и сильно прибавило в числе сторонников. Более-менее адекватные люди оттуда давно разбежались, остались либо сосвсем поехавшие, либо очень недалёкие личности, заглядывающие в рот своим «гурам». Так что, можно сказать, я наблюдал целый цикл этого явления, начиная от основ, которые не так давно ковались на просторах рунета, и заканчивая тем, во что в итоге это выродилось сейчас основной контент этих сообществ это завывания на разные лады, общий смысл которых сводится к тому, что бабы — суки и бляди, да постоянные обзоры каких-нибудь тёлочек из инстаграма, при чём обозревающий сам по умственным способностям далеко не всегда стоит выше, чем предмет его обзора.

Буду читать: как всегда, ещё не определился. На очереди много хороших книг, например «1177 год до нашей эры. Год, когда пала цивилизация», рассказы О. Генри, Lucky Jim, скандинавские саги.

Насколько О. Генри похож на Джека Лондона?