>>1770 (OP)
Сам пишу мемуары. Вот один под названием Ламбадыч

Началось всё в сладких восьмидесятых, где то в середине или даже раньше. Из армии вернулся парень, короткого роста, некрасивый и не умный. Вернулся инвалидом, очень сильно хромал одной ногой, то ли нога стала короче второй, толи была кривой, то ли всё вместе, не знаю. Ходил в артопедических ботинках, совершенно чудовищного вида, то есть вторая нога, вроде как здоровая или она тоже была повреждена, тоже была в таком ботинке. Что произошло в армии я не знаю.

Несколько месяцев он таскал армейскую одежду благо была весна и лето вроде даже. Проживал он в соседнем с моим доме в 1 подьезде. Через несколько лет обзавёлся магнитофоном Электроника–302 и стал постоянно ходить с ним, то есть без него его увидеть было нельзя. Из за того что был инвалидом нигде не работал. Слушал Высоцкого, "шансон" и разнообразную попсу.

Прошли годы. Первые места всех хит парадов захватила песня Ламбада названая так в честь танца, а так как походка этого несчасного имярек которого я так и не смог вспомнить очень сильно походила на этот танец, то Сахар дал ему погремуху Ламбадыч. Сахар завёлся в другом соседнем с моим доме в 89 годе и начал тусоваца с нами. Он был дерзким в отличии от нас с Челентановским скромных и стеснительных, поэтому мы благодаря ему начали общаца с Ламбадычем.

Он окликал его, подзывал, тот подходил и Сахар тянул с него прикол и все ржали. Кроме Ламбадыча. Прошли годы. В доме Ламбадыча во втором подьезде завёлся мужчина в 93 годе. Кто такой, откуда взялся, не извесно. Проживал он на первом этаже и на окнах не имел штор. Иногда его было видно. Это был мужчина лет 40–45, высокого роста, стройный и в больших кавадратных очках. То есть лет ему было столько же как и Ламбадычу.

Каждый раз когда мЫ проходили мимо его окна из него раздавалась очень громкая жёская музыка. Лед Зепелин, Ди Пёпл и прочее. Мужчина этот тоже был инвалидом и тоже хромым. Хромал он не так явно как Ламбадыч и всё же. Ну то есть как был, он и сейчас есть, вот вчера Я его только заснимал. Ходит в белых наушниках как и я. Я и он единственные мужчины которЫе таскают наушники белого цвета. А Ламбадыча убили в начале нулевЫх. Вроде как чёрные риэлторы. Как это вышло я не знаю, алкоголь он не употреблял. Узнал я случайно стоя у газетного киоска. Позади меня разговаривали двое и один второму про это сообщил.

>>3200
Переделал твой текст.

Началось всё в сладостных восьмидесятых, в тумане времени, где реальность и иллюзия переплетались в танце абсурда. Вернулся из армии парень — невзрачный коротышка, лишённый и красоты, и ума. Инвалид, он хромал на одну ногу, словно сама судьба решила сыграть с ним злую шутку: то ли нога стала короче, то ли искривилась, а может, всё это было одновременно. Его ортопедические ботинки, чудовищные на вид, подчеркивали его несчастье, а вторая нога, казавшаяся здоровой, также пряталась в подобном одеянии. Что произошло в армии — тайна, окутанная мраком, как и многие его страхи, которые он прятал глубоко в себе.

Несколько месяцев он носил армейскую форму, благо весна и лето щедро дарили тепло. Проживал он в соседнем доме, в первом подъезде, но его жизнь была не более чем тенью, бродящей по обыденным улицам. Спустя годы он обзавёлся магнитофоном "Электроника-302", который стал его неотъемлемым спутником, как последний друг, оставшийся в этом мире безжалостных иллюзий. Без него его невозможно было увидеть — он растворялся в звуках, как призрак, потерянный в бездне, где каждый аккорд был отражением его внутренней пустоты, а каждая мелодия — напоминанием о том, что он никогда не был по-настоящему жив.

Прошло время. Хит-парады заполонила "Ламбада", названная в честь танца, а походка этого несчастного, имя которого я так и не смог вспомнить, стала пародией на этот зажигательный ритм — шаги его были неуверенными, как будто он сам не знал, куда ведёт его жизнь. Сахар, дерзкий и смелый, завёлся в соседнем доме в 89-м и начал общаться с Ламбадычем, словно искал способ разрушить его молчание, но смех его лишь отражался от стен, не находя отклика в душе Ламбадыча, который оставался в тени, как призрак, затерянный в бескрайних просторах своей безмолвной жизни.

Годы шли, и в доме Ламбадыча, во втором подъезде, появился мужчина в 93-м. Кто он, откуда взялся — неведомо. Жил на первом этаже, и его окна были без штор, открываясь на мир, который не хотел его видеть. Иногда его можно было увидеть: мужчина лет 40-45, высокий, стройный, в больших квадратных очках. Его возраст совпадал с возрастом Ламбадыча, но его присутствие лишь добавляло тени в этот мрачный мир, как будто он был живым напоминанием о том, что жизнь может быть жестокой и безжалостной.

Каждый раз, проходя мимо его окон, мы слышали громкую жесткую музыку — Led Zeppelin, Deep Purple и прочие, как будто он пытался заглушить собственные демоны. Этот мужчина тоже оказался инвалидом, хромал, но не так явно, как Ламбадыч, и его шаги были как будто более осмысленными, хотя в белых наушниках, как и я, он выглядел так же потерянно. Мы были единственными мужчинами, носившими наушники белого цвета, как символ нашего отчуждения от мира, который не знал, как нам помочь.

А Ламбадыча убили в начале нулевых, по слухам, черные риэлторы. Как это вышло — загадка, затерянная в тумане обыденности, в котором каждый шаг мог стать последним. Алкоголь он не употреблял. Узнал я об этом случайно, стоя у газетного киоска, когда за спиной услышал разговор двух людей, один из которых сообщил о трагедии, как о чем-то обыденном, словно его жизнь никогда не имела значения.

И так, в этом мире, полном таинств и тёмных углов, судьбы переплетались, как нити в паутине, оставляя лишь шёпот воспоминаний о тех, кто ушёл, и тех, кто остался, продолжая свой путь в бездну, где каждый шаг был лишь очередным напоминанием о бессмысленности существования. Время шло, а жизнь продолжала оставлять за собой лишь тень, как будто сама реальность была лишь иллюзией, скрывающей мрак, который всегда был рядом.