Закон о психиатрической помощи регламентирует порядок оказания психиатрической помощи, процедуру госпитализации в психиатрический стационар в недобровольном порядке и применение иных недобровольных мер медицинского характера. В частности, в 3 пунктах 29-й статьи закона приведены основания для госпитализации в психиатрический стационар в недобровольном порядке — лицо может быть госпитализировано в психиатрический стационар недобровольно, если его психиатрическое обследование или лечение возможны только в стационарных условиях, а психическое расстройство является тяжёлым и при этом обусловливает:

его непосредственную опасность для себя или окружающих, или
его беспомощность, то есть неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности, или
существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи.

В законодательстве РФ отсутствует специальное юридическое определение психического расстройства. Фактически это означает совпадение медицинского и юридического определения психического расстройства и создаёт ситуацию правовой неопределённости, когда врач и юрист должны сами решать, действительно ли пациент страдает тяжёлым психическим расстройством или для его госпитализации следует руководствоваться какими-то другими нормами. Отсутствует также определение термина «непосредственная опасность», а формулировка «существенный вред здоровью» является излишне расплывчатой. Согласно приказу Минздрава РФ «О скорой психиатрической помощи» от 8 апреля 1998 года, основанием для недобровольной госпитализации могут служить не только психотические, но и аффективные состояния (к примеру, непсихотическая депрессия), а также психопатоподобные расстройства.

Судебное разбирательство при недобровольной госпитализации в психиатрический стационар не предусматривает осуществления доказательной процедуры, то есть приведения фактов и доказательств в суде, обосновывающих вывод о непосредственной опасности госпитализируемого, и допускает лишение свободы и лечение психотропными препаратами лиц, не совершивших противоправных действий.

Убей ее. Другого выхода нет. Ты им дальше страдать будешь.

Переживание конца и сопливые всхлипы неизвестного. Жуткая усталость от всего переходит в реактивное бессилие и отсутствие концентрации. Что-то душит во всю мочь и убивает жизнь.

Черное состояние отрешенного танца снов наяву. Немощь и жалкие брызги слов размазываются в пустоте. Нечего сказать. Невозможно молчать. Весь заряд смыслов пропах гнильем и выкинут на обочину. Слизь и копоть вырывается со всех сторон. Не видно ничего, все померкло, так и не засветив. Тошнотворное состояние своей неудобности везде, которое учащается с каждой минутой.

Нет сил спать. Невозможность забыться, тяжесть внутри и развивающаяся стагнация. Что-то отнимает "всё" в низко-насмешливом тоне, но, ведь и не было ничего. Подвешенность в пустоте, строки липнут как зараза на экран. Никудышняя писанина не говорит ничего. Крик, подобие крика, утихающее эхо в никуда..

Незыблемые горизонты каких-то перверсий и слабых рефлексий. Знак о конце моргнул за горизонтом. Напоминание о том, что часы тикают, время все ближе подходит к концу. Ритмика сбита, лад разрушился. Всё выбито из колеи. А было ли вообще что-то, и что вообще Есть?

Ведь правомочность действительного заявляет о своем существенном наличии через пропускание через себя того самого пред-чувствования действительного. Иначе - этого нет. Размыкание и независимое существование этих объектов приводит к калейдоскопу - шизофренической не-до-игре неизвестно чего и с кем, как. Если нет само-центрированной точки, погруженной в некую неразличимость невозможности ее высвечивания - то, нет и того, кто это пишет.

Всё это - жуткий сон, жалкое прозябание и копирование убигающего оригинала.

Стреловидная экспансия тоски и туманные образы уводят под землю. Удар земли, низкие помыслы и абсурдность всего происходящего, жуткая усталость, состояние нахождения "под землей". Различные пустотности кружатся в накипи грусти и сволочной безмерности. Край непроходимости пропал, бездны тихого ритма пытаются пробиться на свет и поразить стрелой туманные неразлечимости.

Жар стынет в тигле, учащается пульс. Врывается светлая грусть своей нагой улыбчивостью. Новый день. Новая грусть. Теплящийся бытийный сок очерчивает свой топос. Улыбчивые бутоны радостно регенерируют смерть. Новая жизнь, отыгрывание боязливых мелодий... Пестрящие краски и ухмыляющийся, притаившийся неведомый Бог...