>>3468281
Дете ике, онегай.
Правда, уже не смешно.
>>3468326

>Люди не меняются

Это довольно спорное утверждение.
>>3468315

>Если бы я решил связать свою жизнь с тянкой, то ориентировался бы на ее личные качества, а не причины, их вызвавшие. Ну и что, что родители уебки и детство тяжелое? Мне что, ее терпеть нужно теперь? Ну уж нет.

Видно, что в внки ты мало играл. Не то, чтобы это было плохо.
Люди всегда используют созданные образы, маски, или как там еще модно обзывать следование социальным обязательствам при общении. Людей, умеющих показать именно то в себе, что привлечет другого человека, обычно называют харизматичными. Но никто не бывает достаточно проницательным, чтобы сходу определять, что же скрыто за выставленной для тебя ширмой, и относится к самому человеку. Все эти клишейные тихони, изнутри являющимися оторвами, очень нежные и ранимые внутри бунтарки, милые и приветливые модели, желающие на самом деле убить всех человеков - простейшие примеры.
И к твоему сожалению, личные качества не всегда тебе показываются полностью, и даже не всегда те, что реально есть у человека. Мы же не хотим кота в мешке, верно? Затем и нужны причины, которые помогут понять, что же за человек в итоге перед тобой.
Вот в случае Тайги мы получаем, что девочка, на воспитание которой положили детородный орган, а после попросту отправили жить одной в довольно ранимом возрасте, ответственно относится к учебе, занимается анонимной благотворительностью, и вообще до начала сюжета разве что пытается смотреть на всех вокруг, как на говно. Что на самом деле, не особенно получается. И вообще в целом является вполне себе хорошим человеком, что к концу просто таки очевидно любому, кто еще не успел получить критическую дозу предубеждения. Агрессивность легко объясняется тем, что Тайга до ужаса боится причинения ей боли, потому что не раз и не два в жизни обжигалась, поэтому старается минимизировать такие возможности. И для успешного выхода на рут ты должен эту боязнь преодолеть. Убедив ли в том, что не принесешь боли, или же в том, что это вполне нормально - ранить друг друга, в этом и заключается общение, дилемма дикобразов во все поля, тут уже выбор за тобой.
Понятно, что IRL сложнее. Однако Окадопараша таки опирается на психологию людей реальных, и простейшие примеры более сложных вещей в ней имеются.

>>3468519
Сплетаемся в объятьях братских.

Крепкие руки десантные крепкие тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Сервиторы между нами суетятся с горшками адамантиевыми, мазью некромундской полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снуют бессловесные сервиторы аки тени, ибо не светится у них ничего.

— Сангвиний! — восклицает Данте.

— Кровь Сангвиния! — восклицаем мы.

Встает Данте первым. Приближает к себе Мефистона. Вставляет Мефистон в Мастера верзоху уд свой. Кряхтит Данте от удовольствия, скалит в темноте зубы белые. Обнимает Мефистона Корбуло, вставляет ему смазанный рог свой. Ухает Мефистон утробно. Корбуле Астарот Мрачный заправляет, Астароту — Тихо, а уж Тихо липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю брата левокрылого левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у брата Тихо. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Тихо даже не крякает: привык, кровавый ангел коренной. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу черным карапасом. А уж ко мне Лемартес пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Лемартес, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Тихо. Лемартес кряхтит в мое, руками молодецкими меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всем техжрецы уды обновили, укрепили, обустроили. Есть чем и друг друга усладить, и врагов Императора наказать. Собирается, сопрягается гусеница космодесантная. Ухают и кряхтят позади меня. По закону ордена левокрылые с правокрылыми чередуются, а уж потом скауты пристраивается. Так у Данте заведено. И слава Императору…

По вскрикам и бормотанию чую — скаутов черед пришел. Подбадривает Данте их:

— Не робей, зелень!

Стараются молодые, рвутся друг другу в верзохи тугие. Помогают им сервиторы темные, направляют, поддерживают. Вот предпоследний молодой вскрикнул, последний крякнул — и готова гусеница. Сложилась. Замираем.

— Сангвиний! — кричит Данте.

— Кровь Сангвиния! — гремим в ответ.

Шагнул Данте. И за ним, за головою гусеницы двигаемся все мы. Ведет Данте нас в купель. Просторна она, вместительна. Теплою кровью наполняется, заместо ледяной.

— Сангвиний! Сангвиний! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.

Идем за Данте. Идем. Идем. Идем гусеничным шагом. Светятся муде наши, вздрагивают уды в верзохах.

— Сангвиний! Сангвиний!

Входим в купель. Вскипает кровь пузырями воздушными вокруг нас. По муде погружается Данте, по пояс, по грудь. Входит вся гусеница космодесантная в купель. И встает.

Теперь — помолчать время. Напряглись руки мускулистые, засопели ноздри молодецкие, закряхтели десантники. Сладкой работы время пришло. Окучиваем друг друга. Колышется кровь вокруг нас, волнами ходит, из купели выплескивается. И вот уж подступило долгожданное, дрожь по всей гусенице прокатывается. И:

— Сангвиниииий!!!

Дрожит потолок сводчатый. А в купели — шторм девятибалльный.

— Сангвиниииий!!!

Реву в ухо Тихо, а Лемартес в мое вопит:

— Сангвиниииий!!

Император, помоги нам не умереть

Неописуемо. Потому как божественно.

Райскому блаженству подобно возлежание в мягких лонгшезах-лежаках после кроваво-ангельского совокупления. Свет включен, шампанское в ведерках на полу, еловый воздух, Второй концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром. Данте наш после совокупления любит музыку с древней Тeрры послушать. Возлежим расслабленные. Гаснут огни в мудях. Пьем молча, дух переводим.
Объятья примаршие