Нашёл. Очень интересный отрывок, ознакомьтесь:

Вместе они шли по Императорскому дворцу. Диоклетиана раздражало всё, что он видел. Он и Зефон шагали рядом по шумным коридорам, раздвигая паломников и беженцев на своём пути. Благодаря шлемам оба воина могли оградить себя от потного солёного зловония немытой кожи и грязного дыхания. Диоклетиан проворчал в отвращении, закрывая вокс-решётку и полагаясь на встроенную систему воздухоснабжения доспеха. Молитвенные залы Офиукуских колоннад заполняли бездомные отбросы войны, кашляя, сопя и бормоча. Иногда плача.

Он чувствовал, что они смотрят на него. В осуждающих глазах, несомненно, был вопрос, почему Диоклетиан и его братья не спасли их всех и ещё не выиграли галактическую войну. Их невежество бременем висело на его плечах. Эту реакцию пусть и с натяжкой можно было бы назвать благородной. Намного менее благородным было его раздражение идиотской животной слабостью в беспомощных глазах. Почему они здесь? Почему они не остались среди звёзд и не сражались за родные миры?

– Что-то беспокоит вас? – спросил Зефон.

– Эти отбросы, – ответил Диоклетиан. Он сразу же пожалел о своей откровенности, когда космический десантник пренебрежительно хмыкнул, и кустодий внезапно почувствовал опасность быть втянутым в разговор.

– Эти отбросы – то, за что мы сражаемся, – произнёс Зефон. Кровавый Ангел указал рукой в перчатке, заставив сервомоторы доспеха зарычать. Несколько ближайших людей отпрянули, благоговение быстро сменилось страхом. – Эти люди, – продолжил Зефон. – Они то, за что мы сражаемся.

Диоклетиан фыркнул, звук получился мокрым и неприятным. – Я сражаюсь за Императора.

– Мы сражаемся за мечту Императора, – сразу ответил Зефон. – За Империум.

– Семантика, без Императора Его мечта никогда не осуществится. Только Он может воплотить её. Больше никто.

– Значит, мы оба правы.

“Твои заблуждения не уступают твоим увечьям”, – подумал Диоклетиан. – Мне кажется, космический десантник, – всё же произнёс он, – что слишком многие из вас решили, что сражаются за Империум, а не Императора. Возможно, если бы вы мыслили, как Десять Тысяч, то мы не оказались бы там, где оказались, и не готовились бы к концу всего, что знаем.

К счастью Зефон, наконец, замолчал.

Диоклетиан вошёл в большой зал – некогда место с рядами статуй и просторными широкими окнами, теперь превратившееся в убежище для отбросов и трусов, которым следовало выдать лазерные ружья, запихнуть в транспортные корабли и отправить на передовую. Он позволил своему взгляду – и прицельной сетке – перемещаться по толпам грязных беженцев, стоявших вдоль стен молитвенного зала. Они собирались группами вокруг сервиторов, которые принесли поддоны с сухими пайками и обезвоженными протеиновыми продуктами.

Но молчание Кровавого Ангела продлилось недолго. – Вы говорите, что мы сражаемся за Императора, а не за Его Империум. Тогда напрашивается следующий вопрос: без Него мы вообще сражались бы? Нужно ли создавать эту великую империю, если Он – единственный, кто способен её возглавить? Мы посвятили себя бесполезной битве.

– Вы говорите о невозможном, – громко ответил Диоклетиан, верный и непреклонный. – Человечеством нужно управлять. У него есть правитель. Закончим на этом.

И всё же от незнакомых рассуждений по коже побежали мурашки. Без Императора, который будет править? Какие меньшие умы возложат на себя мантию командования вместо Него? Во скольких бесчисленных случаях они не сумеют исполнить Его планы?

Такие мысли были лишними и отвлекали. Он чувствовал, как они замедляют его, чувствовал, как они чёрным ядом бежали по венам.

Оба воина автоматически остановились, когда перед ними появились две фигуры. Копьё Диоклетиана устремилось вперёд размытым пятном безжалостной точности, остановившись у горла одного из беженцев. От быстро рассечённого воздуха острый край пел тихим металлическим перезвоном.

– Священное Объединение! – прошипел Зефон по воксу. – Что вы делаете?

Диоклетиан смотрел в широкие глаза маленького мальчика, не старше семи или восьми стандартных терранских лет. Стоявшая рядом с ним фигурка была ещё меньше, сестра мальчика, судя по однородному цвету кожи и строению лица, на год или два младше. Диоклетиан не слишком хорошо определял возраст неизменённых людей. Она смотрела на кустодия широкими испуганными глазами. Из толпы раздался жалобный крик их матери. Оба детских рта широко открылись, губы дрожали.

Диоклетиан отвёл клинок от горла мальчика и снова активировал решётку шлема, чтобы его могли услышать. – Мои извинения, – серьёзно и официально произнёс он. Дети вздрогнули от грубого изменённого воксом голоса.

Зефон медленно протянул руки и снял шлем. Он стоял с непокрытой головой перед двумя детьми, когда их мать добралась до них. Мальчик воспротивился её попыткам увести себя, вырвался и снова встал перед Диоклетианом:

– Вы – Император?

Диоклетиан стоял неподвижно. – Это – шутка? – спросил он, заставив мальчика снова вздрогнуть от голоса.

Зефон с горьковато-сладкой улыбкой посмотрел сверху на мальчика. Он стал медленно присаживаться, красный доспех громко скрежетал, пока легионер не опустился на колено перед ребёнком. Даже тогда он был в три раза выше мальчика.

– Нет, дитя, – ответил Кровавый Ангел. – Он – не Император. Хотя он очень хорошо знает Императора.

Слёзы побежали из уголков глаз мальчика. Грандиозность бронированных гигантов перед ним заполнила его чувства, от ошеломительного подавляющего эффекта красного и золотого цветов до гула активных доспехов. Нескрываемое благоговение читалось на его юном лице. Благоговение, отчаяние и испуганная необходимость.

В воксе раздалось недовольство Диоклетиана, и Зефон услышал бы его, если бы не снял шлем. Зефон остался слеп и глух к раздражению кустодия или просто решил проигнорировать его.

– Как тебя зовут, малыш?

– Дарак.

– Дарак, – повторил Кровавый Ангел. – Меня зовут Зефон. И каким бы величественным ни был мой спутник, он – не Император. Что случилось, дитя?

Мальчик, запинаясь, ответил. – Я… я хочу спросить Императора, когда мы сможем вернуться домой. Мои родители всё ещё там. Мы оставили их. Нам нужно было добраться до эвакуационных кораблей.

Диоклетиан посмотрел на женщину, защищавшую маленькую девочку. Значит не мать. Строение её лица имело признаки семейного сходства, указывая на генетическое родство. Возможно тётя или старшая двоюродная сестра. Он убрал прицельную сетку с испачканного лица, отбросив её, как и свой мимолётный интерес.

Зефон всё не собирался двигаться дальше. – Ясно, – сказал Кровавый Ангел. – И какой мир ты называешь домом?

– Блейс. Мы с Блейс.

Зефон кивнул, словно хорошо знал мир. Диоклетиан сомневался, что хоть кто-то из IX легиона ступал на это захолустье:

– Далеко вам пришлось лететь, – продолжил Кровавый Ангел. – Добро пожаловать на Терру, Дарак. Вы здесь в безопасности.

Пока в безопасности, – молча добавил Диоклетиан.

– Кто ваши родители? – спросил Зефон мальчика. – Если они сражались, то должны быть солдатами?

Мальчик кивнул:

– Они сражались с серыми людьми-машинами с Марса.

– Мои родители тоже были воинами, – сказал Зефон, не став упоминать, что они умерли более века назад в задушенных радиацией пустынях второго спутника Ваала. Их прах уже давно превратился в отравленную пыль на ветрах пустоши.

Мальчик, Дарак, посмотрел на Диоклетиана. – И ваши родители солдаты?

– Нет, – ответил Диоклетиан. – Они давно скончались. Моя мать была рабыней, которая умерла от дизентерии, а отец королём варваров, казнённым лично Императором за сопротивление принципам Объединения.

– Что…?

– Разговор закончен, – сказал Диоклетиан мальчику.

Дарак прищурился и посмотрел на Диоклетиана, а затем снова на Зефона. – Я хочу вернуться к родителям. Я хочу попросить, чтобы Император направил космических десантников, – заявил он с мучительной убеждённостью. – Император же может направить вас, да?

– Может, – согласился Зефон, – и возможно Он направит. Я спрошу Его о планах про Блейс, когда предстану перед Ним в следующий раз.

У Диоклетиана комок застрял в горле от надежды в глазах мальчика. Он прекрасно знал, как много глаз наблюдало за этим бессмысленным разговором.

– Долг зовёт, – коротко сказал он.